Королева заявила, что ее Плакальщица заболела и вынуждена была отправиться домой, к своим родным. А так как это сказала Королева, это было правдой. Она также сказала, что Т'арремос сильно заболел и принял Чашу, что удивительно для такого молодого человека, но вполне правдоподобно, потому что знак на его лице свидетельствовал о скрытой болезни.

Это была правда – и неправда.

– ЧТО В ЭТОМ БЫЛО ПРАВДОЙ?

– То, что он умер.

– А ЧТО БЫЛО НЕПРАВДОЙ?

– Я убил его. Своими руками. Потому что он явился в мои апартаменты после ухода Линни и плевал на меня, и ухмылялся своим кривым ртом и называл меня предателем. До его прихода я размышлял о предательствах, и на меня как будто нахлынул густой красный туман. Когда туман рассеялся, Т'арремос лежал подо мной. Я сидел на нем верхом, мои руки были на его шее. Но в теле его не было дыхания, лицо у него было серо-синее, а карта на щеке – почти багровая. Я выпустил его и побежал к Д'оремосу, который принял меня без возражений, только слушал и вздыхал. Он попросил меня подождать, пока он поговорит с Королевой. И, не докладывая заранее, что было с его стороны большой смелостью, он отправился к ней.

Когда он вернулся, в руках у него была Чаша Королевы.

– Поставь ее на свои подушки около его тела. Потом возвращайся сюда. Ночь проведешь со мной, я научу тебя иным радостям, неизвестным Королеве. Пусть кто-нибудь другой обнаружит Т'арремоса. Будет сказано, что он принял Чашу, потому что ты не хотел прикоснуться к нему, а то, что было в нем изломанного, не дало ему умереть легко и быстро. Мы коротко оплачем его, как подобает принцу, но без больших церемоний, как и подобает неверующему. Потому что он не поверил правде Королевы и заслужил смерть.

Я сделал, как советовал Д'оремос, а когда я вернулся, у него был накрыт стол фруктами и винами, и мы провели долгую полную удовольствиями ночь. Таким образом он привязал меня к себе узами еще более тесными, чем раньше, но он был хорошим наставником, и за долгие годы я много узнал от него о царствовании Королевы.

– НО РОЖДЕНИЕ?

– Да, рождение. Ты хочешь знать о рождении, а не о смерти. Но они так переплетены между собой. Терпение, А'рон – привилегия…

– КОРОЛЯ. ДА, Я ЗНАЮ. ВСЕ НА СВЕТЕ – ПРИВИЛЕГИЯ КОРОЛЕЙ. ТОЛЬКО РАССКАЖИ МНЕ О РОЖДЕНИИ.

– Еще пять месяцев Седовласая прожила в пещере, ей прислуживал Мар-Кешан. Раз в неделю я отправлялся в горы верхом на белом коне Королевы, вдыхая запах ковыля и срывая цветы триллиса. Я привозил с собой полную суму фруктов и сладостей, и других вещей, чтобы вызвать у Линни аппетит, хотя она не хотела ничего, кроме еды, которую для нее готовил Мар-Кешан. Он приручил дикую козу и получал от нее молоко. Они жили как отец с дочерью, если ты способен представить себе это.

– Я СПОСОБЕН ПРЕДСТАВИТЬ ЭТО.

– А потом, однажды, когда я был там, у нее начались схватки, и я остался с ней. Она ни разу не вскрикнула, хотя я видел, как движение ребенка внутри колыхало ей живот, как волны на море.

– Ты знаешь, что нужно делать, Мар-Кешан? – спросил я, вдруг испугавшись.

– Я – человек Вод, – сказал он, – а дети появляются, плывя на волне. Не бойся, мой господин.

И я перестал бояться. Вместо этого я размешал в вине один орешек люмина, тот, что остался. Тот, что я не дал Линни. Тот, что я хранил при себе в шелковом мешочке, висевшем у меня на шее.

– Выпей, – сказал я ей в минуту затишья между приливами. – Это облегчит его движение.

И, доверяя мне, она выпила. А когда она начала терять сознание, она взглядом снова простила меня.

Ребенок родился, а она даже не проснулась, чтобы посмотреть на него. Он вышел, как сказал Мар-Кешан, плывя на волне. Он был синий, пока Мар-Кешан не пошлепал его ладонью по спине. Тогда он закричал и стал розовым и белым. А когда он очистил ребенка от его странной пенистой оболочки, я увидел то, чего боялся. Дитя было девочкой и у нее были золотистые волосы.

– Значит, ты должен забрать ее, – сказал Мар-Кешан.

Я кивнул. Он так долго был со мной, он знал, о чем я думаю.

– Что ты скажешь Линни?

Мар-Кешан не колебался.

– Когда она проснется, я скажу, что у нее был мальчик, что он родился мертвым, и что все это случилось много дней назад, и тело давно уже растащено на куски на погребальных столбах. Она поверит.

– Правда Королевы, – сказал я.

– Правда Королевы, – ответил он, но в глазах его стояли слезы печали. – Она прекрасный ребенок.

Но имел ли он в виду ребенка, который был у меня на руках, или того, что спал, опьяненный люмином, на соломе, я не знаю.

– И…

– Я тайными тропками принес дитя во дворец. Королева подержала ее мгновение в руках и коснулась ее желтых волос, потом отдала ее мне.

– Скажи им, что ребенок – мой и что он мне не нужен.

Я так и сделал. Остальное ты знаешь.

МЕСТО ЗАПИСИ: Пещера N 27.

ВРЕМЯ ЗАПИСИ: Первый Год Короля, Первый Патриархат.

Лабораторное время – 2137,5 г. н. э.

РАССКАЗЧИК: Аарон Спенсер – Капитану Джеймсу Макдональду, экспедиция УСС.

РАЗРЕШЕНИЕ: Прямая передача.

– Сэр, я полагаю, что вы услышите это, так как знаю, что это помещение, которую вы называете Пещера N 27, а мы называем домом, предварительно оборудована установкой для записи. Я сейчас один, поэтому я могу так говорить. Женщины ушли, а я сказал, что меня немного лихорадит, что отчасти верно. Поэтому они оставили меня и ушли собирать целебные ягоды для отвара.

Я хочу, чтобы в моем личном деле не было неточностей. Я не стал туземцем в старом смысле этого слова. И я не пошел – Доктор З., отметьте это – против учения Гильдии Антропологов. Я не принесу своему народу ничего, что они не открыли бы сами, и не изменю существенно его характер. И, пожалуйста, скажите Доктору З., что я помню три вещи, о которых она меня предупреждала меня. Во-первых, я не отношусь к эль-лаллорийцам романтично, но я влюблен. Во-вторых, я надеюсь, что я больше не несовершеннолетний юнец, как она меня называла. Я думаю, все пережитое заставило меня повзрослеть. И в-третьих, это моя работа: воспитывать своего ребенка, любить свою женщину, вживаться в мир, принявший меня.

Вы должны уже знать, что я привез сюда своего ребенка. Я подозреваю, что Доктор З. первая узнала об этом, поскольку она крестная мама Линнет. Но не волнуйтесь. Линнет здесь процветает. Она любит своих двух мам и уже овладела языком с легкостью, свойственной детям. Однако, я не дам ей забыть литературный английский, это я вам обещаю. В конце концов, она – тот ребенок, который укажет путь, а путь ведет прямо к звездам. Это, как вы знаете, было предсказано, поэтому здесь нет никакого засорения.

Когда мы с Б'оремосом впервые подъехали к пещере, я не знал, чего ожидать. Мне говорили, что Линни постарела, и я знал, что благодаря Ротационному приспособлению Хуланлока те пять лет, что я провел в лаборатории, здесь были пятьюдесятью. И все же у входа в пещеру стояла высокая красивая молодая женщина и устраивала из веток помост. Ее длинные темные волосы были собраны и уложены в корону из кос, она хмурилась, трудясь над нелегким делом.

– Линни! – окликнул я ее раньше, чем Б'оремос смог остановить меня.

Она подняла глаза, и в тот же момент я понял, что ошибся. У нее был немного более низкий лоб и немного больший рот, чем у Линни, хотя красота ее была такого же рода.

У входа в пещеру произошло какое-то шевеление, и на свет вышла старуха, опираясь на палку. Волосы ее были по-прежнему черны, как у молодой девушки, и золото ее глаз можно было безошибочно узнать, но кожа ее потемнела и была покрыта густой сеткой морщин. Она была похожа на знакомую картину, потускневшую и потрескавшуюся от времени.

Я соскочил с коня и подошел к ней. Должен сознаться, я испытывал ужас. Стоя перед ней, я взял ее руку в свою и приложил ее ладонь к своему сердцу.

– Ты… не состарился, – тихо сказала она, и голос ее был по-прежнему мелодичным.