Клесно улыбнулся в знак признательности:

— Я тоже направляюсь в Радер. До меня дошли слухи, что среди древних развалин обнаружены некие наскальные письмена. Если это действительно так, то я бы хотел их скопировать для изучения и сравнения с другими наскальными надписями, уже имеющимися у меня в коллекции.

— Значит, вы действительно собираетесь дополнить труд Нентали «Толкование древнейших каббалистических знаков»? — спросил священник в сером клобуке.

Клеcно возмущенно приподнял густые брови:

— Разъяснить, а не дополнить, преподобный Каллистратис. Я вижу, что вы тоже прекрасно осведомлены в этой области. Вечер и впрямь предвидится интересный.

— О, пожалуйста, ученые господа, — передразнил их донесшийся из угла комнаты насмешливый голос. — Не утомите нас до смерти столь возвышенным спором.

— Заткнись, Хеф! — прервал его грубый бас. — Тебя ждет смерть более интересная, чем от скуки, когда мы доберемся до Радера!

Послышался непристойный ответ, затем глухой удар. До сидящих за столом донесся звон цепей и приглушенные проклятия.

— Ранвиас, сын сифилисной шлюхи, ты едва не выбил мне зуб! Смелый сукин сын — избивать закованного в цепи человека!

— Перед тем как ты оказался в цепях, у нас были равные шансы, Хеф, — проворчал Ранвиас. — Вскоре после того, как мы окажемся в Радере, тебе никогда уже больше не понадобятся зубы.

— Посмотрим, Ранвиас. Мы еще поглядим, кто кого. Мне и раньше встречались хитрые ублюдки, охочие до денег, но не один из них так и не дожил до того, чтобы пересчитать золотые, что обещаны за мою голову.

Клеcно указал на двух мужчин, сидящих в углу зала. Один из них, высокий воин с тяжелым подбородком и поседевшими волосами, был одет в зеленую тунику рейнджера. Другой, его пленник, — худощавый мужчина с узким лицом и грязной желтой бородой — был обладателем невинных голубых глаз, слишком невинных для человека, скованного по рукам и ногам.

— Вон тот — это Сумасшедший Хеф. Молва о нем, должно быть, докатилась и до вас, глубокоуважаемые господа. Выглядит совсем безобидно, но я сомневаюсь, что все молитвы вашего духовенства смогли бы очистить его душу от совершенных им жутких преступлений. Мы говорили о нем как раз перед вашим приходом. Этот воин в конце концов нашел дорогу к пещере, в которой было логово Хефа. Если он теперь сможет сделать то, что не удалось пока ни одному смельчаку — довезти бандита до города и сдать властям, то городскому палачу в Радере предстоит тяжелая работенка.

Откуда-то с верхнего этажа трактира донесся женский крик.

Священник поднялся было с кресла, но замер на полдороге, заметив, что никто не обращает на стоны ни малейшего внимания.

Вопль, полный боли, снова разнесся по обшитым деревом коридорам трактира, по узкой деревянной лестнице, ведущей вниз.

Кто-то захлопнул дверь у лестницы, заглушая крики.

Двое других путешественников посмотрели друг на друга. Один из них, весь заплывший жиром, молча пожал плечами и продолжал поглощать яблочный пирог. Его менее тучный товарищ задрожал и в отчаянии уронил голову на руки.

— Господи, когда же это кончится? — простонал он.

Толстяк вытер замасленные губы и потянулся за очередным куском пирога.

— Выпей вина, Дордон, оно хорошо успокаивает нервы.

Пассло тронул священника за плечо:

— Не волнуйтесь, преподобный Каллистратис. Наверху рожает молодая жена торговца. Нет причин для беспокойства. Как видите, муж невозмутим. Только его брат кажется слегка взволнованным.

— Этот кусок жира — просто недоумок! — усмехнулся Клеcно. — Думается, его мозги давно уже сгнили от сифилиса. Жаль только его жену — бедное дитя! Если бы наш хозяин не послал к ней служанку, этот дегенерат, несомненно, оставил бы ее рожать в одиночестве.

— Таинство рождения, — нравоучительно сказал аббат, — при котором боль есть счастливая обязанность.

Тем временем трактирщик разложил на столе разделочные доски и буханки черного хлеба. Следом за ним появился смуглый карлик, единственный слуга, которого священник увидел в трактире. В коротких, но крепких руках он нес огромное блюдо с жареным мясом, которое подносил каждому гостю, чтобы тот мог выбрать себе кусок по вкусу. Толстый торговец нетерпеливо заворчал, когда увидел, что карлик остановился сперва перед столом, за которым сидели аббат и два его собеседника.

— Пожалуйста, Джаркос, — взмолился его брат. — Не оскорбляй только этих высокочтимых господ!

Хеф захихикал:

— Смотрите, не съешьте все! Оставьте хорошую, увесистую кость для бедного беззубого Хефа!

Доносящиеся сверху стоны, приглушенные толстой дубовой дверью, теперь слышались чаще.

Трактирщик нервно улыбнулся, потирая руки в черных перчатках.

— Я принесу еще вина, Боджер, — сказал он карлику, — а ты возьми мандолину и сыграй гостям.

Карлик ухмыльнулся и поспешно скрылся в дальней комнате. Через мгновение он появился снова — в шляпе с перьями и с мандолиной в руках.

Его пальцы с неестественно длинными ногтями, похожими на лезвия ножей, ударили по струнам инструмента, и он начал прыгать по комнате, распевая пронзительно-тонким голоском комические куплеты.

Сверху продолжали доноситься стоны, но путешественники скоро привыкли к ним и даже не заметили, как они прекратились.

— …И тогда, как раз в тот момент, когда охотник повернулся, услышав сзади себя странный шум, оборотень прыгнул на него с крыши хижины! Охотник попытался выхватить серебряный кинжал, висящий у пояса, но ножны были пусты! И только теперь вспомнил он предупреждение старца! И, умирая, он увидел, что зверь, вырвавший ему горло; имел огненно-желтые глаза его жены!

Клеcно поудобнее устроился в кресле и выпустил струю дыма в сторону слушателей, расположившихся вокруг камина.

— Браво! — взвизгнул Джаркос, толстый торговец. — Какая история! Значит, его жена и в самом деле была оборотнем?

Клеcно даже не соизволил ответить. Вместо этого он кивком головы поблагодарил аплодирующих слушателей.

От еды остались лишь обглоданные кости и сырные корки. За окном гудел холодный осенний ветер, а в трактире разомлевшие от тепла путешественники попивали вино. Было поздно, но никто не хотел спать. Подтащив кресла поближе к горящему камину,, они слушали баллады карлика Боджера, а когда наступила ночь, кто-то предложил рассказывать истории.

— Горы в царстве Халброса кишат всякой нечистью, — с дрожью в голосе заметил Дордон. — И что тебе дался этот Радер, Джаркос? Ты же знаешь, там уже много лет никто не торгует шерстью.

— Мой астролог согласился, что это мудрое решение. Я сам позабочусь о наших денежках, дорогой братец. — Джаркос безуспешно попытался придать расплывающемуся от жира лицу решительное выражение.

— Что касается всякой нечисти, то это отнюдь не единственная здешняя напасть, — заметил Ранвиас, показывая пальцем на пленника. — Всего два дня тому назад в горах буйствовал Сумасшедший Хеф. Одному Тоэму известно, сколько несчастных погибло от его руки. Его любимая хитрость — выползти окровавленным на дорогу и стенать, что он — несчастная жертва Сумасшедшего Хефа. От многих добросердечных людей остались одни кости между камнями. Хотел бы я никогда не видеть его логова.

Хеф захихикал, звеня цепями:

— У меня приготовлена отдельная ниша для твоего черепа, дорогой Ранвиас. Такому старику, как ты, следовало бы привести с собой помощь, а не пытаться выследить меня в одиночку. Ты слишком смел для…

Ранвиас поднял кулак. Хеф притих, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное.

— В этих горах обитали чудовища в человеческом обличье и похуже, чем этот стервятник, — заметил аббат.

— О-о! Вы бывали здесь раньше, ваше преосвященство? — опросил трактирщик, присоединившийся к гостям, сидящим у камина.

— Нет. Я знаю об этой местности только понаслышке. Старые провинции королей Халброса всегда играли столь важную роль в нашей истории и литературе, что можно сказать — каждый из нас знает что-нибудь об этих горах, хотя, если честно, все мы здесь чужаки.