— Хватит о Кейне, девочка! Любишь ты меня или нет?

— Дрегар, любимый, ты знаешь, что да! Разве все это время…

— Все это время я слышу твои причитания о Кейне, и у меня уже болит живот, настолько я ими сыт! Забудь о Кейне! Я забираю тебя у него! Мы уезжаем отсюда! Несмотря на все свои дворцы и башни, Керсальтиаль — такая же вонючая дыра, как и любой другой город из тех, что я уже видел. И я не намерен далее здесь околачиваться. Так вот, завтра же я уезжаю отсюда — или по суше, или по воде. Хочу поискать какие-нибудь не испорченные цивилизацией земли, где сильного воина с хорошим мечом встречают радушнее, чем здесь. А ты едешь со мной.

— Что ты такое говоришь, Дрегар!

— Если ты думаешь, что я лгу, можешь оставаться здесь.

— Кейн бросится в погоню, и…

— Ну так он потеряет не только возлюбленную, но и жизнь!

С обычной юношеской самонадеянностью он вытащил из ножен свой большой меч и залюбовался его зеркальной голубовато-серой сталью.

— Посмотри на него, — сказал он, легко крутанув тяжелым мечом над головой. — Я зову его «Проклятием магов», и тому есть свои причины. Посмотри на его лезвие. Это не та сталь, про которую хвастают ваши кузнецы, будто она закалена в драконовом пламени! Посмотри на эти письмена, идущие вниз от рукояти. Он несет в себе силу! Давным-давно выковал его древний мастер в жаре упавшей звезды и своею рукою нанес оберегающие руны. Тот, кто владеет Проклятием магов, может не опасаться колдовских чар. Они не будут властны над ним. Мой меч не темнеет даже от крови демонов. Он защищен от чародейства и сам находит черное сердце колдуна! Пусть Кейн насылает на нас полчища своих тварей! Меч защитит нас от его чар, а я уж постараюсь заставить его прихвостней повернуть обратно в подземелья его башни! Пусть выползает за нами хоть сам, если отважится! Я рассмеюсь ему в лицо, когда увижу его мертвые глаза!

Взгляд Десайлин засветился верой и обожанием.

— Ты и в самом деле сможешь это сделать, Дрегар? Ты единственный, кто может забрать меня от Кейна! В целом свете нет никого храбрее тебя, мой любимый!

Юноша рассмеялся и потрепал ее по голове, как маленькую.

— В целом свете! Что ты знаешь об этом свете, детка? Ты называешь мужчинами этих полудохлых крыс, что жмутся по стенам своих курятников и гордо именуются «жителями величайшего города»! Забудь о башне Кейна — пока я жив, он тебя там не увидит. Сегодня, моя девочка, я намерен показать тебе, как может любить свою женщину настоящий мужчина!

— Но почему же так уверена ты, что сбежать от Кейна невозможно?

— Я знаю.

— Как ты можешь знать? Ты слишком боишься его, чтобы, по-настоящему проверить это.

— Я знаю.

— Но тогда почему же ты твердишь о бегстве снова и снова?

— Потому что я знаю.

— Быть может, все эти «невозможно» не вокруг, а в тебе самой, Десайлин?

— Но я знаю, что Кейн не позволит мне уйти от него.

— Какая уверенность. Это потому, что ты уже пыталась?

— Ты пыталась, Десайлин?

— Находила нового избавителя принцессы от-дракона — и терпела поражение?

— Ты не в силах быть честной со мной, да, Десайлин?

— Ну вот, теперь ты отворачиваешься.

— Так там был еще один? Сколько же всего их у тебя?

— Невозможно сбежать от него — но ты раз за разом предаешь меня, Десайлин. Скажи мне. Как я могу верить тебе, если ты. не веришь мне?

— На слово, надо думать. Так там был еще один…

Ночь вернулась в Керсальтиаль и простерла свой мглистый плащ над узкими улочками, гигантскими площадями и высокими башнями. Голос города из обычной дневной какофонии превратился в таинственный сумеречный шепот. Сквозь туман, наползающий с моря, мерцали звезды, улицы становились тише, только иногда вскипала на них водоворотом какая-нибудь свара и снова распадалась, утихнув, — так дергается во сне неугомонная гончая. На улицах зажглись фонари, разгоняя ночные тени, и те попрятались по углам, словно их и не было. Только один человек во всем городе знал, что свет фонарей обманчив, что ночью тьма, тишина и туман правят здесь безраздельно, а свету не остается места. Ночь, чей мрак был в Керсальтиале непрогляднее, чем в любом другом городе, вернулась в свои исконные владения.

Любовники лежали, тесно переплетясь телами, истомленные, но слишком возбужденные, чтобы заснуть. Они почти не говорили, только слушали биение собственных сердец, слившееся в единый ритм. Туман вползал сквозь щели в ставнях, неся с собою холодное дыхание моря и эхо криков с кораблей, швартующихся в порту.

Десайлин вдруг зашипела, как напуганная кошка. Остро отточенные ее коготки впились в руку Дрегара, так что браслет из ярко-красных лунок отпечатался у него на предплечье. Насторожившись, варвар скользнул ладонью к рукояти обнаженного меча, лежавшего подле их постели.

Клинок сверкнул голубой вспышкой — более яркой, чем просто блик на полированной поверхности стали.

В ночи за стенами старой таверны что-то происходило. Был ли то порыв ветра, хлопнувший ставнем, так что он приоткрылся и клок клубящегося тумана щупальцем потянулся в комнату? И звук… может, это тихо зашуршали огромные кожистые крылья? Страх липкой паутиной опутал убогий домишко. Тишина стояла такая, что на миг любовникам показалось, будто во всем мире остались только два их сердца и оглушительные удары — последний живой звук в этой тишине.

Что-то вдруг завозилось и заскребло наверху, словно металл прошуршал по черепице крыши.

Проклятие магов наливался голубым пульсирующим светом. Тени и мороки отшатнулись, прячась по углам, испуганные его разгорающимся сиянием.

Дубовые ставни затрещали, словно на них давили извне. Наконец они не выдержали и подались, несмотря на щеколды и железные петли. Туман, до тех пор сочившийся еле-еле, потоком хлынул в образовавшуюся щель. Он принес с собой новый запах — если это был запах моря, то еще не открытого людьми.

Мерцающий свет разгорался все ярче. Мощь меча словно передавалась юноше, он сам наливался таким же светом. Наконец вспыхнул купол синего пламени, накрывший Дрегара и его перепуганную подругу. Свет лился сквозь туман, а ставни трещали все отчаяннее…

Железные запоры вдруг со звоном лопнули и разлетелись, охваченные колдовским огнем. В ночи раздался вопль, леденящий более душу, чем слух, — яростный вопль твари, призывающей себе на помощь все силы ада.

С почти человеческим вздохом облегчения ставни вдруг снова плотно затворились как ни в чем не бывало. Тварь отступила. Снова донесся из тьмы шорох перепончатых крыльев. Призрак удалялся. Страх нехотя разжал хватку и сполз с трактира.

Дрегар рассмеялся и триумфально воздел меч, едва не воткнув его при этом в потолок. Купол синего огня исчез, клинок отблескивал тихо и умиротворенно, как отблескивает всякая хорошая сталь. Похоже на кошмарный сон, подумала Десайлин, отлично зная, что это была явь.

— Кажется, твой укротитель демонов не всесилен! — радостно воскликнул варвар. — Теперь Кейн знает, что его трюки бессильны перед Проклятием магов! Твой великий заклинатель летучих мышей трясется сейчас, наверное, спрятавшись по кровать, и думает: как странно, можно, оказывается, еще встретить доблестного воина, способного принять его вызов! Ну, полагаю, этого с него хватит.

— Ты не знаешь Кейна, — вздохнула Десайлин.

Дурачась, Дрегар легонько пихнул кулаком свою помрачневшую подругу.

— Ты по-прежнему боишься детских сказок? После того, как видела силу моего звездного меча? Ты слишком долго прожила под вонючими крышами этого города, детка. Через несколько часов рассветет, и я заберу тебя отсюда в настоящий мир, где мужчины не продают свою душу за стаю трусливых призраков умерших народов!