Они возвратились во дворец перед самым рассветом и, к великому изумлению, обнаружили, что почти никто не спит. По Тронному залу пронесся всеобщий вздох, когда в дверях показались Гарион и Закет. Доспехи Гариона были местами оплавлены и обагрены кровью дракона, а короткий плащ, накинутый поверх лат Закета, – обуглен и изодран страшными когтями. Панцирь на груди маллорейского императора избороздили глубокие царапины. Доспехи рыцарей красноречиво свидетельствовали, сколь страшным был бой.

– Мои доблестные победители! – воскликнул король, завидев их.

Сперва Гариону почудилось, что король, увидев их живыми, ошибочно решил, будто они убили дракона.

– За все те годы, что это исчадие преисподней разоряет наше королевство, – продолжал король, – впервые кому-то удалось обратить сие отвратительное создание в бегство!

Заметив изумленное лицо Бельгарата, монарх милостиво соизволил объясниться.

– Не далее чем два часа тому назад узрели мы в небесах над городом дракона, вопящего от боли и ужаса.

– И куда он полетел, ваше величество? – спросил Гарион.

– В последний раз его видели, когда он устремился на запад прямо через море, господин рыцарь, ведь, как известно всем в нашем краю, логово его находится где-то там. Заслуженная кара, понесенная им от руки твоей, благородный рыцарь, и твоего могучего сподвижника, заставила его покинуть пределы нашего благословенного королевства. Несомненно, чудище забьется в свое логово, чтобы зализать многочисленные раны. Теперь же не соблаговолите ли поведать в подробностях сражения вашего со зверем? Мы с великим нетерпением ждем рассказа.

– Позвольте-ка мне, – пробормотал Бельгарат, выступая вперед. – Сии два непобедимых воина, ваше величество, люди весьма скромные, как и подобает рыцарям благородным. Сдается мне, что они окажутся чересчур сдержанными, описывая происшедшее, из опасения показаться хвастунами. Возможно, будет лучше, ежели я сам поведаю обо всем, чтобы ваше величество и придворные узнали всю правду о том, что произошло.

– Хорошо сказано, учитель Гарат, – похвалил старца король. – Истинная скромность – украшение всякого высокородного рыцаря. Но порой, как вы только что изволили заметить, она мешает восстановить во всех подробностях картину подвига. Прошу вас, начинайте.

– Право, не знаю, с чего и начать, – изобразил растерянность Бельгарат. – Ну хорошо. Как уже известно вашему величеству, мудрый Эрезель подоспел вовремя с вестью о том, что дракон бесчинствует в деревеньке Дал-Эста. Тотчас же, покинув сей зал, мы вскочили в седла и помчались в направлении вышепоименованного селения. Там к тому времени бушевал пожар – огненное дыхание страшного чудовища не пощадило ни одного двора. Окрест виднелись мертвые тела селян и туши скотины, коих умертвил дракон и отчасти уже пожрал – ибо для него всякая плоть есть пища.

– Какая жалость... – вздохнул король.

– Его искреннее сочувствие весьма трогательно, – прошептал Закет на ухо Гариону. – Но я сильно сомневаюсь, чтобы он приказал отпереть сундуки с золотом, чтобы помочь крестьянам вновь отстроиться...

– Что? Добровольно отдать простолюдинам то, что он с великим трудом выбивал из них усилиями сборщиков податей? – притворно изумился Гарион. – Что за дикая мысль пришла тебе в голову!

– Доблестные рыцари сии обозрели окрестности, – продолжал Бельгарат, – и вскоре обнаружили дракона, который как раз в тот момент пожирал табун лошадей.

– Я почему-то видел только одну лошадь, – прошептал Закет.

– Порой дедушка преувеличивает, чтобы рассказ получился более захватывающим, – шепотом ответил Гарион.

А Бельгарат уже подбирался к самому драматичному эпизоду.

– Следуя моему совету, – скромно говорил он, – бесстрашные сии рыцари помешкали, дабы обдумать положение. Мы все тотчас же уразумели, что внимание дракона всецело поглощено страшным пиром – к тому же, ввиду исполинских своих размеров и жестокости нрава, существо это не привыкло никого опасаться. Рыцари наши разошлись в разные стороны, дабы атаковать дракона с разных сторон, лелея надежду пронзить внутренности его своими могучими копьями. Двигались они с великой осторожностью, шаг за шагом, ибо хоть и превосходят они всех в подлунном мире храбростью, но при этом отнюдь не глупцы.

В Тронном зале царила мертвая тишина – придворные, затаив дыхание, внимали старику. И Гариону невольно вспомнилось, как слушали его некогда обитатели фермы Фалдора...

– Послушай, не хватил ли он через край? – тревожно прошептал Закет.

– Это совершенно неизбежно, – вздохнул Гарион. – Дедушка просто не способен удержаться, чтобы не приукрасить рассказ, который и без того достаточно увлекателен. А ведь он еще и артист от природы...

Теперь, уверенный в том, что совершенно завладел вниманием аудитории, Бельгарат прибег к излюбленным приемам профессионального рассказчика. Он то возвышал голос до крика, то переходил почти на шепот. Говорил то быстрее, то медленнее, при этом энергично жестикулируя. Очевидно было, что старец упивается происходящим. Он во всех подробностях описывал их одновременное нападение на дракона – рассказал о первом позорном отступлении чудища, приукрасив свое повествование тут же выдуманной сказкой о «ликовании, коим преисполнились сердца доблестных рыцарей, когда они решили, что уязвлено сие чудище смертельно». Но, невзирая на очевидность преувеличения, аудитория была зачарована.

– Хотелось бы мне посмотреть на этот бой, – пробормотал Закет. – Наш был куда прозаичнее...

А старик уже вовсю расписывал возвращение мстительного дракона и, для пущего интереса, долго и подробно рассказывал о том, как Закет свалился с коня.

– И тогда, презрев страх и рискуя жизнью, мужественный товарищ его вступил в смертельную схватку с чудищем. Опасаясь, что поверженный друг смертельно ранен, пылая праведным гневом, он ринулся прямо в отверстую пасть дракона, размахивая своим могучим клинком.

– Неужели ты и впрямь в тот момент забивал себе голову этими глупостями? – спросил Закет.

– Знаешь, как раз в этом дедушка недалек от истины.

– И тут, – продолжал Бельгарат, – случилось нечто необъяснимое. Возможно, зарево пожара озарило клинок, но мне почудилось, будто меч героя объяло пламя. Он наносил удар за ударом, наградой за каждый из которых были реки зловонной драконьей крови и вопли боли. И вот – о ужас! – от случайного удара когтистой лапы монстра наш герой сперва споткнулся, а затем упал прямо на товарища, который все еще тщетно пытался подняться.

Из толпы раздались стоны отчаяния – невзирая на то, что присутствие обоих героев красноречиво свидетельствовало о том, что они целы и невредимы.

– Признаюсь, не стыдясь, – разглагольствовал Бельгарат, – что сердце мое в тот миг утонуло в пучине отчаяния. Но когда чудище уже готово было пожрать наших храбрых рыцарей, один из них – имени его называть я не стану – вонзил свой пылающий меч прямо в глаз отвратительного дракона.

Наградой рассказчику был гром аплодисментов.

– Визжа от боли, дракон дрогнул и отступился от своих жертв. Герои же воспользовались преимуществом и встали на ноги. И тут закипела кровавая битва.

Бельгарат, не жалея красок – в особенности красной, – описал битву, удесятерив количество нанесенных ударов и галлонов пролившейся крови.

– Если бы я и впрямь столько раз подряд взмахнул мечом, у меня бы просто отвалились руки, – усмехнулся Закет.

– Не обращай внимания, – дружески посоветовал Гарион. – Видишь, как он наслаждается?

– Наконец, – уже слегка утомленно проговорил Бельгарат, – не в силах более сносить боль, дракон, дотоле не ведавший страха, трусливо обратился в бегство. Как уже сказал король, сие исчадие преисподней пролетело над городом, направляясь в свое логово, где, полагаю я, будет страдать от страха, который познал он в эту ночь, не менее, чем от многочисленных своих ран. Искренне верю я, что никогда более не отравит он мерзким своим дыханием воздуха сего благословенного королевства – ибо, как ни туп дракон по природе своей, но у него хватит ума не возвращаться туда, где пострадал он столь жестоко. На этом, ваше величество, позвольте мне завершить правдивый рассказ о случившемся.