Скальная гряда уходила вдаль на добрые три сотни ярдов. Когда Бен добрел до ее конца, оказалось, что, хотя гора и не очень большая, в ней полным-полно расщелин, в которых вполне может скрываться сколько угодно водоемов с пресной водой. Увы, Бен прекрасно помнил случаи, когда человек изнывал от жажды, ползая по скалам в поисках воды, и в конце концов погибал в двух шагах от источника, если точно не знал, где искать.

Бен опустился на песок в поисках следов, которые оставляют животные, спеша к водопою. Следов не было. Неподалеку с жужжанием пролетела пчела, Бен радостно встрепенулся и бросился следом, стараясь не упустить ее из виду. Пчела скрылась меж острых скал, и он уже было подумал, что потерял ее, но продолжал упорно карабкаться вперед в том направлении, куда она улетела, не выпуская из виду торчавший из земли камень, похожий на кривой клык. Через несколько ярдов Бен замер как вкопанный.

Не пройдет и нескольких часов, как палящее солнце вновь поднимется над горизонтом, но пока его бледные лучи еще не жгли, а лишь ласкали иззябшую за ночь землю. Громоздившиеся тут и там беспорядочные горы валунов бросали на землю таинственные тени. Бросив взгляд через плечо на оставшийся позади лагерь, Бен заметил, что обе лошади смотрят ему вслед, словно заинтересовавшись его поисками. Впрочем, через мгновение они уже опустили головы и вновь лениво захрупали остатками бурой, выжженной солнцем травы.

Мимо его щеки с жужжанием пронеслась еще одна пчела, но так быстро, что Бен не заметил, как она скрылась из виду. Он бросился в узкий проход между скалами и увидел петляющую цепочку следов то ли койота, то ли песчаной лисы… Следы уже слегка припорошил песок, и Бен так и не смог понять, кому они принадлежат. Гораздо важнее было то, что следы терялись далеко в расщелине. Бен, не колеблясь ни минуты, подпрыгнул, зацепился за обломок скалы и вскарабкался вверх.

К тому времени, как он углубился в горы, солнце поднялось уже высоко и нещадно заливало землю палящими лучами. Бен прополз по раскаленному гранитному склону и внимательно огляделся по сторонам. Он надеялся заметить хотя бы крохотный кустик травы, но не увидел ничего. Ни малейшего намека на то, что где-то поблизости есть вода.

Громоздившиеся вокруг него скалы все казались однообразно бурыми, только к северу все закрывал торчавший вверх огромный обломок гранита. Бен взглянул на него. Трещины в скале, похожие на глубокие морщины, были забиты песком, но по мере того, как он терпеливо карабкался вверх, поверхность становилась все более гладкой. Тут и там стали попадаться чахлые кустики, жесткая серая трава угрюмо шуршала под ногами. Приходилось верить в тот единственный шанс, на который и рассчитывает тот, кто кое-что слышал о тайных водоемах высоко в отрогах гор, тех самых, которые известны лишь немногим.

Наконец он достиг вершины. Пот едкими ручейками заливал лицо, пустая фляга противно дребезжала, то и дело ударяясь о скалы. Задохнувшись, он вновь остановился, внимательный взгляд обежал угрюмые зубцы скал. Повсюду, куда хватал глаз, расстилалась безмолвная пустыня, жесткая сухая трава, кактусы. Его ищущий взгляд не обнаружил ни одного намека на то, что где-то поблизости есть вода.

Над ухом раздалось громкое жужжание, мимо щеки мгновенно скользнула пчела и исчезла из виду. С мрачным упорством Бен вновь принялся карабкаться по выжженным солнцем скалам, но там, где он шел, не было ничего: ни индейской тропы, ни звериных следов. Койот, что пробегал здесь незадолго до него, либо свернул в одну из узких расщелин, либо юркнул за один из громоздившихся вокруг валунов.

Теперь он как будто парил высоко над выжженной солнцем бескрайней пустыней. Лихорадочно шаря взглядом впереди себя в поисках места, куда бы поставить ногу, Бен вдруг заметил огромный, плоский камень, за который было бы удобно зацепиться. Но жизнь в пустыне учит осторожности, и Бен предварительно швырнул в него небольшим камушком на тот случай, если за скалой прячется змея. У него не было ни малейшего желания подтянуться и, перекатившись через валун, встретиться с парой разъяренных гремучек. Еще один булыжник побольше с грохотом ударился о валун, но все по-прежнему было тихо.

Бен с трудом перебросил свое тело вверх по склону и с досадой вновь увидел перед собой путаницу мрачных утесов, которые жаркое дыхание пустыни отполировало до зеркального блеска. С трудом поднявшись на ноги, он глянул вниз, туда, откуда пришел.

Стреноженные лошади мирно щипали пожухлую траву, но раненый лежал почти у подножия скалы, так что отсюда Бену не было его видно. Он вскарабкался еще немного выше по острому гребню и внезапно в небольшой ямке посреди холмика серо-коричневого песка с удивлением заметил обрывок следа… следа дикобраза. Неподалеку раздалось хлопанье крыльев и вспорхнула какая-то пичужка.

Повернув в ее сторону, Бен ступил на узкую тропу, настолько узкую, что на ней с трудом умещалась его нога. Она лентой вилась меж громадных валунов и пряталась за огромной скалой, заслонявшей небо до самого горизонта. У Бена глухо забилось сердце. Вскарабкавшись наверх, он не поверил своим глазам — перед ним в глубокой базальтовой чаше сверкала вода.

Протерев воспаленные солнцем глаза, Бен заметил чуть выше другой водоем. Так вот где была вода! Горный ручей брал свое начало высоко в горах, и вода скапливалась здесь, в естественных чашах, рожденных миллионы лет назад мощной подвижкой горных пород.

До нижнего бассейна было рукой подать. Он лежал в тени нависшего над ним огромного каменного козырька. Вода в нем была восхитительно сладкой и такой холодной, что у Бена заломило зубы. Он пил и пил, наслаждаясь прохладой, а потом наполнил флягу и умыл разгоряченное лицо.

Бен бросил взгляд на второй бассейн. Возле него роились пчелы, а на краю был виден отчетливый след оленя или горной козы — на таком расстоянии он не мог разобрать.

Повернув обратно, Бен неожиданно для себя обнаружил гораздо более пологий путь вниз и скоро оказался в лагере.

Заслышав его шаги, лошади насторожились. Раненый пришел в себя и с обескураженным видом уставился на склонившегося к нему Бена.

— Что случилось? — прохрипел он по-испански. — Кто вы такой?

Бен Кауэн молча поднес к его губам флягу с водой. Затем как можно более кратко обрисовал ему положение, в котором они оказались.

— Первым делом, — объявил он напоследок, — я должен отвести наверх лошадей. Если их не напоить, они взбесятся, а тогда останется их только пристрелить.

Раненый мексиканец бросил на него испытующий взгляд.

— Вы вооружены? Если бы вы смогли одолжить мне винтовку или, на худой конец, револьвер, я бы выпутался и сам. — Он помолчал. — Ведь вам, надеюсь, известно, что все это — территория апачей?

— Конечно.

— Оставаясь возле меня, вы каждую минуту рискуете жизнью, сеньор.

Бен Кауэн молча вытащил из седельной кобуры свой запасной кольт.

— Возьмите, — буркнул он. — Только не открывайте огонь, пока от этого не будет зависеть ваша жизнь. А я взберусь наверх, посмотрю, как там и что.

Когда он, напоив лошадей, вернулся назад, мексиканец умудрился передвинуть свое отяжелевшее, беспомощное тело так, что почти забился в расселину скалы.

— А теперь расскажите мне, — сказал Кауэн, — где вы раздобыли эту лошадь.

По спине капитана Диего Мартинеса де Рекальде пробежала дрожь.

— Мы ехали из Фронтераса в Магдалену, — объяснил он, — а поскольку оттуда я собирался вернуться домой в Гвадалахару, то и оседлал свою собственную лошадь. Мы ехали немного в стороне, и я который раз собирался заставить упрямую скотину идти карьером, как вдруг мне показалось, что вдалеке, в пустыне, я вижу оседланную лошадь, возле которой никого не было. Я подъехал поближе… вдруг почувствовал… меня словно ударили палкой, и я упал, и только уже на земле догадался, что в меня стреляли. Потом ко мне подъехал незнакомый человек и еще раз выстрелил в упор. Дальше я ничего не помню.

— Он стрелял в вас из-за лошади, — предположил Кауэн. — Его собственная уже выдохлась.