Он уже собрался было свернуть газету, намереваясь уйти, как почувствовал, что кто-то остановился у него за плечом. Краем глаза Бен заметил начищенные до зеркального блеска сапоги, отглаженные стрелки форменных брюк и, подняв голову, встретился взглядом с генералом Хуаном Батистой Армихо.

— По-моему, она прелестна, — игриво предположил генерал, — или я ошибаюсь?

Какое-то время Кауэн изумленно таращился на генерала, не понимая, о чем это тот, пока не увидел неподалеку смуглую девушку.

Она застыла, спокойная и безмятежная, словно статуя, на углу возле шорной мастерской. Бен не заметил, откуда она появилась, хотя в эту минуту, глядя на нее, он и сам не понимал, как это он умудрился не заметить такую красавицу.

— Уверен, что вам удалось рассмотреть ее поближе, генерал, впрочем… да, похоже, вы правы, она просто красотка! — Кауэн лениво поднялся на ноги, и Армихо повернулся к нему с усмешкой на тонких губах.

— Вам еще не надоел наш маленький городок, сеньор? Это большая честь для нас. Кстати, вы уже нашли своего человека?

— Нет. К сожалению, пока никаких следов.

— Но вы по-прежнему уверены, что он здесь?

— Может быть, он и не в городе, но где-то неподалеку, это точно.

Армихо швырнул в серую пыль окурок сигары и ожесточенно растер его ногой.

— Сегодня вечером я устраиваю что-то вроде бала для моих офицеров. Капитану поручено передать вам приглашение. Вы окажете мне большую честь, если придете, сеньор.

Он церемонно откланялся, и Бен Кауэн проводил генерала задумчивым взглядом. Неужели его привела на эту тихую улочку простая случайность? А может быть, генерал просто предпочел не выпускать его из виду? Или, того хуже, для генерала Армихо вовсе не было тайной то, что происходило в задних комнатах шорной лавки?

Насколько он успел разглядеть, конюшня за домом могла вместить и дюжину лошадей.

Вдруг лицо его вспыхнуло — краем глаза Бен заметил, что девушка на углу обернулась и решительно направилась прямо к нему.

В прохладном полумраке уютной комнаты на жилой половине дома, в котором размещалась шорная лавка, Кэтлоу строил свои хитроумные планы. Дверь, ведущая в погреб, где последние несколько дней он скрывался вместе со своими людьми, была спрятана от нескромных глаз под роскошным занавесом из мастерски сплетенных уздечек и поводьев, как и заподозрил Бен Кауэн.

Коридор был выложен камнем… своеобразное напоминание о том, что когда-то на этом месте стояла глинобитная хижина, которую потом заменил сложенный из обтесанных валунов дом. В подвал и сейчас еще вела узкая каменная лестница. Теперь в нем уже не было окон, ведь потолок его опустился почти на шесть футов ниже уровня земли, да и, если говорить честно, досужие сплетники, которых в Эрмосильо было немало, давно уже позабыли о существовании старинного подвала.

Тот, кто много лет назад выстроил на этом месте глинобитную хижину, к слову сказать, чуть ли не первую в городе, воспользовался для постройки фундамента остатками каких-то развалин. Уже после того, как был выстроен настоящий дом, копаясь в земле, хозяин случайно обнаружил под полом нечто вроде подземной комнаты. Человек он был рассудительный, к тому же себе на уме. Поэтому он и словечка не проронил о своей находке жителям Эрмосильо, а потихоньку копал и копал. Ему помогали дюжие сыновья.

Что это были за развалины, так и осталось загадкой. Может быть, когда-то давно на этом месте выстроили одну из распространенных здесь миссий, которую потом подожгли и спалили дотла апачи… В записках отцов-иезуитов часто встречаются упоминания о печальной судьбе многих из них. А может быть, это строение возникло и того раньше… Кто знает, возможно, предки нынешних апачей возводили в древности дома, которые и не снились легендарным ацтекам?

Хозяин шорной лавки был темной личностью. Впрочем, темными делишками занимался и его отец. Поэтому время от времени, по мере того как менялась ситуация и полыхали многочисленные перевороты, они потихоньку привыкли пользоваться старинным подвалом.

Выход из него больше был похож на подземный ход и вел прямо в стойла конюшни. Выкопал его покойный дед нынешнего хозяина. Этот достойный человек свято верил, что даже крыса не настолько глупа, чтобы довольствоваться всего одним выходом из норы. Посвященный в планы готовящегося ограбления Пескьера, нынешний хозяин мастерской, поделился тайной с Кэтлоу. Правда, потом бывшие соратники чуть не перегрызли друг другу горло. Пескьера страстно мечтал о том, как золотые слитки сложат в его подвал и там они будут храниться, пока не улягутся волнения, связанные с похищением. А Кэтлоу считал, что чем раньше золото будет вывезено из страны, тем лучше. На самом деле Кэтлоу просто ни на грош не верил ни хитрому мексиканцу, ни его продувному племяннику, настоящему бродяге, который и разыскал его в Тусоне.

Пескьера знал о кладе чуть ли не с пеленок, но вот где он спрятан, лишь догадывался. Поэтому вплоть до настоящего времени у них и не было подходящего случая наложить лапу на сокровища. Теперь, когда стало известно, что их собираются перевезти, у них появился шанс.

У Кэтлоу была навязчивая идея. Он постоянно представлял себе, как спрячет слитки в темном подвале и тут же несчастный случай погубит разом и его, и всех остальных. Какая-нибудь хитроумная ловушка или что-то в этом роде. Нет. Он решительно предпочитал пустыню, где чувствовал себя вольной птицей. А риск? Ну что ж, к нему он давно привык.

Теперь он задумчиво сидел за столом, мрачно уставившись в стакан с пивом, но думал отнюдь не о пиве. Его страшило будущее.

В темном углу кое-кто из его людей азартно резался в карты. В соседней комнате спали остальные. Кэтлоу был достаточно осторожен, чтобы не позволить им появляться в городе. Тем же из них, кому выпало заниматься слежкой, разрешалось выходить из дома только во время сиесты.

Две вещи не давали ему покоя. Во-первых, то, что ему стало известно о характере генерала Армихо. Увы, он оказался отнюдь не вялым, равнодушным ко всему чиновником, а человеком знающим, храбрым солдатом, к тому же истинным сыном пустыни. За его плечами было почти двадцать лет военных действий на этой бесплодной, выжженной солнцем земле. Он принимал участие во многих переворотах, воевал против французов и сражался с апачами. Его совсем недавно направили в гарнизон, стоявший в Соноре, но это было не важно. Главное, он знал эту страну. Этот человек тревожил Кэтлоу.

Не давало ему покоя еще и то, что он не знал, куда подевался Бен Кауэн. С той ночи в Тусоне он не слышал о нем. Кауэн как сквозь землю провалился, и вот это-то как раз беспокоило Кэтлоу больше всего.

Кэтлоу устало потер ладонью квадратный подбородок и выругался сквозь зубы. Его людям было не по себе. Они тоже явно не находили себе места, и он их не винил. Ему хотелось выть от этого бесконечного сидения во мраке подвала: нельзя и носа высунуть на улицу, а ведь город полон очаровательных женщин! Скорее бы вырваться наверх, быстренько провернуть это дело и смыться из города!

Он обвел угрюмым взглядом комнату. К сожалению, Кэтлоу с трудом можно было назвать человеком с воображением. До этого ему даже не приходило в голову, что, может быть, ему суждено провести остаток дней своих в подобном мраке, деля компанию со своими товарищами. Если удача ему не улыбнется, он будет, словно крыса, прятаться на давно заброшенных фермах, в заплеванных комнатах дешевых гостиниц, все время дрожа от страха, что закон наложит на него свою тяжелую руку. Он мрачно посмотрел прямо перед собой и подумал, что в комнате есть только один человек, который ему по-настоящему нравится, — Старик Мерридью.

Он шумно отхлебнул пива и вновь вернулся мыслями к двум миллионам… Да, с такими деньжищами ему везде дорога открыта. Живи где хочешь, делай что хочешь!

Но даже предвкушение ожидавшего его богатства оказалось бессильно разогнать охватившие Кэтлоу унылые мысли. Виной тому была мрачная обстановка, царящая в темном и сыром помещении старинного подвала, тяжелый, спертый воздух и томительное ожидание.