Сторож взял лопату в свежей яме в конце ряда. Похороны завтра, чего инструмент понапрасну туда-сюда таскать? С опаской зыркая на меня, он принялся раз за разом вгонять штык в землю.

— Далеко не отбрасывай. Потом обратно зароешь. И чтоб аккуратно!.. Нравится мне это место, реально пацаны уважили.

Но главное, Макса Края официально списали. Это хорошо. Это означает, что у меня теперь новая жизнь. Как-нибудь на досуге я придумаю себе имя. Много лет назад я покрасовался перед девчонкой дурацким прозвищем. А как вы яхту назовете…

Штык с глухим стуком уткнулся в крышку гроба. Сторож испуганно на меня посмотрел: мол, что дальше, командир?

— Почисть, чтобы земли меньше было, и вылезай. Он так и сделал, лопату оставил внизу. Прислонив берданку к надгробью, я спрыгнул в могилу.

— И без глупостей. Знаешь, как копья метают? Я с полсотни шагов тебе в затылок штык воткну. Веришь, нет?

Он завертел головой, через раз кивая. Поддев лопатой крышку, я открыл гроб.

— Посвети-ка.

Ошибки быть не могло, меня снарядили в последний путь как Рамзеса или Тутанхамона. В усыпальнице разве только мумифицированных жен не хватало. Авторитетному мужчине в загробной жизни вообще никак без мобильника, пачки баксов и ствола — все это лежало на дне, аккуратно упакованное в полиэтилен.

Ствол — массивный «стечкин» — был хорошенько смазан. К нему прилагались три запасных магазина — на тот случай, если Боженька прокинет меня насчет райских кущей и придется валить пачками чертей-мутантов. В самом углу стояла бутылка с коричневатой жидкостью. Судя по запаху, это была перцовка, подарок Брунгильды. Аж зудело, так хотелось выпить фирменного пойла, но я отказался от этой мысли — алкоголь наверняка отравлен.

Когда Киска, вместе с которым я изучал глубины Янтаря, сделал операцию по перемене пола и назвался именем валькирии, я вдруг понял, что любая мечта достижима — надо лишь очень постараться. Очень-очень. И ни за что не отступать! Жизнь одна, заново в нее не сыграешь. Засовывая пистолет за пояс, я прекрасно понимал, на что подписываюсь.

Вот с помощью «стечкина» я и начну очень-очень стараться.

— Благодарю за помощь. — В порыве внезапной щедрости я протянул сторожу сотенную купюру.

Тот недоверчиво взял, взглянул на портрет Франклина и тут же спрятал в карман штанов, опасаясь, что я передумаю и заберу баксы.

— Слышь, а брат твой?.. — Я запнулся, не зная, как правильней сформулировать вопрос. — Он учителем был, историю в школе преподавал. А потом в Зону подался. Ему денег легких захотелось…

Мир тесен: банда Рамзана Третьего, сбитый вертолет, радиоактивный гараж…

— Ты закопай мою могилу, лады? Ну, чтобы ровненько, а то нехорошо как-то.

Я шагнул прочь и тут же остановился, почувствовав, что совершаю ошибку. Странное выражение промелькнуло на лице сторожа, когда он кивнул мне и взялся за лопату. «In God We Trust» [10] — девиз, конечно, верный, но лучше бы не искушать людишек «зеленью».

Берданку я расколотил о тополь, что рос рядом. На всякий случай. Пусть моя могила и впредь пустует. 

Солнце жарило всерьез.

После бессонной ночи и выпитого рома меня изрядно сушило. Эх, сейчас бы пивка холодненького пару кружек залпом! Впрочем, я выпил бы и кваса. Но как назло первое я не мог себе позволить, потому что шел на деловую встречу, а бочки со вторым по пути просто не попадались.

И когда я таки обнаружил продавца кваса под раскладным зонтом, выяснилось, что у него обеденный перерыв и он ни за какие деньги не согласен тратить свое время на страждущего, пусть даже тот сдохнет от обезвоживания. Плевать. Он лучше разгадает кроссворд!

От возмущения я чуть не пристрелил саботажника. Рука сама потянулась за «стечкиным». И я бы использовал ствол по назначению, но до ворот базы оставалось полста метров, а шум мне был не нужен.

Ровно в два пополудни я подошел к КПП части, которой командовал майор Кажан. Я опоздал на двадцать минут, очень рассчитывая на то, что меня устали ждать в засаде у ворот. В нагрудном кармане — а я был одет в приличный, но недорогой костюм — лежало удостоверение журналиста, работника газеты «Международный обозреватель». При мне был паспорт на имя Иванова Савелия Платоновича, гражданина России, прописка московская. Цель и сроки моего пребывания на территории сопредельного государства отмечены в регистрационной карте.

— Пропуск! — потребовал молоденький солдат, высунув веснушчатую рожу в оконце.

Я протянул картонку с печатью и фото, а заодно и прочие свои верительные грамоты и документы. Поторопить бы служивого. Ведь чем дольше я торчу на видном месте, тем больше времени у снайпера, чтобы прицелиться и всадить мне пулю в висок. Если, конечно, стрелок затаился поблизости. Я, конечно, изменил внешность и принял меры предосторожности, но…

— Входи! Руки за голову!

Дверь резко распахнулась, и меня буквально втащили в КПП. Противный холодок пробежал по спине. Эта фамильярность мне очень не понравилась. Если тут заведено обыскивать посетителей, то на прием к начальству я вряд ли попаду — у меня с собой ствол. При досмотре оружие обязательно найдут, такую дуру просто невозможно спрятать. Разбирательств не избежать…

— Ребята, вы чего? — проблеял я, уставившись на автоматы, направленные мне в грудь.

Сыграл я достаточно правдоподобно, чтобы бойцы поверили: заезжий лох обделался и готов к сотрудничеству. Надо лишь чуток дожать, и он с радостью позаботится о финансовом благополучии миротворческого контингента.

Ф-фу-ух. А уж я подумал, что начались проблемы, вычислили Макса Края — Джанки связался с вояками, те организовали засаду… Удивительно, но пушер сыграл честно. Ну, или почти честно.

…После визита на кладбище я вернулся в подвал, где вручил по сто баксов давешним бомжам и подробно объяснил, каких именно услуг жду за эти деньги. Тот бездомный, который едва не убил меня, отправился к заведению Джанки, где потребовал предназначенные для Края документы. Его подвергли пыткам и выяснили, что документы он должен передать вовсе не Краю, но своему сожителю по подвалу, а дальше — не его проблема. Бомжа отпустили, но проследили, куда он отправится. В унылой подворотне в самом центре Чернобыля-4 первый бездомный передал пакет второму. И вот тут началось самое интересное. Новый посыльный юркнул в канализацию (люк был заранее открыт) и скрылся во тьме смрадных коридоров. Соглядатаи его потеряли. Ну а потом второй передал пакет третьему, и уже третий вручил документы мне. Отслюнявив последнему курьеру еще три сотни за труды команды, я взглянул на фото в паспорте — и оценил чувство юмора Джанки.

С портрета на меня смотрело толстощекое усатое личико с косыми глазами. Предположим, со щеками и усами я разберусь, что-то придумаю. А вот как быть с глазками, которые конкретно баловались?..

Но я отвлекся.

— Ребята, вы чего?.. — Меня еще в школе учили, что повторение — мать учения. А для военных повторять сам бог велел. И чем больше, тем лучше. Это вам не верблюды с суточной задержкой восприятия, это организмы, начисто лишенные интеллекта. Мозги воякам заменяют уставы, а вместо рефлексов у них — приказы командиров.

— Ребята, может, вы пивка хотите? Так я денег дам! Это ж святая обязанность — помогать тем, кто защищает нас от мерзких мутантов, это…

Меня перебил веснушчатый:

— Свистеть — не мешки ворочать. Плати — и топай дальше.

Я заплатил. И через пару минут в сопровождении двух бойцов подошел к кабинету майора Кажана. На стук мне не ответили, поэтому я  просто открыл дверь и вторгся без приглашения. Конвоиры остались в коридоре.

Стол, кресло, шкаф, диван, шкуры на полу… Все как прежде, обстановка не изменилась. Но с тех пор как я в последний раз видел Кажана, его брюхо, перетянутое армейским ремнем, увеличилось вдвое, кустистые брови поседели. От респектабельного вида не осталось и следа. Майор выглядел значительно старше своих тридцати двух лет.