Такова природа человеческая. Если у тебя есть секрет-другой, все вокруг спят и видят, как бы его выведать. Предупреди любопытного, что секрет этот погубит его жизнь, разобьет ему сердце и даже вызовет государственный переворот — он стиснет зубы и все равно потребует: говори! Эту слабость разделяем мы все; однако ж неодолимое стремление выведывать чужие секреты никому особого вреда не причинило бы, кабы мы в большинстве своем не были столь склонны ими делиться. Всякий день мы выбалтываем секреты, на первый взгляд безобидные, и лишь какое-то время спустя осознаем, сколько вреда причинил один из них.

Солнце уже садилось; оранжерея, выходящая окнами на запад, пылала ослепительно и жарко, точно солнечный диск. Кики, нахлобучив широкополую шляпу,— еще бы, при ее-то чувствительной коже! — поливала Верушкины орхидеи. Старушка весь день не приходила в сознание, и Кики не находила другого выхода нервной энергии, кроме как в работе по дому. Я молча наблюдала, как она бережно смахивает манхэттенскую сажу с листика орхидеи-бабочки.

— Я проболталась Уне, что Верушка при смерти— Признавшись в содеянном, я испытала странное облегчение.— Уна хотела сегодня же бежать в Город-Призрак искать друзей Юя. Мне пришлось объяснить, почему ты никак не можешь пойти.

Кики не сводила глаз с орхидеи.

— Что ты за трепло, Ананка. Если бы я не вдохнула ненароком «Духи доверия», я бы в жизни тебе ничего не сказала. Верушка очень боялась, что Уна прознает правду.— Кики помолчала, словно собираясь с духом.— Послушай... Я знаю, что Уна кажется крепким орешком, но на самом деле все это наигранное. Она куда уязвимее, чем ты думаешь. Ей и без того тяжко приходится: тут и призрак, тут и авантюрист отец. И меньше всего ей был нужен лишний повод для беспокойства.

Кикины упреки уязвили меня в самое сердце.

— Да знаю, мне и самой ужас как стыдно. Я совершила ошибку. Уна того и гляди сломается под непосильным бременем. Мы сегодня утром прослушали записи, снятые с «жучков», и похоже, что призрак в самом деле существует. Уна даже затащила меня к медиуму. А медиум сказал, что если Уна, дескать, выполнит свой долг, то получит все то, о чем мечтала. И теперь она отчаянно хочет найти доказательства того, что отец лжет. Боюсь, это потому, что она начинает ему верить.

— Так вы пошли с ней в Город-Призрак или нет?

— Нет. Случилось еще кое-что. Я сказала Уне, что ей придется подождать, а она закатила истерику. Боюсь, не стало ли это последней каплей...

— Так что случилось?

— Пока мы с Уной были на Двадцать седьмой улице и беседовали с покойниками, к Бетти прискакала одна из Каспаровых белок с запиской. Каспара похитили.

Льдисто-голубые глаза Кики полыхнули пламенем.

— А к родителям его вы заходили?

— Ты знаешь, кто его родители?

— Мальчик, который изъясняется, как университетский профессор, обычно просто так не исчезает: на пропажу кто-нибудь да отреагирует. Я тут порылась немного в сетях, сразу после того, как с ним познакомилась. Это ведь Финеас Паркер?

— Вау! Ну ты крута.

— У меня есть компьютер, и я умею стучать пальчиками по клавиатуре. А больше ничего и не нужно. Так что, его родители отловили?

— Сомневаюсь. Папаша с мамашей у него совсем чокнутые. Чуть не в лицо обозвали нас фанатками и предположили, что Каспар сам инсценировал свое исчезновение, лишь бы от нас избавиться. Но я ни единому их слову не верю. Каспаров приятель Говард своими глазами видел похитителя. По показателям психического здоровья он первого места не отыграет, что верно, то верно, но клянусь тебе, Кики, тип, которого он описал, здорово смахивает на Сергея Молотова.

Кики раздавила червяка, что выполз из бутона орхидеи-призрака.

— Очень может быть, что и так,— наконец проговорила она.— Есть у меня предчувствие, что Ливия с Сидонией что-то замышляют. Они знают про отравленную пулю. Не удивлюсь, если Молотов остался в Нью-Йорке специально, чтобы дождаться Верушкиной смерти. Если она погибнет, я лишусь всякой поддержки.

— А зачем бы Молотову похищать Каспара? Не вижу в том смысла.

— И я тоже не вижу,— призналась Кики.— Может статься, мне следует больше задумываться, в чьем обществе я показываюсь на улицах. О’кей. Вот что вам надо сделать...— Она умолкла и вопросительно воззрилась на меня.— Ты записывать собираешься или нет? — Я поспешно вытащила из сумки блокнот.— Что до Каспара, все, что мы можем сделать прямо сейчас, это прочесать манхэттенские парки и убедиться, что он в самом деле от нас не скрывается. Ну и стоит поглядывать по сторонам, не объявятся ли где новые изображения гигантских белок. Что до Лестера Лю, попроси Лус изготовить несколько камер наблюдения в виде голубей и установить их напротив особняка. Так мы отследим всех входящих и выходящих. Продолжайте прослушивать записи, снятые с «жучков», и как только Юй почувствует себя лучше, спуститесь вместе с ним в туннели. Я к вам присоединюсь, если смогу. А тем временем посоветуй Уне запастись терпением. Если ее отец и впрямь что-то затевает, мы очень скоро это выясним.

— Терпение в список достоинств Уны не входит,— напомнила я Кики.— Лестер Лю далеко не глуп; он уже обнаружил слабости своей дочери. Боюсь, она, чего доброго, купится.

— Поговори с ней,— посоветовала Кики.— Я попыталась заверить Уну, что я на ее стороне, но ей необходимо знать, что и все остальные — тоже.

На моем мобильнике высветилось пять неотвеченных вызовов из дома. Читать сообщения я не стала. Я отпросилась на два часа, а прошло уже шесть; я просто-таки напрашивалась на неприятности. Но вернуться домой, не поговорив с Уной, я не могла. Я доехала на метро до Чайнатауна, а когда вышла на Канал-стрит, уже темнело. Аромат жареной утки, струящийся из окна ресторанчика, напомнил моему желудку, что в нем маковой росинки не было со времен завтрака. Я мечтательно загляделась на суп с клецками, поглощаемый каким-то типом с бородавкой на подбородке. И тут в стекле отразился проехавший мимо серебристый «роллс-ройс». Машина свернула на улицу Уны — и про голод я и думать забыла.

Я дошла пешком до нужного дома: «роллс-ройс» стоял припаркованным снаружи. Дворецкий Лестера Лю ждал за рулем, отрешенно глядя прямо перед собой. Уже поднимаясь на крыльцо, я увидела Уну: она бегом спускалась вниз по лестнице, а миссис Фэй поспешала следом. Даже из-за закрытой двери подъезда слышно было, как они кричат друг на друга по-китайски. Уна пулей вылетела наружу, чуть не сбив меня с ног.

— А ты что здесь делаешь? — призвала меня к ответу она.

— Я заходила к Кики...

При виде ее платья я умолкла на полуслове. Мне и самой доводилось любоваться этим платьем в витрине «Бергдорф Гудмана»[27]; стоило оно астрономическую сумму. Уна подняла руку, почесать покрасневший участок кожи под воротником, и в глаза мне блеснули платиновые браслеты, подарок Лестера Лю.

— Ты по-прежнему носишь эти побрякушки?

— А хотя бы и так! — огрызнулась Уна.

На крыльцо выбежала миссис Фэй, задыхаясь от стремительного спуска по лестнице. Волосы ее растрепались и серебристым водопадом рассыпались по спине. Она завладела рукой Уны и принялась жарко умолять о чем-то девочку.

— Мне пора,— отрезала Уна, вырывая руку, и бегом кинулась к «роллс-ройсу».

— Ты куда? — закричала я вслед.

— Я ужинаю с отцом.

— Ни в коем случае! — запротестовала я.— Это слишком опасно. Подожди хотя бы, пока кто-то из нас не сможет пойти с тобой. Мы все хотим тебе помочь.

Уже садясь в машину, Уна обернулась ко мне.

— Поздно. Мне ваша помощь больше не нужна. Я сама во всем разобралась.— И она захлопнула дверцу перед самым моим носом.

— Погоди! — взмолилась я, но машина уже тронулась с места.