Но Папа бормотании своего помощника не слышал. Он резко отбросил раненого и вернулся к двери.

— Здесь должны быть стреляные гильзы. Найдите их.

«Шестерки» встали на колени.

— Есть, Папа. Есть три гильзы. От «ТТ».

— Три выстрела — три трупа, — задумчиво сказал Папа и, резко повернувшись и не оборачиваясь, пошел к машине.

Итого выходит — пять трупов на Агрономической, потом еще один, еще четверо, еще пять и вот теперь здесь — десять в доме и еще на улице...

Мать моя!..

Иван Иванович медленно приходил в себя. Он лежал на койке в профилактории Министерства безопасности. В очень второстепенном профилактории. Рядом с ним на стуле сидел медбрат. Метр девяносто ростом, сто пять килограммов весом, в наброшенном поверх штатского костюма белом халате.

— Вы пришли в себя? — участливо спросил он.

— Да, — ответил Иван Иванович.

— Он пришел в себя, — сказал медбрат в переносную рацию.

— Мне бы это... Мне бы в туалет. Быстрее, — сказал Иван Иванович.

— Эй! Кто-нибудь там! — рявкнул так, что стаканы на подносе задребезжали, медбрат. В дверь сразу сунулись три головы.

— Что случилось?!

— Дайте ему эту, утку...

Через час медбрат ушел. Потому что его место занял другой, тоже в белом халате медбрат. По внешнему облику собрат того медбрата.

— Давайте знакомиться, — сказал он, — майор госбезопасности Проскурин.

— Майор? — переспросил Иван Иванович.

— Майор, — развел руками майор, словно извиняясь за то, что не капитан.

— А я Иванов, — сказал Иванов.

— Я знаю. Я все о вас знаю. Вы Иванов. Вы сидели в шкафу у любовницы на улице Агрономической, когда в квартире началась стрельба. Вы надели чужой пиджак и нашли там ключ или записку с указанием места тайника...

— Ключ...

— В том тайнике вы обнаружили дискеты и...

— Пистолет и доллары... Откуда вы все это знаете?

— Работа такая. Вы обнаружили пистолет, доллары, но главное, дискеты, которые, как оказалось, интересовали очень многих людей. И за которыми началась всеобщая охота. И где они теперь, эти доллары, пистолет, а главное, дискеты?

— У этого. Который меня бил.

— У которого из этих? — показал майор три фотографии, среди которых была одна, снятая через телеобъектив камеры слежения. На языке следствия эта процедура, когда из трех лиц следовало выбрать нужное, называлась опознанием.

— Этот! — уверенно сказал Иван Иванович.

— Вы знаете о содержании дискет?

— Нет, — ответил Иван Иванович.

Но майор не отрывал от его лица глаз. И ничего не говорил. Майор просто смотрел, молчаливо требуя ответа на свой вопрос.

— Ну то есть почти нет, — поправился Иван Иванович, заерзав на кровати. — Ну то есть там были названия каких-то банков и, кажется, какие-то счета.

— Каких, вы не помните?

— Нет. Не помню.

Майор смягчил взгляд и улыбнулся.

— Вы очень помогли следствию.

Иван Иванович вздохнул чуть свободней.

— Но сможете помочь еще в большей степени.

— Но я сказал все, что знал!

— Разговор идет не о показаниях. О ваших, вернее сказать, о ваших и наших совместных дальнейших действиях.

— Разве я могу...

— Можете. Дело в том, что в силу стечения различного рода обстоятельств вас считают профессионалом. В определенной области профессионалом. В области проведения, так сказать, особого рода операций.

— Кто считает?

— Все считают. Те, кто похитил вас из гостиницы, те, у кого вы, сами того не подозревая, выкрали принадлежащие им дискеты, милиция...

— Милиция тоже?

— К сожалению, милиция тоже. Милиция подозревает вас в совершении ряда особо тяжких преступлений...

— Но это не я!

— Я знаю, что не вы. Но милиция считает, что вы. А милицию, как вы знаете, очень трудно убедить в обратном. Когда она не хочет убеждаться в обратном. Когда им надо как можно быстрее раскрыть преступление, подвести под расстрельную статью, вполне может быть, невиновного человека, побыстрей расстрелять и закрыть дело.

Иван Иванович громко сглотнул слюну.

— Впрочем, опасаться вам следует не милиции. Та хоть и относительно, но действует в рамках закона. Опасаться надо тех, кто изъял вас из гостиницы, кто пытал вас и кто поклялся отомстить во что бы то ни стало. За то, что вы убили их друзей.

— Но это не я!

— То, что это не вы, знаем только мы с вами. А они считают, что вы. И разбираться не станут. Потому что не успеют. Потому что раньше убьют.

Иван Иванович закрыл глаза.

— Мы бы, конечно, могли помочь вам в этом вопросе...

— Спасибо...

— Но для этого вы должны помочь нам. Так как иначе мы не сможем вам помочь.

— Я готов!

— Ну вот и хорошо. Что готовы, хорошо. Тогда напишите все, что с вами случилось, и все, что вы знаете. Очень подробно напишите. Вот бумага и ручка.

— А потом?

— Что потом?

— Что мне делать потом?

— Ничего. Лежать, отдыхать, лечиться. Это пока ваша главная задача. Ну а обо всем дальнейшем позаботимся мы...

Генерал Трофимов размышлял. На этот раз очень спокойно размышлял. Потому что никуда не спешил. Потому что владел ситуацией. Знал все о прошлом. Догадывался о будущем. И с высокой долей вероятности рассчитал будущие свои и чужие ходы.

И еще потому, что накрепко, словно дурно пахнущую бочку пробкой, заткнул глотки начальства вторым помощником атташе по культуре посольства Соединенных Штатов Америки Джоном Пирксом. Отчего его уже несколько дней не тревожили. Пока не тревожили. А там... А там видно будет.

Генерал Трофимов вертел в пальцах над чистый пока еще листом бумаги карандаш и думал. Думал не конкретно — так, вообще...

Вначале, конечно, гражданин Иванов. Который так все запутал... Но с другой стороны, так все удачно запутал... Потому что в той путанице высунулись уши Петра Семеновича, второго помощника атташе и дискеты с номерами счетов...

За что, конечно, спрятавшемуся в шкафу у любовницы гражданину Иванову надо сказать большое спасибо. Сказать и...

Конечно, можно было бы сдать гражданина Иванова милиции. Чем заслужить благодарность Министерства внутренних дел.

Но тогда гражданин Иванов может рассказать много чего интересного. В том числе и о дискетах...

Поэтому лучше гражданина Иванова милиции не сдавать.

А что же с ним тогда делать?

И как себя теперь поведет вся та мафиозная шантрапа, которая выкрала, а потом потеряла гражданина Иванова, лишившись полутора десятков своих «быков»?

И какую из этого можно извлечь пользу?

И как в связи со всем этим разрабатывать второго помощника атташе по культуре Джона Пиркса?

И что делать с зарвавшимся генералом Петром Семеновичем, против которого нет никаких прямых улик за все те бои и гибель в них подчиненного ему личного состава, но есть куча отписок, переводящих стрелки с него на средних командиров. И у которого, по всей видимости, есть координаты всех тех банков и всех тех счетов.

Интересно, откуда?

И как прижать его к ногтю и подчинить своей воле, если он того и гляди усвищет за границу для получения выпавшего на его долю многомиллионного, в долларах, выигрыша...

Ведь точно усвищет. Потому что ему терять уже нечего. Потому что он все, какие только возможно, мосты пожег. И другого пути, как делать ноги, у него нет...

Хрен бы с ним, с генералом. Но если он исчезнет, то прервется ниточка, которая от него ведет к тем, кто знает предысторию тех счетов. Ну или знает людей, знающих предысторию тех счетов.

И кроме того, очень будет несправедливо, если генерал Петр Семенович в полное свое распоряжение получит вдруг такую уйму денег. Просто нечестно будет.

Пора заняться им вплотную. Как первопричиной всех тех случившихся в последнее время событий. Уже пора. Уже давно пора ухватить его за жабры. Так ухватить, чтобы он трепыхнуться не мог.