Бюджет — математическое подтвеpждение подозpений.

Вегетаpианство — объедание животных.

Вежливость — не только послать, но и пpоводить.

Внедоpожник — застpянет там, куда дpугой не доедет.

Воздеpжание — хоpошая вещь, если воздеpживаться умеpенно.

— Грязный потомок шелудивого осла! Стараешься спасти никчемную свою жизнь? — троллиха стояла и сверкала на меня глазами.

— Вовсе нет! Я поражен, вашей красотой в самое сердце! — я вовсю наслаждался. Метнуть в меня больше нечего, да и оппонент слегка запыхался.

— Ты кто?

— Да я просто прохожий! Мы увидели как прекрасную незнакомку против ее воли, везут на опыты и рискнули не дожидаясь вашего пробуждения вмешаться. А тот, который лежит в углу, в этом принял самое живейшее участие.

В этот момент из угла поднялся тролль…

Видели бы вы его глаза?!

Глаза его напоминали плошки… Все! Тролль созрел! Это только потом я узнал, что плюха от девушки, считается высшим проявлением симпатии, поэтому Гмырт стоял в углу, и млел. Народ сидевший у дальней стены, торчащий в окнах и дверях, внимал концерту и чувствовал себя как в театре вовсю наслаждаясь бесплатным представлением. А возможность, чем-нибудь получить по голове, только добавляло остроты «блюду».

— Опыты…? — голос и выражение лица стали весьма задумчивыми. — А зачем меня связали?

— Ну, мало ли что.

— А зачем тот меня щупал.

— Он очень старательный, проверял крепость веревок…

— Там где он щупал веревок, нет, — и она назидательно посмотрела на Гмырта.

Тот в ответ смущенно потупился, и стал ковырять стенку за своей спиной, и она мгновенно стала подозрительно похрустывать.

Я не торопясь, подошел ближе. «Маленького» росту троллиха, была на голову выше меня, и как бы не в полтора раза, тяжелей.

— Меня зовут Джок?

— А тебя?

— Гуля.

— Женщина — слабое беззащитное существо, от которого невозможно спастись, — печаль в моем голосе можно было намазывать на хлеб.

Прибежал трактирщик и начал причитать.

— Сколько, я тебе должен?

— Два золотых!?

— Ты решил уйти на покой? — в моем голосе только удивление.

— Почему? — теперь у него.

— Ты же продаешь мне все заведение!?

— Эээ…., тут все побито… не… не… продаю!

— Значит — хочешь обмануть?

— Почему?

— Слушай «мой очень дорогой», ты хочешь сказать, что пара мисок, пара кувшинов, пяток скамеек и пару столов — стоят два золотых? — и я вроде бы растерянно огляделся вокруг.

— Тогда я обращусь к судье…

— Да ты и вправду, недоумок! У меня два десятка свидетелей, как ты напал красивую и благородную женщину, — я возмущенно показал в угол, где восседал народ.

— Я на благородную….? — он растерялся. Во все времена, простолюдин, обидевший благородного…, быстро и наверняка получал украшение, в виде красивых железных браслетов, либо красивого пенькового галстука.

— Вот она! — и я показал на Стору. В правду сказать, она если честно, не очень походила на благородную, ну да в темноватом помещении. — Так что с тебя два золотых и я, не иду к судье.

После такого ответа лицо трактирщика стало напоминать выражением, человека сунувшего в рот вместо абрикоса, кусок лимона.

А народ поддержал меня громкими криками, что так оно и есть. А несколько выкриков, что дескать и пиво дерьмо и даже разводит, что вовсе как-то и вовсе…! Даже придали вид законности.

— Господин, но как же? — трактирщик стал похож на перезрелый фрукт с базара, который тебе так и норовят всучить носатые продавцы вместе с хорошими.

Тебя бы, дурачок в наши незабвенные девяностые…!!

— Попросил бы ты нормально, был бы с деньгами. И тут же плаксиво добавил, обращаясь к зрителям: — Все норовят обобрать бедного сироту…

Народ внимал и наслаждался.

— Итор! — рявкнул я, — Насколько тут всего, без обид?

Пять серебряных… даже шесть, с учетом еды.

— На, — я отсчитал монеты ошалевшему от счастья, менеджеру поварешек. — Иди и принеси хорошей еды и пива, а то познакомишься с ним. И с его желудком в частности, я «красивым жестом» указал на тролля.

— Вождь, будем его, есть? — незаметно подошедший Гоша, потыкал владетеля кастрюльных дум, пальцем в бок. Беднягу перекосило и он резвой рысью[61], ломанулся на кухню. Народ ржал, Гоша радостно скалился. Эта шутка прижилась.

Не вся мебель была разбитой, далеко не вся. Народ расселся, обломки отгребли к камину и предались обжорству.

И выпили….

Чтобы потратить деньги с умом, мало наличия ума и денег, необходимо еще отсутствие женщины!!!

Мне в общем-то было интересно, поглядеть на ярмарку. Утро! Ярмарка!

Собравшись, мы двинулись, глядеть.

Воняло конечно знатно. Сточные канавы дремали под солнышком, усыпанные ряской. По вдоль дороги тянулась разномастные заборы. За заборами и перед ними хрюкали, не очень толстые свиньи. Куры копошились в пыли. Дорога была ни разу не мощеная, но хоть посыпанная песком. Народ принарядившись, фланировал[62] с чувством собственного достоинства.

Вот тут я, и увидел местных дворян. Отличались они одеждой и таким спесивым выражением лица, что хотелось прямо тут, без разговоров заехать им в рожу. Но я-то, как чек культурнай, просто прошел дальше и вдруг в спину услышал как плевок: — Развелось хамья, пройти негде….

Повернувшись, надменно оглядел, этих петухов, и очень вежливо спросил: — Кто сказал?

Субтильного вида дворянчик, нагло улыбнулся и явно рисуясь произнес: — Ну, я…?

— Когда встретились твои папа и мама, маг отсутствовал? — мой смиренный тон видимо его обманул. Теперь он стоял и мучительно пытался сообразить, если его оскорбили, то тон вроде не тот. Само оскорбление, он никак не мог понять. Близкородственные браки…, эх.

Зато воины это сообразили моментально. Сначала раздалось тихое хихиканье.

Но зато когда этот недоделок переспросил: — А причем тут маг?

Раздалось ржание за моей спиной, ничем уже не прикрытое.

— Ты даже не дворянин… — облив меня презрением.

— Почему? — у меня кроткий голос деревенского дурачка.

— Где же твой меч?

Ну, в такие-то словесные игры поиграем. Я доверительно наклонился к нему, и сделав загадочное лицо произнес: — Веришь мужик? Сломался!

За моей спиной раздался здоровый смех людей, получающих искреннее удовольствие, от происходящего. Потому как, кинуться на отряд воинов, затея глупая и опасная для здоровья.

Ну отчего не поглумиться над зарвавшейся сволочью…, даже будь я один. Ничего не изменилось, свой гуммозный характер знаю.

— Я не мужик, — взвился он на дыбы. — И как это сломался?

— Пополам…

— Но благородный господин не может, как нищий ходить без меча, это невозможно,

Шаг к нему, и мгновенно выдернутый из-за спины нож уперся ему под подбородок.

Ну и где твой меч?

Скосив глаза на мою руку, он пробормотал не двигая подбородком: — Это не благородно…

Внезапно из-за стены увитой дикой лозой, у которой мы стояли, раздался стон.

— Там кто?

— Никто! Нищеброд какой-то, был весьма непочтителен…, ну поучили мы его немного. В следующий раз будет знать, как разговаривать, с контом Лагри.

Я отшагнул в сторону и дал команду, — Гоша, Гмырт слева, Итор справа. Дернутся или закричат — убейте! И постарайтесь, не сильно выделятся!