Если б даже этот негодный сын был похож на глупца Сюрихан-доку, о котором рассказывали нам в храмовых поучениях, или на принца Адзясэ, убившего своего отца, — ах, разве я смогла бы его возненавидеть?

Ведь он мой сын! Я — мать его! Какие
В моих былых существованьях
Я совершила страшные грехи,
Что сын — такой беспутный! —
Из чрева моего родился?
Я не могу его забыть.
Как вспомню,
Почувствую к нему такую жалость!
Люблю его всем сердцем, всей душой!
Какое чувство
Сравнится с материнскою любовью?
Родной отец не в силах так любить!

О, я так боялась: если буду слишком открыто показывать мою любовь к Ёхэю, то вы, чужой ему по крови, скажете: "Вот мать-потатчица! Это она виновата, что Ёхэй не исправляется, что он упорствует в дурном поведении!.." И вы мало-помалу возненавидите меня! А я так старалась выглядеть суровой. Я била, колошматила его, и, наконец, потребовала:

Лишите
Его наследства!
Выгоните вон
Его из дому!
Я была
Жестокой, беспощадной, для того
Чтоб вы к нему почувствовали жалость!

О! Какая глупая женская уловка… Простите меня, Токубэй-доно! Я так яростно бранила вас за то, что втайне от меня вы хотели подарить эти триста монов бедняге Ёхэю.

А в глубине души
Три раза вас благодарила!
Признаюсь, почему
И я украла деньги для него.

Вы ведь знаете, он всегда любил покрасоваться! Конечно, в праздничный день уж так бы ему хотелось щегольнуть на людях нарядной одеждой, франтовской прической!

Со дня его рожденья
До сей поры
Ни разу не случалось,
Чтоб в Праздник мальчиков Ёхэй
Не получал от нас подарков.
И мне сейчас хотелось —
Хотя б в последний раз —
На праздник
Ему подарок сделать небольшой.
Вот почему
Себя таким позором я покрыла!
И я задумала
Просить о-Кити,
Пусть передаст подарок мой
Негоднику-Ёхэю.
Во сто раз
Я для него готова сделать больше!
О, если б врач-целитель
Из материнской печени сготовил
Для сына снадобье такое,
Чтоб прав его исправить, о, поверьте,
Я б вырвала свою живую печень!
Ради него дала бы изрубить
Себя на мелкие куски!
И вот теперь
Я опозорена!
Стою пред вами,
Обманщица, воровка!
Никогда
Я мужа и на грош не обсчитала.
Любовь, любовь к беспутному ребенку
Заставила меня блуждать во тьме!
И я украла! Как мне стыдно… стыдно…

Рассказчик

Она рыдает в голос. Токубэй
Не в силах слов найти
Ей в утешенье
И только повторяет: "Правда! Правда!"
О-Кити тоже прослезилась,
Сочувствуя несчастным старикам,
И думает о девочках своих:
"Что в жизни им придется испытать?"
Все трое плачут. Вторит им
Унылое гудение москитов…

Токубэй.Жена! Довольно плакать! Эти бессмысленные жалобы, эти бесцельные рыдания совсем не ко времени в такой праздник. Оставь все деньги доброй о-Кити. Пусть она отдаст их нашему шалопаю. А теперь поблагодарим ее и простимся.

Рассказчик

Его жена не в силах
Остановить поток
Горячих слез.

О-Сава

Ну, как вы можете
Отдать Ёхэю
Еще и эти краденые — деньги?
И так сверх меры
По доброте своей
Его вы одарили!

Токубэй

Пустое!
Пускай получит он
И твой подарок.

О-Сава

Нет, нет, подарок этот
Мне руки жжет теперь…
Простите мне мою вину.

Рассказчик

О, эти двое,
Отец и мать,
Так крепко скованы цепями долга!
Они не могут
Себе простить избытка доброты!
О-Кити тоже
Не в силах слезы удержать…

О-Кити.Ах, я так хорошо понимаю, что вы должны чувствовать в эту минуту! Разумеется, вам совестно подарить эти деньги вашему сыну. Знаете что? Оставьте их на полу, там, где они упали. Придет какой-нибудь человек в большой нужде, я попрошу его их подобрать!

О-Сава

Ах, вот спасибо!
С моей души упала тяжесть!
Еще одно —
Куда девать "тимаки"?
Скормите эту снедь
Какой-нибудь голодной псине!

Рассказчик

И снова
Родители льют горестные слезы.
Никогда
Сердца их не были разделены
Глухой стеной
И дверью на замке.
На время, правда,
Сыновняя неблагодарность
Замкнула дверь, задвинула засов.
Теперь он снова отодвинут…
От всей души простив друг другу,
Муж и жена
Хозяйке поклонились —
И возвращаются домой.

Сцена третья

Заметив, что родители ушли,
Ёхэй кивает молча головой.
На всякий случай
Он из чехла вытягивает нож
И прячет на груди.
Потом отодвигает ловко
Засов на двери боковой
И проникает в дом.
С минуту неподвижно он стоит,
Чтоб сердце успокоилось немного.
Потом бормочет про себя.