***

Сначала возникли звуки в голове, не прекращавшийся шум, воздух загудел или так казалось. Потом вернулась способность осязать: я на чем-то мягком, возможно на диване, больной затылок на пуховой подушке. Рука свешивались вниз на пол. А веки очень тяжелые, будто набухли, не удавалось их открыть. Тяжесть во всем теле придавила намертво к горизонтальной поверхности, даже пальцем на руке было лень пошевелить.

— Я, вашу мать, приютила вас! А вы! А вы! Решили переубивать друг друга! — расслышала женский голос, но он настолько визгливый и противный, что резал и без того больную голову.

Я зажмурилась еще сильнее, чтобы неприятные звуки не проникали внутрь.

— А ты чего спящей притворяешься?! Еще одна! — после слов тетя дернула за руку, отчего голова со спиной поднялась и веки слегка разомкнулись. Но голова зазвенела еще сильнее, я во все имеющиеся силы и насколько позволяло раздраженное горло застонала, усаживаясь на диване.

С трудом приоткрыла слипающиеся глаза, руками обхватила затылок.

Колокола звенели в голове, словно по ней несколько часов били чем-то тяжелым. Зрение временно потеряло четкость от звона в ушах.

— А ... а ... хххде? — это все, что удалось прокряхтеть, горло запершило, поэтому решила лучше помолчать.

Три пары ног на полу: двое женских, одни мужские, выше глаза поднять не могла, слишком ярко светила люстра.

А потом увидела, как отъехал стеклянный столик с фруктами чуть назад, а на то место на колени упала Алина. Она отняла мои руки от головы, взяла за пальцы и как начала говорить, а мне хотелось, чтобы все заткнулись! И от каждого слова вздрагивала, словно жестоко избивали. Слова, как удары по телу, а может не по телу, скорее по сердцу.

— Прости! Прости! Диана, умоляю! Прости! — подруга держала мои руки и трясла их. Скрывала по всей видимости дрожание собственных.

В ее искренность верила. Об этом кричало ее лицо. Капающие слезы на щеки, которые подруга старательно вытирала. Красные, раздраженные глаза теперь вновь голубые, а не опасно фиолетовые, отравленные силой. На ее щеках — красные волдыри, как свидетельство былых слез.

Подруга на коленях, не моргала и смотрела как маленькая, напуганная девочка. А ее слезы, капали мне и ей на пальцы, соединенные между собой.

— Я не знаю, что это! Совсем не поняла! Прости! Я была не в себе! — кричала Алина.

Так отчаянно в горле зажгло, да и в глазах после ее слов. Память-то никуда не денешь. Она осталась, как голос не пропала даже на время. Я всё помню. И приказ задохнуться помню. И фиолетовые, ненавидящие глаза помню. И удар в грудь помню. Я помню.

А подруга ждала, стоя на коленях, и плакала, не прекращая. Смотря с паникой, и с обреченностью, и с мольбой. Эта мольба больнее всего ударяла.

Я неуклюже подняла руку, которая казалась нереально тяжелой, прислонила ее к щеке подруги. Стерла размазанную тушь под ресницами. Убрала грязное напоминание о слезах. Из себя бы с такой же легкостью убрать ощущение грязи.

— Всё в порядке! — хрипло сказала почти шепотом из-за потерянного голоса. — Я тоже чуть не убила одну девочку, когда пробудилась сила...

Я вздрогнула от сильного выкрика, и Алина развернулась на коленях, сев на пол, и глядя в сторону балкона и двери, где стояла тетя в красном, брючном костюме. Только с работы, ухоженная с идеальным макияжем, безупречная, как и всегда. Только Катя — истинная леди и матом обычно не ругалась, считала ниже своего достоинства употреблять бранную речь.

— Я, вашу мать, сейчас первая сдам вас Карателям!

Звуки вернулись в голову. Крик Кати был натуральный на всю квартиру.

— И если соседи! — пальцем тетя указала в сторону выхода из зала, там же оказался Артем, застывший в одном состоянии. Бледный, как мертвец. Настоящий цвет лица у него смуглый. Это я всегда бледная, несмотря на знойное солнце на острове.

— И если соседи сейчас придут на мой ультразвук! Я вас всех сдам! И тебя! — ткнула тетя на Артема. — И тебя! — указала она пальцем с красным маникюром на Алину.

— А тебя! — дрожащая рука была направлена на меня.

— А тебя... — первое время слов она не находила, рассматривала столик, пол и стены в гнетущей тишине, которая сильно оголяла нервы.

— Тебя я отцу сдам! Во! — нашлась она с ответом. — Я немедленно позвоню твоему папе и всё расскажу! Всё! Он тебя повесит на собственных кишках! — злорадно пояснила тетя. Ее довольная улыбка подсказывала, что родственница действительно мечтала увидеть кровавое зрелище.

Артем присел рядом, перекинул руку мне на плечо, и подтянул к себе, легко потирая мою руку в успокаивающем жесте. Пытался согреть, передавал необходимое тепло. Алина продолжала сидеть на полу, скрестив пальцы на коленях, и смотрела в пол, пока тетя неистово кричала.

POV Диана

Алину тетя прогнала из квартиры, сказала, чтобы проваливала в общежитие. Больше отказывалась здесь держать. Артема решила покрасить светлым цветом и пусть неделю полежит на острове, пока страсти поутихнут. Мне разрешила остаться на последние недели, необходимые для адаптации.

Пока восстанавливалось горло после удушья, я не работала и не посещала занятия.

С Алиной больше не разговаривали, не могли найти нужных слов, сбегали, едва встречались в узкой квартирке. А потом, как было велено тетей, подруга переехала в общежитие.

Катя, как и обещала позвонила отцу и мне была назначена дата встречи с родителем. Не представляла, чем закончится великое событие. Отец соизволил почтить своим присутствием! А то я подумала он вымер. Редкие виды животных вымирают, вот и он самый занятой, трудолюбивый предводитель Клейменных казался вымершим.

Предстояла очередная лекция на тему моей непутевости и безответственности, в случае если тетя сдала по поводу разорванных джинсов, запаха сигарет от Гектора и засосов на теле.

Одним словом, настроение было крайне отвратительное.

В субботу с утра собиралась на встречу с отцом. Номер Гектора поставила в черный список, а то донимал сообщениями и даже один раз звонил. Представляю сколько мата будет, когда узнает, что поставила его в черный список.

Почему все самые плохие моменты непременно связаны с Гектором? Чтобы в человеческом мире не происходило везде замешан он. Лучше бы я его не встречала.

Гектор как знамя чумы, все убивает собой. Всю жизнь испортил, поссорил с подругой, подверг нападкам Роз. Нет-нет да сообщение на телефоне своим миганием приковывало взгляд к экрану, но я не открывала его.

Никаких Гекторов! Нет! И нет! Видеть не желаю.

С отцом договорились встретиться в том же деревянном кафе неподалеку от дома, в котором виделись с Артемом.

Когда зашла со звоном колокольчика на двери, оглядела полумрак в небольшом помещении. Несколько посетителей сидели за столами и смотрели футбол по телевизору, висящему на стене. Посетители громко разговаривали и пили пиво, обсуждая матч. Криками подбадривали игроков.

В самом конце помещения за столом вальяжно устроился мужчина в черной, расстегнутой кожаной куртке. Волосы черны, как ночь. Аккуратная, ухоженная бородка украшала мужчину.

Папа же лысый!?

От удивления прибавила шаг, громко топая кроссовками, побыстрее желая преодолеть расстояние между нами.

Отец добродушно улыбнулся и махнул рукой, чтобы привлечь внимание. Но я и так видела шикарно подтянутого молодого мужчину, которому явно не дашь пятьдесят лет. С виду выглядел чуть старше Гектора, только немного морщинок возле глаз уродовали красивое, мужественное лицо.

Я в маму пошла — у меня более плавные черты, у папы грубее. И если бы он не являлся моим отцом, точно бы влюбилась с первого взгляда!

Признаюсь, папу приятно увидеть после долгой разлуки.

Я увеличила шаг, желая сказать хоть слово. И на миг забыла, что дальше последует наказание. А наказание от отца — чревато шрамами.

— Привет! — произнесла, встав возле стола, не зная, как поступить. Обнять? Поцеловать? Папа не любит проявлять эмоции, поэтому пришлось неловко стоять в проходе в ожидании решения. Легко постучав пальцем по правой щеке, отец дал добро на поцелуй.