Услышав это, я едва не сплюнула от злости. Ну ничего себе разговорчики! Я им что, скотина бессловесная?! Пытаются меня без меня сосватать?! А старик, вдруг повысив голос, крикнул:

— Ольна, ты что это подслушиваешь?! Спускайся сюда! Я пытаюсь тебя в хорошие руки пристроить, а ты, вместо того чтоб показать, на что способна, прячешься.

Я недовольно скривилась, но послушалась и стала спускаться по лестнице; на меня внимательно уставились четыре пары глаз. Гости сидели за накрытым столом, но к ужину так и не приступили, а клирик Элионд, как я и предполагала, сидел в своем любимом кресле у окна. Остановившись на последней ступеньке, я исподлобья глянула на всех. Опершись бедром о перила, скрестила руки на груди и вопросительно изогнула бровь, как бы говоря: «Ну, что хотели?»

Бриан окинул меня своим пытливым взором, а потом ровным, ничего не выражающим голосом произнес:

— Я принимаю Ольну в нашу команду.

Жрец Морвид недовольно поморщился, а потом, махнув рукой, выдал:

— Ладно, к котлу приставим, и пусть хотя бы готовит. Все польза будет. — И после этих слов вся четверка дружно приступила к еде.

А у меня от возмущения пропал дар речи и ком в горле встал. Ничего себе заявочка! Меня прямо-таки на части распирало желание послать их всех по матушке, развернуться и уйти… Однако я не сделала ни того, ни другого, просто злым голосом поинтересовалась: «А поперек не треснете?» — и поднялась к себе наверх.

Уже поздно вечером, когда на дворе было темно и я при свете магической лампы методично заучивала очередные слова силы на изгнание туманных псов[31], Элионд поднялся ко мне.

— Ольна, я бы хотел с тобой поговорить, — начал он с порога.

Я, не поднимая головы, продолжала штудировать свою книжку. Видя, что его слова не вызывают энтузиазма, он прошел и сел передо мной на табурет.

— Ольна, — продолжил он тоном терпеливого наставника, который пытается объяснить маленькому ребенку прописные истины. — Тебе просто необходимо поехать с командой. Бриан сказал, что завтра, едва рассветет, вы отправляетесь в дорогу.

Демонстративно изогнув бровь, я бросила на старика взгляд исподлобья.

— Может быть, они куда-то и собираются, а я нет. Я с ними никуда не поеду. А они могут катиться хоть к Чернобогу на кулички! Я им не кухарка.

Элионд вздохнул.

— Это Морвид сказал не подумав, — попытался смягчить он резкие слова. — На самом деле никто тебя к котлу не приставит. Ты будешь с ними на равных. Ольна, послушай: команда Бриана — наилучший для тебя вариант. Бойцов мало, если что, на исцеление сил понадобится не так много…

— Я никуда не поеду, — раздельно, чуть ли не по слогам произнесла я. — Прежде всего потому, что не являюсь тем, кто им нужен. Если соглашусь, то подведу их. Вы прекрасно знаете, чем занимаются боевые клирики, поэтому рисковать чужими жизнями не намерена. Мало того, что я ничего не умею, так вдобавок отрезана от сил. Те жалкие капли, что начали сочиться с сегодняшнего дня, не помогут.

— Как только ты начнешь применять силу, приток ее увеличится многократно, — стал уверять меня старик.

— А до тех пор? Сказать им, чтоб подождали? Или, может, мне нечисть в этом убеждать? Мол, уважаемый упырь, не ешьте сейчас никого из команды, а подождите, когда я силы наберусь, и тогда мы сразимся?!

— Ольна, не передергивай, — взвился Элионд.

— А вы не передергивайте мое имя! — выпалила в ответ я. — Сколько можно повторять, я Алена! Понимаете?! Не Ольна, не Олона, А-ле-на! Мало того, что меня из дома вырвали и в это уродство запихнули, так еще и имени лишаете?!

От столь эмоционального выкрика старик опешил. Первый раз я позволила вырваться своему возмущению и отчаянию, глодавшему меня в последнее время. Иногда казалось, что я притерпелась к сложившейся ситуации, но порой, когда все складывалось неудачно, на меня вновь накатывало чувство нереальности происходящего и тоска по дому навалилась с новой силой.

Выплеснув возмущение, я устало повторила:

— Никуда я с ними не поеду. Начать хотя бы с того, что у меня теперь щита нет и лошади тоже нет. Я уж молчу, что ездить на ней совершенно не умею.

Элионд тут же просветлел лицом.

— Ничего страшного, — начал заверять он меня. — На лошадь тебе Бриан денег одолжит. Он же тебя и ездить научит. А из-за щита можешь не беспокоиться, — я тебе новый заказал, и его еще на прошлой неделе принесли. Пусть он будет подарком от меня, на добрую память. Надеюсь, что ты не забудешь обо мне.

— Да уж, не забуду.

— Вот и замечательно, — улыбнулся он. — А имя твое я не коверкаю, как ты его произносишь, так я и повторяю. Ты говоришь «О-льо-на», и я говорю Ольна, — он постарался максимально точно скопировать мое произношение, но у него не получилось; сказывалось различие языков.

Когда я разговаривала, то разницы между русским и бельнорионским не чувствовала, а вот когда мои родные слова произносили местные, то разница резала слух.

— Так что не возмущайся по пустякам, ложись спать. Завтра тебя рано поднимут. — Старец уже собрался уходить, как оглянулся и тихим шепотом добавил: — Из команды никому не рассказывай, что ничего не умеешь и отрезана от силы. Говори, что тебе временно недоступны некоторые заклятия. И не спрашивай, зачем — так надо, и точка. А сейчас действительно ложись-ка спать.

— Зачем ты нам ее подсунул? — прошептал один из собеседников, стараясь говорить как можно тише. — Ты же знаешь, за ЧЕМ мы собираемся идти и ЧТО сделать!

На небе властвовала полная луна, и три фигуры отбрасывали длинные угольно-черные тени.

— Можешь мне не верить, — убеждал второй, — но это самый лучший для вас вариант. Звезды сказали, что завершается цикл, комета открыла врата миров. Настало время провести ритуал. Бельнорион зашатался, надо восстановить его равновесие! И если вы этого не сделаете…

— Не рассказывай мне то, что я и сам знаю, — оборвал возмущенную речь заговоривший первым. Его широкоплечая фигура почти полностью заслоняла тщедушного собеседника от стороннего взора. — Мы не знаем, кто она и откуда. А ты говоришь, надо посвятить ее во все.

— Она может быть отрекшейся или служить им, — вступил в разговор третий. До этого он стоял и смотрел на сияющие звезды. — Если боги изрекают правду и мир без них погибнет, то… Учти, потом ничего назад не вернуть. Разлитый свет обратно не собрать. И если мы ошибемся, то навлечем беду, по сравнению с которой нынешняя — детская шалость!

— Не навлечете, — отрезал второй. — И никакая она не отрекшаяся! Я точно знаю! Если следовать знакам неба буквально, именно ей все и удастся сделать. Она ничего не ведает, и я ей всей правды про богов не говорил. Вы тоже не говорите. Если поймете, что ничего не выходит, используйте втемную. Какая разница, чьи руки будут наливать, главное — кто выльет!.. По-другому у вас все равно не получится. Последней теперь нет. Времени почти не осталось. Не беспокойтесь, вам все удастся, я посмотрел.

— Надеюсь, твои предсказания сбудутся, — выдохнул первый и, распахнув дверь, зашел в дом.

Третий собеседник вновь вернулся к созерцанию небес, а уговаривавший их, недовольно бурча под нос: «Поведай им все, да расскажи!.. Я, можно сказать, нашел решение проблемы, а они еще кочевряжатся», — скрылся в темном доме за первым.

— Тебе не кажется, что старый пенек пытается нас обмануть и провернуть помимо общего дела свое? Причем нашими же руками.

— Друг мой, ты излишне подозрителен. Я знаю старика давно, он истовый служитель богини.

— А может, после всего как раз останется только богиня? Так поступали один раз. Вдруг захотят и в другой? Я богам давно не верю.

— Но служишь…

— Но служу. Без них не обойтись — так устроен мир. Но я сомневаюсь в их служителях. А этот старый пень явно что-то темнит. Возможно даже, что ему сама богиня что-то пообещала или открыла, а он не хочет, чтобы об этом узнали… Или у него свои планы… А может, он сам продался отринутым!