Таверна находилась в подозрительном районе, кишевшем отбросами общества и сомнительными личностями всякого рода, в том числе и любителями подраться. Однако вскоре все уже знали, что градани – неблагодарный объект для ссор: Базелу для этого не пришлось сломать и пары рук. Брандарк с его балалайкой и кружевными манжетами казался более легкой добычей, но после того, как в одну прекрасную ночь четверо портовых грузчиков вылетели через окно второго этажа один за другим, было решено, что и его надо оставить в покое.
Все это не добавляло им благодарности городской стражи, и сгустившаяся вокруг градани атмосфера недовольства властей тоже стала для них серьезной проблемой. Ничто не связывало их с Риверсайдом, но покинуть этот город тоже было непросто.
Деньги из кошелька Килтана и остаток содержимого отцовского кошеля могли поддерживать их еще некоторое время, особенно учитывая копеечную цену, которую они платили за жилье, но на всю зиму средств бы не хватило. Не хватило бы их и на дальнюю дорогу. Если они не хотели умереть с голоду, надо было искать работу, но работы для градани, даже обладающих письмом Килтана, в Риверсайде практически не было. По крайней мере по эту сторону закона. А местный преступный мир тоже прекратил попытки втянуть их в свои дела.
Они бы с удовольствием нанялись в другой караван, но на землю опускалась осень. Норфресса готовилась к зиме, и никто в это время года не решился бы отправиться в путь. Надо было серьезно задуматься о том, как прожить холодные месяцы. Но прошло несколько дней, неделя, две, три… Ночи становились все прохладнее. Друзья начинали понимать, что у них нет выбора. Здесь им ничего не найти, значит, следовало сменить место. К тому же Базела снова стали мучить сны. Вспоминались они все также фрагментарно и неясно, но вызывали все большую тревогу. Пора было уносить ноги из Риверсайда.
Стояла безлунная ночь. В воздухе веяло прохладой. Ветер гнал по небу перистые облака, которые закрывали звезды, но не укутывали землю, сохраняя ее тепло, а лишь сгущали нависшую над Риверсайдом тьму. Уличного освещения в этой части города не было, только кое-где у дверей игорных притонов и борделей торчали чадящие факелы. Базел, бормоча себе под нос ругательства, шел по грязной, мрачной улице. Он было нашел случайную работенку, кем-то вроде вышибалы, но теперь с ней покончено. Он понятия не имел ни о том, кто был тот проклятый Краханой идиот, что пытался всадить нож ему в спину, ни почему он хотел это сделать, и никто никогда теперь этого не узнает. Городская стража редко отваживалась совать нос в «Дырявое Ведро», да никто и не подумал ее вызвать, когда нападавший рухнул на опилки с переломанным позвоночником, но владелец заведения, осторожный рогатый карлик, почел за лучшее впредь обходиться без услуг Базела. И вот он возвращается по темной улице домой, к Брандарку, с несколькими жалкими серебряными монетами в кармане.
Вдруг он замер: его чуткие уши уловили впереди какой-то подозрительный звук.
Он прислушался, и его охватило знакомое чувство досады, когда он смог различить грубое рычание мужских голосов и один женский, явно пытавшийся скрыть испуг.
«Почему? – мысленно возопил Базел, возведя взгляд к облакам. – Почему, во имя всех фурий Финдарка, это опять я, всегда я?»
Облака оставили его вопрос без ответа, и он возмущенно отвел от них глаза. Зато голоса впереди стали громче, внезапно раздался вопль боли – не женский, мужской. Голоса мужчин зазвучали громче и еще более агрессивно. Конокрад тоже гнусно выругался. Это был даже не Навахк, а он достаточно прожил среди людей разных рас, чтобы знать, что изнасилования были гораздо более распространены в так называемых цивилизованных обществах. Никакой клан градани не потерпел бы такого у себя. И если они согласны с таким положением вещей, то ему до этого и подавно нет дела. К тому же женщина наверняка просто какая-нибудь шлюха, «работающая» на этой грязной улице.
Пока он таким образом боролся с собой, совсем рядом раздались легкие быстрые шаги бегущих женских ног и тяжелый топот преследователей. Другой крик пронзил ночь, на этот раз женский, и Базел, еще раз отчаянно выругав себя за свою непроходимую глупость, рванулся вперед.
Кто-то, оглянувшись, вскрикнул от неожиданности, когда гигантская фигура градани внезапно появилась из темноты. Через разбитое окно в верхнем этаже одного из близлежащих домов просачивался тусклый свет, и Базел еще раз выругался, увидев, что тех, с кем ему предстоит бороться, не менее дюжины. Может, и больше, и трое уже схватили отбивающуюся, вырывающуюся, царапающуюся, как дикая кошка, женщину. Послышался треск разрываемой ткани, нежный женский голос грубо выругался, вызвав хриплый мужской хохот, и Базел, как раз обогнувший угол, не стал тратить время на разговоры.
Ближайший из нападавших успел издать один сдавленный крик, когда громадная рука Конокрада ударила его головой о стену. Он медленно сполз в грязь. Его товарищи в изумлении обернулись. Сверкнули ножи, но на Базеле была кольчуга, к тому же сегодня он был донельзя разозлен предыдущей попыткой его прикончить. Видят боги, здешнее начальство скорее повесит градани, чем поблагодарит за защиту сомнительной добродетели какой-то потаскухи, горько подумал он, заехав кулаком в физиономию одного из бандитов.
Тот отлетел назад, сбив с ног двух приятелей, и тут к Базелу метнулся кто-то еще. Возможно, он хотел проскользнуть мимо градани и сбежать или просто не понял, насколько мощен его противник, но когда он попытался затормозить, было уже поздно. Базел крутанул его правое запястье так, что нож, зазвенев, упал на землю, и с легкостью поднял человека, вопившего от боли и ужаса, в воздух. Локоть градани, покрытый крупной чешуей кольчуги, снизу врезался в челюсть незадачливого бандита. Хрустнули кости, и Базел, отпустив свою жертву, повернулся к остальным.
По его руке, оставив царапину, скользнул нож, и он с ревом опустил на голову владельца ножа тяжелый, как кувалда, кулак. Еще одно тело рухнуло вниз, где-то позади изрыгавший проклятия бас внезапно перешел в фальцет, но Базелу некогда было удивляться, потому что сзади по его кольчуге скользнул еще один нож. Лезвие было достаточно тонким, чтобы проникнуть в щель брони, но Базел, мгновенно протянув руку назад, поймал противника за край одежды и перебросил его через себя на мостовую. Перешагнув через безжизненное тело, Базел увернулся от еще одного ножа.
Схватив еще двоих за шиворот, он с силой стукнул их лбами и отбросил, одновременно подставив подножку кому-то пытавшемуся спастись бегством. Сокрушительный удар сапога Конокрада откинул упавшую фигуру к стене, где та и скрючилась, пытаясь совладать с резкой болью в сломанных ребрах. Еще трое устремились к градани, размахивая тяжелыми дубинками, и Базел гневно зарычал. Схватив за ноги одного из них, он, словно палицей, сшиб им с ног двух других противников. Темноту наполняли проклятия, звуки ударов и крики боли.
Врагов было много, но из-за узости переулка действовать они могли лишь по двое-трое. У них были ножи, но градани, казалось, не замечал этого преимущества противника. Базела охватило какое-то ликование. Это не был раж, но какое-то хищное наслаждение расплатой за все те унижения и оскорбления, которым он и Брандарк подвергались в Риверсайде, и внезапно он захохотал, шагая среди поверженных тел.
Большинство оставшихся в живых бандитов уже улепетывало, но, заслышав этот хохот, даже самые стойкие обратились в паническое бегство.
Они уже были не способны ни на что, кроме как молить всех богов о том, чтобы не обнаружить в конце переулка тупик и выбраться из него прежде, чем их настигнет это чудовище.
Базел разжал левый кулак. Очередное безжизненное тело упало на камень мостовой, и он повернулся к спасенной им проститутке…
Нет, она не была проституткой. Женщина, стоявшая у стены грязной улочки, была слишком скромно одета. Шлюха даже в такую холодную ночь демонстрирует свои прелести, соблазняет своим нарядом. Но на этой женщине не было никаких безделушек, которыми всегда сверкает туалет жриц свободной любви. Ее дыхание было учащенным от испуга, но по тому, как она держала свой короткий кинжал, было видно, что она знает, какой из его концов острый. Более того, его лезвие было окровавлено, а у ее ног лежали два трупа.
