— Ага…, ну тогда не вижу ничего странного в его досрочном назначении. Могу побиться об заклад, что, если он и дальше будет покрывать грехи своего командира, то карьера у него сложиться просто головокружительно. Эх-ты, учись, как в люди надо выходить!

— Мама, как Вы можете такое советовать своему, надеюсь любимому, зятю?!

— Надейся… надейся…

А между тем в усадьбе напротив что-то начало происходить. Из ворот выехал экипаж, возницей на котором был все тот же Берни. На крыльце дома стояла девушка, кутавшаяся в каравачский безразмерный дождевой плащ. Выглядела она смущенно, даже испуганно, она была одна, но из окон, из-за дверей и углов за ней наблюдали множество глаз. Берни стоял в воротах усадьбы, ожидая ее. Не успел он раскрыть дверцу экипажа перед рыжеволосой девушкой, как на всю улицу раздался душераздирающий визг. В первый момент показалось, что кого-то грабят, приставив нож к ребрам. К экипажу во весь дух неслась раскрасневшаяся тетка, она видимо несколько раз падала по пути, подол и локти ее плаща были основательно покрывала уличная грязь.

— О! Мамочка Берни пожаловала, — предупредил вопрос тещи Рор, — смиз Ганере. Что сейчас будет, ни с каким цирком не сравнить!

Тетка поравнялась с парой варгов, и, запыхавшись от бега, прохрипела,

— Сыночек мой, пригнись, дорогой, — и в сторону Кайте полетели комья глины, припасенные будущей свекровью по дороге. Но Берни прикрыл свою невесту от опасности, пострадала только его черная форма. И пока его матушка пополняла боезапас под кустами снеи, посадил Кайте в экипаж со знаком рода Дьо-Магро на дверцах. Грязь попала не только на черное форменное сукно, но и на погон офицера Тайной стражи, заметив это, лейтенант Беренгер выругался вслух, помянув не только Гаарха, но и всю известную ему нечисть.

— Мама, Вы только что унизили черного офицера, замарав грязью знаки его отличия, если Вы еще позволите себе заляпать знак полковника, это будет означать оскорбление Тайной стражи.

— Как скажешь, сыночек, как скажешь, драгоценный мой, — она выбросила все из рук и, как смогла, вытерла руки о свою юбку. — Берни, радость моя, ну зачем тебе какая-то служанка, да еще с чужим ублюдком?!

— С моим, мама, с моим! Запомните это, я два раза даже для Вас повторять не буду.

— Сынок, что же ты за своим полковником объедки подбирать будешь? Он тебе дороже матери? — Она приближалась к Берни, раскрыв руки для материнского объятия, но была остановлена выставленной вперед рукоятью варжьего хлыста. — Он тебе просто командир, и чтобы там не говорили, не он твой отец.

— Прекрасно мама, надеюсь, откроете мне, наконец, этот секрет? Вот когда вспомните, приходите, и возможно я Вас выслушаю.

Над головами варгов раздался щелчок хлыста, они тут же сорвались с места.

Экипаж остановился уже на главной площади вольного города, Берни на некоторое время зашел внутрь казармы перевести дух и привести в порядок форму. По поводу выходки его матери Кайте не произнесла ни слова, на ее лице не было ни кровинки и в глазах ни слезинки. Она словно застыла.

— Кайте, что с тобой?

— Берни, ты уверен? У меня нехорошее предчувствие. Может быть, не стоит?

— Я не меняю своих решений из-за истерики подвыпившей бабенки, пусть она даже моя мать.

— Мне страшно… Я вижу то, что раньше от меня было скрыто, я чувствую опасность, настоящую опасность. Мне кажется, это он меня предупреждает, он заставляет меня так думать.

— Всем, таким как ты, в ожидании, страшно, не тебе одной. Ну что ты? Я не сомневаюсь, он может заставлять тебя есть или спать, но думать — это вряд ли.

— Но он же… он…. ты не знаешь, что…

— Кайте, посмотри на меня…. Посмотри! — он взял тонкие трепетные руки Кайте в свои. — Я не маг, я не могу видеть сокрытого, но я и не дурак, я о многом могу догадаться. И поверь мне, я не зря ношу черную форму, я знаю ВСЁ. В твоем положении все эти страхи — не удивительны, но это пустое, это пройдет к Зимнему повороту. Ведь так? Все у нас с тобой будет нормально, и с ним все будет нормально. Я тебе обещаю…. Пойдем, нас уже ждут.

Смиз Ганере еще долго стояла посреди дороги и смотрела в сторону скрывшегося в сырой осенней мгле экипажа. Она, то воздевала руки к небесам, то причитала, глядя север, куда направился ее сын, то кидала проклятия с комьями грязи в дом Дьо-Магро, но они не долетали, разбивались об ограду.

— Рор, будь любезен, пригласи эту несчастную женщину к нам. Ведь ей наверняка сейчас нужна поддержка, чье-то участие.

— ?? — Рор от неожиданности смог только открыть рот.

— Я понимаю, мое желание довольно внезапно, но ведь ты не лишишь свою тещу удовольствия выведать все каравачские сплетни.

Нет худшего врага, чем разъяренная женщина, а если она еще и дурная, можно сразу выбрасывать белый флаг. Это же стихийное бедствие. Только силу этой стихии хорошо бы направить в нужное русло, не пропадать же добру. Конечно, самолюбию смиз Ганере нанесено оскорбление, но кто его ей нанес?

Сын? Нет, только не он, он ведь такой замечательный, его все уважают, не смотря на молодость. Он вынужден так поступать, его поставили в такие условия.

Эта горничная? Да она девчонка сопливая, чего она в жизни понимает? Да и наверняка у нее ума не хватит.

А вот сейн Калларинг, вот он и есть источник всех бед смиз Ганере. Это он ее сыночка заманил к себе, и теперь крутит им как хочет. И эту рыжую девку Берни подложил. А мальчик и отказаться не может, кто же пойдет против полковника Тайной стражи! А что простая одинокая женщина может сделать, где управу найти? Ну а асса Хеллана на что? Асса Хеллана чисто из женской солидарности готова помочь своей новоявленной подруге. Только у сейна тоже друзья есть и не простые, а маги. Вот асса Тадиринг, он предан бывшему командиру, он путает все планы Хелли. Ганери может ей помочь, ах как это замечательно! Нет, что вы, травить никого не надо, в смысле до смерти не надо, а вот вызвать недомогание — другое дело. И никто не заподозрит, что Тадирингу нездоровиться, он и так хорошо сохранился для своих лет. Да и хватит ему уже выпивать, пусть вот это выпьет и бросает. Нет, здесь ничего опасного только травки, чего страшного может быть в траве? В бутылку рома одну щепоть, больше не надо, и вкуса он не почувствует….

За последние полгода путешествия через природный портал стали для меня чем-то привычным и обыденным. Ну, пыльно, иногда страшно, но зато как удобно! Одно плохо, Маре приходится долго искать незнакомые выходы, а вот если она где уже была, то находит быстро. Хотя раз на раз не приходится. Поэтому мы и пошли сперва в Ерт, а не сразу в Лайокудль, хотя рядом с ним аж пять природных порталов. Проще потом по Лари доехать, по нормальной дороге, чем в портале искать неизвестный выход.

Побережье встретило нас холодным шквалистым ветром и мелким дождем. Мы мгновенно промокли до нитки, я почти сразу поставила защиту от ветра и дождя, но было поздно. Теперь главное — не заболеть… Когда я грелась внутрь глотком рома, Одрик смотрел на меня, как на врага народа. Достал! От глоточка рома для сугреву никому хуже не будет, ни мне, ни … э-э-э зародышу, будь он трижды неладен. Ну, нет у меня материнского инстинкта, нету!

Заплатили въездную пошлину. Дальше на варгах все равно не проехать, и все приезжающие в Ерт с грузом и варгами оставляют их здесь и дальше на ририках. Придется пешком, ладно хоть улицы мощеные, не очень грязно.

Никто нам никаких вопросов не задавал и внимания особого тоже не обратил, маскировочка-то от Одрика хорошо работает. А найти желающего сильному фиолетовому магу, это я так выгляжу, вопросы задавать — ищи дурака.

Вид с холмов на осенний Ерт разительно отличался от летнего. Не было тех сочных красок, город посуровел, а море выглядело просто угрожающе, уже не синее, а свинцово-серое. И дождь, не постоянно-нудный как в Караваче, а как грабительский набег, внезапный, хлесткий, рассекающий. И народ в городе нервный и угрюмый, большинство судов встали на прикол, надо устраиваться на зимовку здесь или уезжать дальше на материк, а по дорогам скоро невозможно будет проехать. Цены за постой в городе значительно выросли. Подорожал и ром, так как число согревающихся значительно возросло. Возросло так же количество перегревшихся, участились вопросы из разряда: «Ты меня уважаешь? «и т. д. Таким образом, дорога в поисках подходящего трактира не была уже столь живописна и безопасна как летом. В местах нашей боевой славы нам лучше не появляться, от греха подальше.