– Да. Нужно заняться мышами.

– Верно. Тогда загляни ко мне утром, когда будешь готова, и я снова проведу его по нашему маршруту: покажу различия между воротами, познакомлю с расположением путей на верхнем уровне. – Рхиоу снова зевнула. – Милосердная Иау, как же тяжело работать днем! Я ведь ночное существо. Урруах, значит, договорились: ты завтра вечером свободен, но я хотела бы, чтобы в дневные часы, по крайней мере пока я не проснусь, ты был готов явиться по вызову.

– Без проблем. Я, пожалуй, немного тут задержусь. Йафх прав: глядя на Хмахиль, многому можно научиться, – она замечательный стратег.

– Хорошо. Я еще немного прогуляюсь и отправлюсь домой. Удачи вам обоим.

– И тебе удачи, Рхи.

Рхиоу спустилась с крыльца и, проходя мимо, бросила взгляд на Йафха и Арху.

– Удачи в охоте, джентльмены. Я возвращаюсь домой.

– Не хочешь остаться и увидеть эпическое сражение? – спросил Йафх. – Ты слишком много работаешь, Рхиоу.

– Так можно говорить только в шутку, Йафх. Удачи, Арху. Увидимся утром.

– Ладно, – ответил котенок; он все еще смотрел на то же пустое место посреди улицы, но уже с менее отстраненным выражением на морде. Что означает его задумчивость, Рхиоу не могла понять… но это, похоже, становилось правилом в ее жизни, когда дело касалось Арху.

Попрощавшись с ними взмахом хвоста, Рхиоу направилась к своему дому. Откуда-то сверху снова донесся голос:

– Ой, смотри, она все-таки решила, похоже, обзавестись той штучкой!

– Какое это имеет значение… Даже если бы она знала, что делать с котом, разве найдет она действительно благородного производителя?

Рхиоу почувствовала, что с нее хватит. Громко рассмеявшись, она ответила:

– Уж не такого ли, как ты? – Рхиоу намеренно сделала так, чтобы ее голос разнесся по всей улице, как и голоса ее преследователей. – С пучком шерсти на одном конце и свалявшимся меховым ковриком на другом, с двадцатью фунтами жира посередине? Это считается «благородным производителем»? Должно быть, в Гималаях дела идут совсем уж плохо!

По улице прокатился кошачий смех. На верхнем этаже наступило растерянное молчание, сменившееся злобным шипением и воем. Рхиоу завернула за угол и, слегка улыбаясь, по лестнице из струн поднялась к себе на балкон.

Добравшись до дому, Рхиоу обнаружила, что Хуха уже легла спать, а Йайх сидит в большом кожаном кресле у потухшего камина и читает. Когда Рхиоу приоткрыла балконную дверь, Йайх вздрогнул от неожиданности и стал тереть глаза.

– Вот и ты! Я уж гадал, увижу ли тебя сегодня.

Рхиоу вздохнула.

– Что ж поделать, – сказала она, – у всех нас иногда случаются длинные рабочие дни. – Она направилась к своей плошке, чтобы напиться.

Йайх отложил книгу, поднялся и убрал плошку прямо из-под носа Рхиоу.

– Эй!

– Это пить нельзя – в воду попал кошачий корм. – Он стал наполнять посудину водой из-под крана.

– Как будто мне сейчас не все равно! – пробурчала Рхиоу. – Знаешь, как после буженины пить хочется! Поставь плошку на место.

– Вот, – сказал Йайх, – вот тебе свежая водичка.

– Спасибо, – ответила Рхиоу и со вздохом удовлетворения начала лакать.

– Твоя «мама», – тихо добавил Йайх, снова берясь за книгу, – совсем не следит, чтобы у тебя была свежая вода.

– Моя «мама»… – не отрываясь от плошки, шепнула Рхиоу и слегка улыбнулась. Не было сомнений в том, что Йайх заметил, по противному человеческому выражению, что кошка скорее «мамина дочка», чем «папина»; он часто дразнил их по этому поводу – Хуху в разговорах, а Рхиоу в таких вот односторонних диалогах.

По мнению Рхиоу, в этом не было вины хозяина: просто у него колени оказались не такие уютные, как у Хухи; Рхиоу всегда почему-то казалось, что у Йайха больше костей, чем положено человеку. К тому же, даже взяв кошку на руки, он через полминуты начинал вертеться: Йайх вечно куда-то должен был бежать – то на работу, то домой, то в лавку, а то и просто ради пробежки. Рхиоу Йайх нравился своей заботливостью. Что же делать, если он не такой мягкий, как Хуха; даже когда он ласково гладил Рхиоу, никогда не возникало такого чувства, будто он тоже мурлычет, и кошка и человек мурлычут в унисон.

Тут все дело в родстве душ, – подумала Рхиоу. – Но он и в самом деле очень заботливый.

Напившись, Рхиоу подошла к хозяину, чтобы его поблагодарить. Она вспрыгнула к нему на колени и принялась перебирать лапками и мурлыкать.

– Ох, ох, ОХ! Разве можно выпускать когти!

– Прости, – сказала Рхиоу и свернулась калачиком, все еще мурлыча. – Ты посиди смирно, расслабься…

Йайх погладил ее, пристраивая книгу на другом колене, под лампой. Некоторое время они так и сидели, и Рхиоу, закрыв глаза, наконец почувствовала восхитительный покой после всех треволнений дня. Сааш кратко сообщила, что, покинув игроков в хауисс, без проблем отправила Арху спать; котенок, судя по его виду, беспробудно проспит до рассвета. Урруах вел себя безупречно, к удивлению Сааш – и Рхиоу тоже.

Все ли будет так хорошо, когда наступит завтра? Ответа на этот вопрос Рхиоу не знала. Как только стало ясно, что им всем предстоит отправиться на Нижнюю Сторону, она сразу же ощутила страх Сааш и Урруаха. Скрыть его друг от друга, проработав так долго в таком тесном контакте, было невозможно.

Йайх вздохнул и отложил книгу.

– Ох, – буркнула Рхиоу, – ты же собирался поставить рекорд? Просидеть спокойно целых тридцать секунд! – Ничего не помогло: Йайх поднял Рхиоу с колен, встал и осторожно опустил ее на то место, где только что сидел сам.

– Спать хочется, – сказал он. – Сейчас, когда я доберусь до постели и твоя мама спросит «Она вернулась?», я смогу ответить «Да» и без помех улечься. Спокойной ночи, толстоватенькая киска.

Рхиоу обреченно вздохнула и стала следить, как хозяин обходит квартиру, запирая замки и гася свет. Наконец он проскользнул в дверь спальни и тихо прикрыл ее за собой.

Рхиоу осталась в кресле, лениво оглядывая комнату; слабый желтый свет – отсветы уличных фонарей – проникал сквозь жалюзи и ложился на пол узкими полосами.

Толстоватенькая… – подумала она. – Разве такое слово есть в языке эххифов? Нужно будет посмотреть в словаре…

Да ладно. У меня есть и более неотложные дела.

Рхиоу начала умываться, одновременно составляя в уме список заклинаний, которые могут пригодиться в их путешествии. Ей стало казаться, что голова ее плотно набита сведениями, которые ей удалось выклянчить у Шепчущей, и всеми теми заклинаниями, которые она хранила на всякий случай, – от способа делать воздух твердым до «исследовательского» заговора, который она помнила со времен своего испытания. Обычно Шепчущая не позволяла магам обладать слишком большими знаниями: она предпочитала, чтобы в случае нужды они обращались к ней. Тогда она любезно вкладывала им в голову весь необходимый материал. Однако была некоторая дополнительная страховка в том, чтобы иметь нужный инструмент наготове, произнося в уме все заклинание, кроме последнего слова.

И все-таки… Ведь это Нижняя Сторона…

В темноте, когда никто не мог ее увидеть, Рхиоу позволила себе задрожать. Достаточно плохо было уже и то, что времени не удалось смягчить ее воспоминания о последнем путешествии туда всей командой; а теперь еще в голове ее звучал странно безжизненный голос Арху: «Это ничего не изменит. Оно все равно приближается». И что могли означать остальные его слова: «Оно приходило раньше. Один раз – чтобы осмотреться. Один раз – чтобы попробовать. Один раз – чтобы пожирать…»

Рхиоу стала умываться, чтобы вернуть себе душевное равновесие, но это не помогло. Наконец она бросила бесполезное занятие, решив, что нужно не отворачиваться от проблемы, а повернуться к ней лицом.

В прошлое путешествие на Нижнюю Сторону им пришлось плохо. Очень плохо. Несколько дней после возвращения Рхиоу была не в состоянии есть: стоило ей взять в рот пищу, и ее начинало рвать. В результате ее эххифы отнесли ее к ветеринару, где Рхиоу пришлось вытерпеть всевозможные унизительные процедуры – ведь не могла же она объявить истинную причину своего недомогания. Хозяева, так ничего и не узнав – обследование не выявило никаких физических нарушений, – забрали Рхиоу домой, и постепенно аппетит к ней вернулся. Однако ей не скоро удалось вернуть потерянный вес, и какими бы деликатесами Хуха и Йайх ни соблазняли ее, всякая еда казалась ей прахом.