– А не может это быть Харл? – спросил Урруах. – Не он ли пытается выбраться?

– Его заклинания, как и заклинания любого мага, несут на себе личную подпись, – покачал головой Том. – Кто бы или что бы ни было причиной странного эффекта, это не Харл. Но главное не в том. Если бы ворота в самом деле открывал Харл, они бы ему не противились. Та сила, что действует на них с той стороны, чужда воротам: сквозь них пытается прорваться нечто магическое, но не в обычном смысле слова.

– Я вижу, – сказал Арху. – Я еще раньше говорил Рхиоу, что вижу это.

Том задумчиво взглянул на котенка.

– Что именно ты видишь?

Арху с неприязнью махал хвостом.

– Что-то темное… И еще я слышу, как оно скребется.

– Может быть, это Сааш, – пробормотал Урруах. Рхиоу немедленно сильно стукнула его по уху. Урруах припал к земле, но, на взгляд Рхиоу, недостаточно…

– Оно нарочно окружает себя темнотой, – продолжал Арху, глядя во мрак туннеля – туда, где свет люминесцентных ламп уже не отражался в металле рельсов. – Оно хочет выпустить темноту на солнце, но до сих пор проход был слишком узок. А теперь отверстие можно сделать большим… Его цель – выпустить тьму, и тогда она покроет землю навсегда.

Том опустился на колени рядом с Арху.

– Арху, кто это?

Котенок пристально вглядывался вдаль.

– Отец… – наконец прошептал он, – сын…

– Он и раньше такое говорил, – вмешалась Рхиоу. – Мы тогда ничего не поняли.

– Это и есть недостаток такого рода прозрений, – обернулся к ней Том. – Они часто становятся понятны только задним числом. Труднее всего приходится как раз провидцу, который вообще не улавливает смысла. – Он взъерошил шерсть на спинке Арху, однако котенок был так растерян, что даже ничего не заметил. – Остается еще один вопрос… Если мы не сможем предотвратить прорыв, не сможем сдержать силу, которая рвется сюда с другой стороны, что следует нам предпринять, чтобы сохранить этот мир?

Арху перевел взгляд, но посмотрел не на Тома. Когда глаза Рхиоу и Арху встретились, шерсть кошки встала дыбом: кто-то другой смотрел сейчас глазами котенка.

– Ты должна когтями вырвать его сердце, – сказал Арху. – Должна дойти до самых корней. Я слышу, как он их грызет: слишком долго слышу я этот звук, и Дерево покачнулось…

Арху смотрел холодным взглядом каменного изображения Иау из «Метрополитен-музея». Рхиоу хотела отвести глаза и не могла; она склонила голову перед Арху, перед Той, которая сейчас смотрела его глазами. Неожиданно странное наваждение исчезло, и Арху удивленно оглядел остальных, не понимая, в чем дело: Урруах в страхе прижал уши, а Сааш дрожала.

Том судорожно втянул воздух.

– Хорошо, – сказал он, поднимаясь на ноги и оглядывая все увеличивающуюся толпу магов. – У вас четверых – особое задание, поэтому оставайтесь в резерве. Нас здесь достаточно много, чтобы держать ворота закрытыми… я надеюсь. Когда напор с той стороны уменьшится или вовсе прекратится, тогда придет момент вам проскочить на Нижнюю Сторону. А пока… будем делать все, что сможем.

Последовали часы усталого ожидания чего-то, что может и не случиться… если всем повезет. Урруах все это время проспал. Арху тоже дремал или смотрел на суету эххифов в главном зале с удобной для наблюдения позиции на галерее. Сааш сидела рядом и то чесалась, то умывалась, то снова чесалась, пока Рхиоу не стала удивляться, как это у нее сохраняется хоть какая-то шкурка. Однако винить Сааш, которая, вероятно, чувствовала то же, что и она сама, Рхиоу не могла. Стремление кого-то или чего-то прорваться, невыносимое, все увеличивающееся давление снизу – как в чересчур туго накачанной шине, которая вот-вот лопнет; и решительное, неустанное противодействие, не дающее произойти прорыву. Маги приходили и уходили, на смену уставшим вставали другие, но противостояние темной силе, рвущейся сквозь ворота, не прекращалось. Те, кто уходил, казались вымотанными, как после целой ночи любви или сражения, а может быть, и того, и другого; ни на одном лице не было написано удовлетворения: общее дело не было сделано, хотя каждый, возможно, свою роль и сыграл.

Наступил час пик, и через вокзал хлынул поток пассажиров. На полу шевелилась сплошная темная масса, она находилась в непрерывном кажущемся бессмысленным движении – как муравьи, накинувшиеся на оставшиеся от пикника объедки. В этом водовороте были свои приливы и отливы – главный зал то почти пустел, то оказывался забит так, что через него почти невозможно было пройти. Ритм прибытий и отбытий обладал некоторым гипнотическим воздействием, и Рхиоу пожалела, что этот эффект не был более выраженным. Она уже не в первый раз завидовала способности Урруаха спать в любых обстоятельствах, не требующих от него непосредственного участия. Самой ей такое никогда не удавалось – слишком живым было ее воображение.

А может быть, – подумала она после нескольких бесконечных часов ожидания, – он просто видит в этом самый легкий способ справиться с разочарованием.

Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что ему не попасть на концерт эххифов на Овечьей лужайке. Даже если бы ситуация благополучно разрешилась и ворота вернулись в свое обычное состояние, команде Рхиоу пришлось бы как можно скорее отправляться на Нижнюю Сторону в поисках Харла.

Бедный Урруах, – вздохнула про себя Рхиоу, взглянув на часы на башне; они показывали без одной минуты восемь.

– Том, – обратилась она мысленно к магу, – есть новости?

Ответ пришел не сразу. Том большую часть времени стоял «в цепи» с другими магами, удерживавшими ворота закрытыми, – таков был человеческий аналог объединения сил, на котором для своей команды раньше настаивал Урруах. В результате, когда вы обращались к Тому, вы могли услышать от пяти до пятидесяти мысленных голосов магов, с которыми он обсуждал, к какой части сложной матрицы ворот нужно приложить особое усилие. Это делало любой частный разговор невозможным; даже чтобы просто привлечь внимание Тома, приходилось мысленно изо всех сил кричать.

– Прошу прощения, не расслышал.

– Я спросила: как дела?

– Давление с той стороны все время растет, но гораздо медленнее, чем вначале. Может быть, мы и победим.

– Хорошо. Позови нас, когда мы понадобимся.

– Вы и так уже изрядно сегодня потрудились, Рхи.

– Ну да. Но сразу скажи, когда придет наш черед.

Усталый вздох Тома, вернувшегося к своим обязанностям, Рхиоу ощутила, как собственный. Она взглянула на Арху; тот свернулся рядом с Урруахом и сонно смотрел на торопящихся через главный зал эххифов. Часы начали отбивать восемь ударов, но ни Урруах, ни Арху не пошевелились. Повернувшись к Сааш, Рхиоу увидела, что та перешла поближе к эскалаторам и сидела там неподвижно, глядя в зал. Она не вылизывалась и не чесалась, и это само по себе было так необычно, что Рхиоу осторожно, чтобы не побеспокоить Урруаха и Арху, поднялась и подошла к Сааш.

Та ничего ей не сказала, и две кошки какое-то время просто следили за входящими и выходящими с вокзала эххифами, которые и не подозревали о том, что происходит на платформе.

– Устала? – наконец спросила Рхиоу.

– Напряжение сказывается. – Сааш повернула ухо в сторону путей. – Они там так выкладываются… Я чувствую себя виноватой, не оказывая помощи.

Рхиоу согласно взмахнула хвостом.

– С другой стороны, у нас особое задание, – сказала она. – Если мы потратим силы, помогая им, от нас не будет пользы, когда придет наша очередь.

– Пожалуй. – Они обе стали смотреть, как через опустевший зал мать вела троих маленьких детей. У ребятишек в руках были яркие наполненные гелием шары, и малыши весело смеялись, глядя, как они раскачиваются и подпрыгивают. Семейство остановилось у прилавка итальянского ресторанчика, и мать стала что-то говорить официанту – вероятно, заказывая сандвичи.

– Но дело ведь не в этом, верно? – сказала Рхиоу через некоторое время. – Мы с тобой давно друг друга знаем, ты угадываешь мое настроение, я – твое. Что тебя тревожит?