Отвлечься от грустных мыслей как всегда помогло дело. Барбашинской рати предстояло совершить многовёрстный марш до самой дальней границы полоцкой земли, там, где она граничила с Браславским поветом и Ливонским орденом и восстановить разрушенные ещё в 1515 году русской ратью принадлежавшие князьям Масальским Друю и Друйский замок. О нём вспомнили в последний момент и все великокняжеские советники сошлись, что одной Дриссы для угрозы Браславлю будет маловато, а вот совместно с Друей это уже другой разговор.
В общем, двинулись в путь разом и землёй и водой. Речную флотилию сформировали из кораблей, что конфисковали в Витебске и Полоцке. На судах везли крепостного розмысла и посоху, которым и предстояло вести основные земляные работы.
Однако сразу пройти к нужному месту не удалось. Едва отошли от Полоцка, как их перехватила идущая на выручку своим городам литовская рать. Точнее, перехватили слухи о появлении врага, что заставило немногочисленную барбашинскую рать возвратиться в Полоцк и за стенами пережидать вражескую осаду, усилив собой и без того крепкий гарнизон.
Что ж, недолго ждали полочане освобождения, вон оно, встало лагерем в двух верстах от города. Только с городских заборол хорошо видно, что армия сия ну отнюдь не сильна числом: на взгляд всего-то тысяч двадцать, если не меньше, да и то по преимуществу конница. И, что важнее всего, практически без артиллерии, а та, что имелась, была явно маловата для настоящей осады. Как всегда, супротивник не осилил мобилизацию. От того и попытался взять город изгоном, вот только в отличие от русской попытки, их не удалась: стража хорошо помнила, каким образом им самим достался город и чужих ошибок совершать не собиралась. Лишние проволочки у ворот, конечно, нервировали горожан, но мало влияли на службу. Да и кому было волноваться: львиную долю старых горожан давно уже отправили многовёрстными обозами в центральные и восточные части Руси, а намеченные на их смену жильцы ещё не прибыли и от того Полоцк представлял из себя заброшенный город с кучей пустых дворов. Чем Андрей не преминул воспользоваться, подыскивая хорошее место под двор для своей торговой компании, себя любимого и пару мест под гостиницы. Олексин двор оставался за ним и, скорее всего, парню предстояло стать главой полоцкого отделения.
Ну а пока Андрей, воспользовавшись оказией, решал свои проблемы, великий гетман Острожский, окружённый магнатами и многочисленной свитой, гарцевал на белоснежном жеребце, молчаливо разглядывая ощетинившиеся стены. Судя по всему, Полоцк и вправду не сильно сопротивлялся: лишь в Заполотском посаде золотились ещё не потемневшие от времени заплатки в стенах. Остальные сооружения стояли нетронутые.
Глядя на них, князь испытывал острое чувство дежа-вю. Точно так же, но четыре года назад на него смотрели стены Смоленска. Чем кончилось то дело, вспоминать воеводе не хотелось. Правда, тогда у него было меньше воинов, но вот осадной артиллерии ни тогда, ни сейчас не было совсем.
"Боже, за что ты ополчился на литвинов?" - в который раз обращался он к небесам, но те безмолвствовали. Собравшаяся с таким трудом армия спешно (ну, по своим представлениям) вышла на помощь Витебску, но на полдороге их настигла весть, что город не дождался помощи и пал в руки московита. Весть вызвала шок и закономерный вопрос: что теперь делать? Собрав совет, решили, что к Витебску теперь идти нет смысла, и стоит попытаться отбить ближайший к войску город, которым был Полоцк, так как кроме гарнизона в нём других подразделений по докладам лазутчиков не было. И вот они тут, стоят на раскисшей от долгих дождей земле, на десятки вёрст разграбленной чужаками, и мрачно взирают на тревожно замерший город. Шансов у войска практически не было, это понимали многие: для штурма не хватало артиллерии, а для осады продовольствия. Но и отступать без попытки тоже было не в их правилах. Возможно, один мощный натиск решит всё. Да, крови прольётся немеряно, но бескровно город не взять точно. Так что пусть вся имеющаяся артиллерия начнёт обстрел, а армия готовится к атаке.
Следующие дни были больше похоже на трагикомедию. Продолжая обстреливать город, литвины предложили русским выйти за стены и сразиться, как подобает рыцарям. Иван Хабар-Симский, получив подобное предложение, даже онемел от подобной то ли наглости, то ли глупости. Ответ его был прост и лаконичен: можешь - атакуй, не можешь - вали на все четыре стороны, а чушь не предлагай. С обеих сторон на одном и том же языке неслись непечатные выражения и сексуальные фантазии о том, что сотворят победители с побеждёнными. Слушая порой довольно интересные конструкции, Андрей с сожаленьем понимал, что времена междоусобиц, начавшиеся в далёком девятом веке, вовсе не кончились. И борьба Руси и Литвы это их логическое продолжение, когда вся мелочь была съедена и остались только два мощных претендента, пережившие века и доказавшие тем самым, что их пути были самыми правильными. Ведь проигравший изначально шёл неверной дорогой, потому и сгинул в пучине времён. Да, говорить про их судьбу можно разное, но факт остаётся фактом - погибает тот, кто меньше приспособлен к меняющимся реалиям. А теперь оставшиеся двое схлестнулись между собой, решая, чья концепция развития самая правильная и кто из них настоящий наследник Руси и трона равноапостольного князя Владимира. Той, Золотой Руси, от которой и ныне так мало осталось, а многое забылось, или пылиться в подвалах дворцов и монастырей, уничтожаемое временем. Лишь крохи от той поры достанутся историкам, справедливо сетующих на скудность информации. Потому как сцепившимся в смертельной схватке было не до прошлого.
Наконец, уязвлённые в лучших своих чувствах литвины решились на штурм.
Построившись в несколько колонн, наёмники и спешенные шляхтичи двинулись к стене. Передние ряды прикрывались ростовыми щитами, остальные несли лестницы и тараны. Несколько сотен всадников гарцевали поодаль, ожидая открытия ворот. Вся немногочисленная артиллерия палила по стенам, раня и убивая защитников в надежде, что те спрячутся от огня и позволят штурмующим беспрепятственно пройти до самой стены.
Но и защитники стен понимали чужие желания. В ответ в атакующих полетели стрелы и ядра. Понятно, что дальше полукилометра ни о каком прицеливании из пушки речи быть не могло, но по скученной массе пехоты можно было особо и не целиться: скачущее по земле ядро обязательно кого-нибудь да зацепит.
Понеся первые потери, литвины лишь ускорили шаг. Им оставалось пройти каких-то сто - сто пятьдесят шагов, когда полоцкие пушки пальнули картечью. Разогнанные до большой скорости куски железного дроба и камни выкосили в рядах атакующих целые просеки, но не смогли сбить их настроя. Шагов за двадцать до стены литвины рассыпались на отряды и в десятках мест вверх взлетели лестницы, по которым, даже не дожидаясь их прислонения, поползли самые нетерпеливые. Со стен на них посыпались камни, бревна и полилась кипящая вода или смола (это кому как повезёт). А вообще лезть под огнём по лестнице, приставленной к стене и ожидая, что вот-вот защитники её столкнут удовольствие то ещё. Чем выше ты поднимешься, тем меньше шансов уцелеть при полёте к матушке-земле. Там ведь не только твой вес зачтётся, но и вес доспеха, который и без того не маленький.
Однако люди остервенело лезли, словно позабыв про страх смерти. Казалось, ничто не сможет остановить их порыв, вот первые удальцы достигли вершин и на стенах разгорелись рукопашные схватки, но, как ни странно это прозвучит, это была уже агония. Большинство лестниц к тому времени уже было сброшено вниз, и очаг прорыва давно был локализован. Попытка поднять новые лестницы окончилась лишь гибелью десятков новых воинов. А потом сверху полетели и те "счастливцы", что смогли дойти до конца, а следом упали и последние уцелевшие лестницы, с которых горохом посыпались взбиравшиеся воины. Штурм захлебнулся кровью, так и не принеся желаемого успеха.
