Увы, но всё, что удалось насобирать, это три тысячи ратников и несколько сотен пушкарей для осадной артиллерии. Казалось, поход повис на волоске, но тут в дело вступил Кёзгайло. Жмудь, как могла, отнекивалась от общегосударственных дел и даже серебрщину на восточный поход умудрялась не платить. Но за земли от Тевтонского ордена, а особенно за Мемель, жмудины выступили единым порывом. И сам староста жемойтский, Станислав Кёзгайло, повёл своих людей в поход. А небольшие рыцарские отряды оказались между Острожским (который, как гетман, возглавил армию) и Кёзгайло словно между молотом и наковальней.
Используя Неман как дорогу, отряды Константина, где Юрий привычно командовал конницей, стремительным маршем вышли на Тильзит, который был центром торговли с Литвой конопляным и льняным семенем, рожью, салом, орехами и медом, а его замок надёжно запирал дальнейший проход в орденские земли.
Разослав далеко окрест в разведку конные отряды, Острожский приступил к осаде, моля бога, чтобы не получилось так, как в своё время под Смоленском и Опочкой. Едва армия обложила замок, как он велел трубить в рога, сообщая, что желает переговоров. На стене призывно махнули флагами и князь, блестя дорогим доспехом в сопровождении воинов, держащих на отлёте струящиеся шёлком знамёна, горделиво подъехал ко рву, через который протекала вода из запруды.
Позади него хлопотала орудийная обслуга, водружая огромные стволы осадных пушек на громоздкие деревянные лафеты. Вверх поднялись первые зыбкие струйки дыма, это запалили жаровни, а чуть в стороне строились лучники.
Константин честно предложил местному коменданту сдать замок и обещал отпустить за малый выкуп всех рыцарей. Но орденцы предпочли плену бой. И князь велел начать обстрел.
Трескуче грянул оглушительный раскат, а половину войска заволокло клубами синеватого дыма. Первое ядро, грянувшись о стены, отлетело вместе с кусками кладки в воду, которая в ответ покрылась многочисленной рябью. Сотни глоток зашлись в крике кровожадного, вселяющего ужас в защитников замка, торжества. Пауза между выстрелами казалась долгой, но пушкари работали в поте лица, а чугунные ядра долбили по древним камням до тех пор, пока в них не образовалась внушительная трещина и наружу не обвалилась часть куртины.
Канонада гремела второй день. Острожский, восседая на закованном в доспехи жеребце, заворожено смотрел, как его пушкари пробивали в стенах ещё одну брешь размером с лошадь. Какое-то время дым и пыль скрывали масштаб повреждения, но когда завеса рассеялась, открывшийся вид приятно впечатлил всех, кто столь усердно этого добивался.
Константин напутственно махнул рукой, и сигнальщик поднёс к губам рог, чтобы протрубить атаку. Повинуясь сигналу, людская лавина хлынула вперёд, с безумным ором и блеском радостно-бешеных глаз. Через ров были перекинуты наскоро сколоченные мостки, по которым литвины перебегали препятствие, несмотря на свистящие со стен стрелы. Те, в свою очередь, тоже находили свои цели, сбрасывая как убитых, так и раненных прямо в студёную воду рва, который оказался глубже, чем можно было подумать, и люди барахтались в нём, выбиваясь из сил, и дрожа от холода, крича товарищам, чтобы хоть как-то из него вылезти.
Но тех, кому повезло прорваться, за проломом встречал частокол топоров и мечей из-за стены щитов. Рыцари и кнехты готовы были дорого продать свои жизни, да и лучники со стен продолжали обстреливать атакующих. Первая линия почти полностью полегла под стрелами и ударами плотного строя кольчужников, разящих с ужасающей сноровкой. Но второй волне повезло больше. Она с яростью навалилась на орденцев и заставила-таки тех дрогнуть. На помощь кнехтам бросился рыцарь со слугами, но не успел он толком поднять щит и меч, как ему смяло нагрудник могучим ударом топора. Изо рта рыцаря брызнула кровь, а в стене щитов и копий образовалась небольшая брешь, в которую и устремились нападавшие. Теперь численное превосходство литвинов начало играть свою роль. Да, в гневе безысходности кнехты ещё прорубали в их рядах бреши, но это уже ничего не давало. Пустоты снова и снова заполнялись вражескими воинами, и так продолжалось до той поры, пока не пал последний из защитников.
Когда резня унялась, Острожский подошел к самому краю рва и взглянул из-под руки на свой первый за последние годы захваченный замок. И багровое солнце, клонящееся к горизонту, показалось ему символичным. У него полегло примерно три сотни человек – потеря недопустимая, даже несмотря на победоносность стычки. Ведь Тильзит был не последним замком на пути. И потому радость от первой победы омрачалась осознанием того, что безвозвратно утрачена часть армии, столь отчаянно необходимая ему и Кёзгайло.
В Тильзите они простояли двое суток, оправляясь и заботясь о раненых. Наиболее тяжких отправили телегами назад, а сами выступили вперёд, на столицу местного комтурства – Рагнит.
Рагнитский замок был крепким орешком. Он был построен на искусственно приподнятой насыпи, а в основание фундамента были заложены массивные сдвоенные гранитные плиты. На ручье вдоль стен немцы в своё время построили дамбу, а перед ней выкопали ров глубиной до четырёх метров и шириной до двенадцати – так образовался мельничный пруд. В крепости насчитывалось 11 больших и малых орудий и 18 картечниц, стрелявших и свинцовыми пулями, и колотым камнем, был размещён довольно сильный гарнизон, который по случаю осады возглавил сам комтур. А население с окрестных земель либо попряталось в лесах, либо скрылось за стенами замка.
Как и в Тильзите, предложение о сдаче рыцарями было с гневом отвергнуто. И войско вновь приступило к осаде, которая сильно затянулась ввиду наступления холодов. Три штурма отразил гарнизон и лишь на четвёртый, когда все приставные лестницы уже были сброшены, пушкарям удалось вынести замковые ворота. Но и после этого орденцы продолжили сопротивление, умывшись сами и умыв нападающих потоками горячей, дымящейся на снегу крови.
И всё же к середине зимы литовские войска вышли к устью Немана, громогласно заявив об этом победой над наскоро собранным отрядом тевтонцев и захватом сельца Шилокарчема с его рыбным рынком и корчмой, и местечком Русне – главным центром рыболовства в Куршском заливе и низовьях Немана.
А вот Кёзгайло не так повезло, как Острожскому. Хоть магистр Ливонского ордена Вальтер фон Плеттенберг и придерживался позиции нейтралитета, да только удержать от действий своих вассалов был не в состоянии. Ливонцы же, жившие на порубежье с литовским княжеством, были сильно обиженны на жмудинов за постоянные набеги, и, подогреваемые тевтонами и осознавшими опасность рижанами (которым выход Литвы к морю никуда не упирался), собрали пусть небольшую, но зато спаянную рать, и в наглую пройдя мимо Швянтойи и Паланги, ударили в спину осаждающему город войску. Атака эта была тут же поддержана мемельским гарнизоном, так что не стоит удивляться, что литовские полки были рассеяны по окрестностям, а сам Станислав лишь чудом не угодил в лапы рыцарей.
На этом зимняя кампания закончилась и вот теперь князь Радзивилл, вновь вернувшийся в армию польского короля, не находил себе места, гадая, какой будет реакция поляков, переломивших-таки ход войны в свою пользу и что предпримет московский князь, чью столицу летом сжёг крымский хан. А главное, как поведут себя магнаты, когда на вальном сейме вновь встанет вопрос о соединении двух государств?
А между тем Европу потихоньку охватывала Реформация.
Лютер, осужденный Вормсским эдиктом, тем не менее сумел избежать судьбы Яна Гуса, найдя себе пристанище в замке Вартбург курфюрста Саксонии Фридриха Мудрого, где и занялся переводом на немецкий язык Нового Завета, тем самым собираясь дать в руки своих сторонников мощное идеологическое оружие. И вряд ли он при этом осознавал, что таким образом ввергает европейскую цивилизацию в долгую череду религиозных войн.
А вот перед Священной Римской империей германской нации из-за нешуточной угрозы со стороны молодой Оттоманской Порты встал целый ряд важных задач, отвлекающих её от второстепенных направлений. И потому, всё на том же Вормском рейхстаге, два брата – император Карл V и принц Фердинанд I – договорились о полюбовном разделении владений Габсбургов на испанские (с итальянскими владениями, заморскими колониями, а так же Нидерландами) и центральноевропейские, заложив тем самым основу для формирования в будущем двух империй: Испанской и Австро-Венгерской. Хотя поначалу планировалось, что пока склонный к компромиссам Фердинанд удерживает под контролем Германию, Карл впрямую займётся борьбой с Турцией и Францией. Но, как известно, ни один план не выдерживает столкновения с реальностью.
