– Ну да, ну да, – согласно покивал головой священник. – Вот только ты-то ещё молод, Иуавелий…

– Ты тоже ещё не слишком не стар, Филарет. Ладно, что там у тебя дальше.

Дальше был урок природоведения. Здесь учитель как раз рассказывал о том, как различные травы улучшают плодородие земли. Правда, вся его доказательная база основывалась на многолетних наблюдениях, что вели люди князя на своих опытовых полях. Но даже подобное изложение давало повод многим крестьянским детям задуматься. Игумена же больше всего заинтересовал опыт Эклебена, который теперь имел, разумеется, другое название. Филарет тут же шепнул ему, что на местном огороде детишки проделывают подобное и урожай и впрямь выше всяческих похвал выходил, но для полей это применить пока что было невозможно. Слишком уж большие затраты человеческого труда получаются.

– А что ты тут изучаешь? – вдруг обратился Иуавелий к ближайшему отроку.

Тот вскочил и бодро, по-заученному, оттарабанил:

– Мы изучаем божьи законы, по которым живут звери и птахи, и растут травы и деревья, дабы умело владеть ими, как то нам господь завещал.

Выслушав ответ, игумен вновь хмыкнул и покинул класс.

Неожиданно раздался звонкий бой колокола и Иуавелий удивлённо обернулся к семенившему сзади Филарету:

– Что это?

– Перемена. Сигнал, означающий окончание урока, дабы отроки могли отдохнуть и побегать. Потом будет сигнал об окончании перемены, а следом о начале нового урока.

– А коли отрок опоздает?

– Будет наказан. Поркою. Но после уроков.

– А вот скажи мне, Филарет, – заговорил игумен, когда они зашли в отдельное помещение, дабы не мешать школьникам, – не кажется тебе, что тут всюду слишком уж большой упор делается на божью волю. Словно нас хотят уверить, что ничего предосудительного тут нет.

– Нет, не кажется, – молвил священник, немного подумав. – Я помню, как молодой князь сказал однажды: наука никак не мешает вере, а вот вера помогает науке правильно постигать божественные законы мироздания. Наука же без веры суть дорога к ереси и попранию божественных устоев. Мол, только в симбиозе они могут действительно осчастливить человека.

– Странные слова. Как, впрочем, и всё вокруг. Уж слишком это…, – Иуавелий задумался, подбирая слово.

– Непривычно, – пришёл на помощь Филарет.

– Точно. Не было такого на Руси, не было. И вот взялось. Откуда?

– Тут тебе лучше знать, ты же с князем дольше всех знаком.

– Дольше-то, дольше, да и то многого понять не могу. А есть те, кто уже окончил сию школу?

– Есть, только, почитай, всех князь себе и забирает. Редко кто на сторону уходит. Хотя окрестные купчишки уже своих детей пристраивают, и цена за обучение их не пугает. Понимают, за что платят. Ну и я по лету нескольких отроков в столицу отправил. Слухи ходят, всех митрополит себе забрал.

– Ещё бы, даже в Москве грамотных послушников редко встретишь. Да и те в основном ведь только чтецы. Писцы куда реже попадаются. А уж счетоводы и вовсе редкость. А тут сразу и чтец, и писец, и счетовод. Максим Грек, даром что у себя там по университетам поучился, и тот с похвалой о них отзывался. Хотя и пожалел, что недоступно им дальнейшее образование.

– Этим грекам всё бы исконно русское хаять, – усмехнулся Филарет. – Не поймут они со своей учёностью, что нам бы для начала простых дьячков читать научить. А то станет такой на кафедре, глаза пучит, вроде читает, а текст по заученному шпарит. И коли забудет, где на середине, так такую ересь нести начинает, уши бы не слыхивали.

– Ничего, дай время, и эту напасть преодолеем, – уверенно высказался Иуавелий. – Митрополит уже начал чистить авгиевые конюшни. Дело, конечно, не быстрое, но нужное.

– Особенно если под эту борьбу ряды противников ослабить, – кривая ухмылка мелькнула и угасла на устах Филарета. – Интересно вы там, в Москве живёте.

– Вы тут не менее интересно, – игумен предпочёл "не заметить" сарказма собеседника. – Ладно, слышу, второй раз колокол ударил. Пойдём далее со школой знакомиться. В этот, как его, гимнастический зал. Чему там учат-то?

– Ничему. Там школьники в непогоду, когда на открытый стадион выйти нельзя, физическими упражнениями тело тренируют и развивают.

– И как оценивают?

– Просто. Должны они определённое количество раз определённые упражнения совершить. Кто сделал – молодец, а кто нет, добро пожаловать на конюшню, для вразумления.

И Филарет подробно перечислил, что и сколько раз нужно ученикам сделать. А почему столько? Так никто не знал. Князь сам нормы расписывал, взяв их из системы ГТО, о которой в этом времени никто ни сном, ни духом не ведал.

Сам же гимнастический зал показался игумену уж слишком заставленым большим количеством разного рода снарядов: штанг, турникетов, брусьев и прочего. А вот сами занятия его не удивили. Отроки привычно бегали, прыгали, отжимались, подтягивались, ползали по канату, проявляя изрядную сноровку и упорство. В этом не было чего-то непривычного, хотя и напоминало больше обучение воинов, а не писцов. Впрочем, как ему подсказал Филарет, посещение этого зала и вправду входило в новую дисциплину с интересным названием "начальная военная подготовка", где всех отроков учили владеть оружием, ползать, маскироваться, читать карты и умению ориентироваться на местности. А на логичный вопрос, зачем это всё надо, учителя пожимали плечами и кивали головой на князя, который на подобный вопрос от них ответил просто: "для всеобщего развития".

Почти неделю Иуавелий знакомился со школой, изучал её устройство и учебные пособия, беседовал с учениками и никак не мог отделаться от чувства нереальности увиденного. Его опыт восставал против. Ведь что видели его глаза? Вполне себе законченную систему, где всё давно отработано и вымерено. И в которой неудачные начала уже давно отбракованы и выброшены. Да, он увидел множественные шероховатости, но это скорее от того, что люди просто не привыкли к подобному способу ведения дел. И это говорило о том, что к созданию самой системы они руку если и приложили, то в очень малом количестве. А всё остальное сделал сам князь (да этого никто и не скрывал). Но как? Где и когда его бывший послушник постиг подобное? Да, он видел многие его школы. И голухинскую, и бережичскую, и все они отличались только тем, что рос объём и умение обучителей, а основные принципы проглядывали уже тогда. Здесь же они, наконец, просто достигли конечного завершения. Причём, если подходить не критически, то можно, конечно, всё списать на пришлых. Что-то бытовало в школах Полоцка, что-то рассказали приезжие греки, немцы или тот же перс, но ведь чтобы объединить это в стройную систему, нужно понимать, что можно взять от каждой школы и почему вот это хорошо, а вот это можно и отбросить. И при этом князь ведь не советовался, выбирая лучшие варианты, нет, он просто указывал, что нужно оставить, и прислушивался лишь к тем, кто говорил, как это лучше сделать. То есть заранее знал. Хотя многие верили в тот слух, что витал по Княжгородку, мол, князь просто выбрал лучшее из всего прочитанного и прослушанного. Многие, но не Иуавелий. За каких-то десять лет, занимаясь военными походами и управлением наместничеством? Как говорится, не смешите мои сандалии. Князь, конечно, умён, но не настолько. А тогда что получается?

А получается всего лишь два варианта. Система эта навеяна князю очередным откровением свыше, а вот кто его наслал, это уже вопрос. Тогда, в монастыре, да после обряда елеосвящения это мог быть только господь, но с той поры князь жил не в святой обители, да и грешил немало, как и все люди. А борьба за души людские между светом и тьмой идёт неостанавливаясь. И хотя князь всегда с охотой шёл под благославение и службы посещал часто, да и святой воды не чурался, но червячок сомнения у игумена свербил. Именно потому, что ему увиденное пришлось по нраву, хотя уклон в светское и коробил душу. Но как же приятно было побеседовать с отроками, поражаясь их разумению в столь юном возрасте. Если б убедиться, что князь всё так же предан господу, и не имел сношений с его антиподом, то он стал бы самым рьяным приверженцем подобной системы. Хотя и понимал, что зиждется здесь всё на учителях, способных донести написанные знания до своих учеников. И именно с учителями будут главные проблемы на первых порах. Ведь и князь свою школу так долго строил именно потому, что ему не хватало грамотных обучителей.