А ведь ещё и родне подарков набрать стоило. Да поднести с вежеством, не мелочась. Потому как случись что, кто будет его бедную шкурку спасть? Пушкин? Так его предки ещё по Африке голышом бегают. Нет, именно родичи встанут между опальным родственником и государем, вымаливая тому прощение. И ведь вымолят, коль сразу не казнят: сколь раз такое бывало. А уж от другого клана и вовсе иной защиты не найти. Так что эти траты и не траты вовсе получаются, а инвестирование в себя любимого.
Но всё одно тысяч пятнадцать-двадцать вполне себе оставались в его распоряжении. А имея столько денег, сколько дел можно сотворить! Имея дико низкие цены на холопском рынке из-за переизбытка полона, можно было заселить все вотчины и тем самым на первых порах поднять их доходность экстенсивным путём. Потому как промышленному развитию той же камской вотчины мешало отсутствие приличной кормовой базы. С учётом урожайности, для содержания одного рабочего нужно было пять-шесть крестьян с крепким хозяйством. А ведь только на одном медеплавильном заводе у него было 50 ровщиков (шахтёров, что добывали медь) и 5 мастеров-литейщиков. Вот и считайте, сколько крестьян только на них надобно. А помощники да ученики литейщиков? А углежоги? А солевары? А школа? Ведь кормить-то нужно всех!
В общем, оставалось только за голову хвататься, словно и без того проблем было мало.
Вот чтобы не ломать сей весьма нужный предмет, Андрей решительно отбросил все мысли и решил сосредоточиться на ближайшем деле. А оно было двоякое. С одной стороны – государево, а с другой – лично дядево. Просто Немой пожалился как-то, что свеи в очередной раз побили сборщиков налогов, что отправились вглубь Корельского уезда Водской пятины. Андрей поначалу не понял, в чём тут дело. Там, в 21 веке все как-то привыкли, что Финляндия это Финляндия и граница с нею всегда проходила примерно в одних и тех же местах. Вот только всё оказалось отнюдь не так просто.
Когда-то финские земли входили в Водскую пятину Великого Новгорода, где предприимчивые купцы собирали дань мехами и железом. А потом на эти земли пришли шведы. Воспользовавшись тяжёлым периодом, они к 1293 году захватили три новгородских карельских погоста, а также заложил Выборгский замок. В 1295 году захватили Корелу, а в 1300 году заложили крепость Ландскрону в том месте, где Охта впадает в Неву.
Поняв, что своих сил им не хватает, новгородцы обратились к московскому князю Юрию, старшему брату Ивана, ещё не ставшего Калитой. В результате, после многочисленных стычек, 12 августа 1323 года в крепости Орешек встретились два посольства и князь Юрий Московский от имени Новгорода и Маттиас Кеттильмундсон от имени малолетнего шведского короля Магнуса IV, заключили мирное соглашение, оставшееся в истории как Ореховецкое. Согласно ему к шведам отошли три погоста, отданные князем Юрием "по любви" (потому как отбить их обратно сил у Новгорода не было), и была установлена первая в истории русско-шведская граница. Карельский перешеек разделялся надвое, – западная часть отошла к Швеции, восточная – к Новгороду. Граница проходила по реке Сестра, от её истока к северу по болотам, затем проходила почти полностью по Вуоксе с незначительными отклонениями в пользу Швеции; доходила до озера Сайма, а затем граница шла почти по прямой линии до берега Ботнического залива у впадения в него современной реки Пюхяйоки. Таким образом, Новгородская республика получила довольно широкий выход к Ботническому заливу, вот только воспользоваться этими приобретениями по уму новгородские олигархи так и не смогли.
Земли те были слабо заселены и недостаточно освоены, и Новгород выходом в залив не воспользовался. Мужи новгородские мыслили всё так же категориями раннего Средневековья и отставали от европейцев в этом вопросе на пару столетий, если не больше. Брать дань с чухонцев – да не вопрос, это завсегда готовы! Совершать грабительские походы – да аналогично! Но вот массовое крещение и закрепление территории за собой? А вот этого не было.
Зато данным обстоятельством неплохо воспользовалась Швеция, постепенно, без крупного военного конфликта, освоив земли Эстерботнии, и таким образом лишив Новгородскую республику этой территории. Шведы всерьёз взялись за дело колонизации тамошних земель и аборигенов – замки и торговые поселения, поток переселенцев (пусть небольшой, но всё же), крещение туземцев в истинную веру. В общем, шведы обживались здесь всерьёз и надолго.
Причём временами действовали даже дерзко, вовсе без оглядки на заключённый договор. Тот же Олафсборг был ими поставлен по своему хотению, хотя по Ореховскому миру запрещалась строить замки и крепости рядом с границей. Так ведь мало того, шведы не просто построили укрепление, они ещё и залезли вглубь новгородской территории на пять километров, потому как именно там место было очень удобное. Крепость встала так, что контролировала все окрестные водные просторы. Зато навести мосты к ней было не так-то просто, ведь рядом с замком было достаточно сильное течение. А чтобы оправдать такую наглость, шведы и вовсе изготовили подложный договор, в котором описывалась выгодная для них граница.
Московские государи, конечно, были возмущены подобным нарушением договора и несколько раз воевали со шведами, восстанавливая статус-кво, вот только граница так и продолжала существовать в рамках, установленных Ореховским договором лишь юридически, а в реальности сил и желания на освоение тех земель у Руси не было. Но иногда новгородские наместники всё же вспоминали о тех территориях и даже пытались взять с них дань, однако эти попытки чаще всего оканчивались кровью. Шведы на эти земли не пускали не только сборщиков дани, но и купцов, что уж совсем не лезло ни в какие ворота и прямо противоречило условиям договора.
В общем, дядя, получив подобный щелчок по носу и заваленный жалобами купцов на разбойные действия шведов, попросил глянуть, а что там, на морском бережку твориться. И Андрей пообещал глянуть.
И вот теперь, выполняя обещание, два русских корабля покинули нарвский берег и прямым ходом двинулись в сторону Аландских островов. Нет, в Кастельхольм, которым несколько лет управлял отец будущего шведского короля, они заходить не стали. Не с руки, так сказать. Они просто обошли архипелаг по глубоководному проливу Сёдра-Кваркен, счастливо избегнув встречи, что с блокадным флотом датчан, что со шведскими и ганзейскими прорывателями сей блокады, и углубились в Ботнический залив, более известный на Руси, как Каяно море.
Следующие двое суток они стремительно неслись по заливу, распугивая рыбаков и небольшие купеческие суда, пока не миновали пролив Норра-Кваркен, а уже оттуда повернули в сторону будущего городка Оулу. Почему туда? Так понятное дело! В договоре-то пограничной рекой некая Патеоки указана. А где её искать? Нет, может, кто из стариков новгородских и знает, вот только пока их отыщешь. И это ещё при условии, что не выселили такого знатока в своё время куда-нибудь в низовые земли. А вот Оулу в Новгороде помнили. Ещё бы, ведь наиболее важной из рек русской Приботнии была река Оулу (Овла по-русски), связанная старинным водным путём через систему озера Пиелисьярви с Беломорской Карелией и с карельским Приладожьем. Именно по ней новгородцы и попадали в Приботнию, и по ней же происходили торговые сношения Приботнии с Новгородом. Экономические и политические связи новгородцев с морским приботническим побережьем и с населением других рек Приботнии, также впадавших в Ботнический залив, тоже проще всего было осуществлять из устья этой реки.
Потому и шведы свою первую крепость в тех местах поставили именно там, как в месте наиболее значимом в стратегическом и экономическом отношении. И не спроста именно там, в следующем веке появилась шведская военно-морская база Улеаборг. Да и люди, что сумели добраться до тех краёв в недавнем времени имелись в Новгороде. Один из них – купец Мишук Онисим сын по прозванью Хват – находился сейчас на "Новике". Вон он, стоит на баке и внимательно вглядывается в морской простор. А лет пятнадцать назад тогда ещё молодой и бедовый, сумел он проскочить вглубь Водской пятины и набрать мехов, смолы да железа у местных жителей. Но тут удача отвернулась от купца: налетели на него чужие воины, обоз пограбили, людей побили, а самому Мишуку с парой возниц едва удалось в лесу укрыться. Сколь они бродили по тем местам, он и сам не помнил, но на Овлу-реку вышли. Спустились вниз по течению и увидали, как в устье речном поднялся небольшой торгово-рыболовецкий посёлок защищённый деревянной крепостицей. Уж сколь раз на него новгородцы хаживали, а искоренить сей посёлок так и не смогли.
