Ласситер вспомнил слова Риордана об отличном физическом состоянии Гримальди и о том, что он, видимо, принял на себя множество ударов, оставшись при этом в прекрасной форме. «Солдат», – высказал предположение детектив, и оказался прав. В некотором роде.

В досье нашелся листок бумаги с заголовком «Активы», за которым следовало перечисление всей собственности Гримальди:

Кроме недвижимости, у Гримальди был счет в «Банко Лаворо» примерно на двадцать шесть тысяч долларов. В докладе отмечалось, что он, по-видимому, имел вклады в Швейцарии, в основном в «Швейцарском кредите», однако подробности были «недоступны».

Под рубрикой «Автомобили» значилось две машины: джип «Чероки» в Риме и «рэнджровер» в Цузе. За исключением кредитной карточки универсального магазина, о других кредитных картах Гримальди не упоминалось. Еду, развлечения и другие расходы «…объект, очевидно, предпочитал оплачивать наличными».

На последнее обстоятельство Ласситер обратил внимание, потому что «Хуан Гутиеррес» позаботился приобрести кредитную карту «Виза». Это было мудрое решение. В Европе по-прежнему предпочитали наличные деньги, но в США все обстояло иначе, особенно когда речь шла о тысячах долларов. Приобретение авиационного билета или расчет в отеле живыми деньгами были делом весьма необычным и, несомненно, запомнились бы.

Ласситер откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Досье превращало Гримальди в личность, не срывая, однако, с него покрова таинственности. Хуже всего, что приведенные в документах данные уже устарели. За исключением упоминания о Мозамбике, здесь не было информации о событиях, произошедших после 1986 года. Где, кроме Мапуто, мог побывать Гримальди за последние десять лет? Чем он занимался? Почему в досье не отмечены смены адресов?

Ласситер взглянул на свой календарь. Он не собирался бегать завтра утром, особенно в шесть часов утра, но, видимо, придется.

Грейт-Фоллз.

Когда Ласситер миновал будки при въезде в парк, еще только светало. От Маклина до парка было около двух миль, и он два-три раза в неделю сюда наведывался, но не в такую рань. Вуди же, напротив, был марафонцем, а на службе любил появляться к восьми, и это означало, что его день частенько начинается до рассвета. Как правило, он бегал вдоль канала, в нескольких кварталах от своего дома в Джорджтауне, но иногда приезжал и в Грейт-Фоллз, где его ждали более мягкая дорожка, захватывающий дух пейзаж и изматывающие душу и тело затяжные подъемы.

Уже на стоянке Ласситер услышал далекий рев падающей воды. Температура была чуть выше нуля, и он, ориентируясь на холод, натянул пару тренировочных костюмов с потертыми от времени рукавами. Постепенно небо на востоке расчистилось, бросая розовый отблеск на деревья и скалы на противоположном, мэрилендском, берегу. Ласситер миновал столб, где отмечался уровень воды во время наводнений за последние сто лет. Эти отметки приводили его в изумление, потому что столб стоял на утесе в шестидесяти футах над руслом реки. К столбу был прикреплен информационный щит с фотографией наводнения 1932 года. Отметка на столбе за тот год находилась на несколько футов выше его головы. Ласситер вспомнил, что давным-давно решил показать эту достопримечательность наряду со многими другими Брэндону, когда мальчик немного подрастет. Свершиться этому, увы, не суждено.

На смотровой площадке Ласситер облокотился на металлическую ограду и всмотрелся в бурлящую внизу воду. Вид оказался великолепным. Создавалось впечатление, будто плавятся отполированные за тысячелетия скалы. Вдруг за деревьями мелькнул колеблющийся огонек. Это был Вуди с прикрепленной к голове лампой. Он походил на совершающего утреннюю пробежку шахтера.

– А вот и мой человек, – произнес Вуди, протягивая руку.

После рукопожатия шпион Госдепа сделал несколько глубоких наклонов вперед, чтобы растянуть икроножные мышцы.

– Спасибо за досье, – сказал Ласситер.

– Да ладно. Ты его сжег?

– Все, как ты сказал.

– Отлично, – промолвил Вуди и выпрямился. – А теперь побежали.

Они затрусили через площадку для пикников по вьющейся через лес конной тропе.

– Однако проблема в том, – начал Ласситер, – что…

– Знаю. Документы устарели.

Теперь они бежали быстрее, бок о бок, огибая отдельные выступающие из земли скалы. Не снижая темпа, Вуди произнес:

– Ну и крут этот парень.

– Куда уж круче, – откликнулся Ласситер.

– После СИСМИ он открыл свое дело.

– Какое именно?

– Охотился в Мадриде за басками. По контракту, разумеется.

– Что?

– За баскскими сепаратистами. Он охотился на них в Испании, во Франции. В разных местах. Ему платили по головам.

– Но как это может быть?

– Обыкновенно. Как охотятся за теми, кто сбежал до суда из-под залога. Разница в том, что некоторые из этих людей считались легкой добычей. Например, те, кто получил политическое убежище в Стокгольме. Юристы, профессура. Мозамбик. Новый контракт, работа все та же. Гримальди прикончил человека по имени Мтетва, крупную фигуру в АНК. Мужику было по меньшей мере лет сто. Это была провокация. Но Гримальди не знал, что этот Мтетва – один из наших. ЦРУ полезло на стену.

– Не беги так быстро.

– Я разминаюсь трусцой.

– Нет, ты бежишь.

– Теперь ты знаешь все.

Когда они пробегали по мостику у подножия холма, Ласситер уже тяжело дышал. Его майка под двумя тренировочными костюмами промокла насквозь, а по спине, несмотря на холод, катились струйки горячего пота. Через две минуты он остановился и глубоко вздохнул, уперевшись руками в бедра. От его спины валил пар. Немного отдышавшись, Ласситер спросил:

– Почему он ушел из СИСМИ?

– Тонущий корабль. Контора настолько погрязла в коррупции, все запутались, и невозможно было понять, кто за кого играет. Побежали дальше. Я замерзаю.

Они возобновили движение, и Вуди пояснил:

– СИСМИ утверждала, что внедрилась в мафию, «Красные бригады», к масонам и коммунистам. Но не исключено, что все было наоборот. Я хочу сказать, что никто ничего определенно сказать не мог. Мы, во всяком случае, не могли. Они, по-моему, тоже. Все вынашивали тайные планы – политики, банки, церковь.

Утро разгоралось. Они продолжали бежать молча, наблюдая за тем, как внизу у реки какой-то байдарочник спускался к воде, выискивая путь между скалами. Его ярко-желтое суденышко то появлялось в поле зрения, то исчезало вновь.

– Проблема в том, – продолжил Вуди, оборачиваясь к Ласситеру, – что все это не имеет никакого отношения к твоей сестре.

– Знаю, – согласился Ласситер.

– Так что, может быть, дело в тебе.

– Что ты хочешь сказать?

Вуди воздел руки к небесам.

– Годы, проведенные в Брюсселе. Твоя фирма. Как ты полагаешь, враги у тебя имеются?

– Враги? – фыркнул Ласситер. – Наверное. Но не такие.

– Ты уверен?

– Да. Значит, ты считаешь, что мне подали знак? В противном случае какой смысл?

Посмотрев, как байдарочник спускает свое судно на воду, они побежали дальше.

– Ты мне все сказал? – спросил Ласситер.

– В основном, – пропыхтел Вуди. – После Мозамбика парень залег на дно. Как старый солдат. Он затих на несколько лет и вот, объявившись вновь, убивает твою сестру и ее сына.

Теперь они бежали по гряде холмов, идущих параллельно Потомаку. Почва здесь была пронизана корнями деревьев, и им приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Наконец Вуди спросил:

– Что теперь?

Ласситер не успел ответить. Впереди возникло упавшее дерево, и ему пришлось прыгать. За ним последовал Вуди.

– Не знаю. Может быть, мне обратиться в бюро путешествий? Поехать куда-нибудь. Развеяться.