Лёхин спрашивал вежливо и тактично, изо всех сил стараясь откровенно не заржать: домовые глядели на выхоженного ими человека умилённо, словно няньки на дитятю, только что заговорившего.

— Алексей Григорьевич…

— Угу… Точно. Встать можете?

Медленно и осторожно детектив поднялся со скамейки.

— А… где мы?

— На задворках кафе "Орден Казановы". Вот эта машина у подъезда — наше такси. Поторопитесь, Павел Иванович, сначала отвезём вас, а потом и я к себе.

Домовые старались не зря: сначала детектив явно побаивался привычно двигаться, но вскоре усвоил, что тело почти не болит. Он вообще очень быстро пришёл в себя: сел в машину, уверенно назвал адрес и так же уверенно пресёк попытки Лёхина прямо в машине выяснить, что за дело в "Ордене Казановы" привело его к такому плачевному результату. Он даже возмутился, что Лёхин так непрофессионально ведёт себя, и всю дорогу светски разглагольствовал о прогнозах по поводу бесконечного дождя. А прежде чем выйти из машины, многозначительно пожал Лёхину руку и твёрдо пообещал:

— Я перезвоню вам завтра… По нашему делу.

— Ага, — сказал Лёхин и назвал таксисту свой адрес.

Он ещё мельком подумал, не слишком ли развоевался на завтра, не слишком ли много дел на вторник навесил. Но думать много не хотелось. "Вот приеду домой, доберусь до постели, чтоб никто не трогал, — мечтал Лёхин, — и всё сразу передумаю, и всё сразу соображу. А сейчас — не хочу".

Сейчас хотелось смотреть на мокрую, сверкающую ночными огнями дорогу, странно живую под бегучей водой, и представлять, что слева, где только что сидел детектив, сидит Аня и что для неё и только для неё, подпрыгивая, катается по мягкой обивке передних сидений Шишик.

Лёхина совсем сморило, и он бы уснул, если бы не "помпошка". Она вдруг перестала скакать и мирно скатилась в его карман. Удивлённый, чего это она так быстро утихомирилась, Лёхин взглянул в окно.

Машина заворачивала в знакомый переулок.

Ещё поворот — и он дома.

Расплатившись с таксистом, Лёхин рванул к подъезду: ветра нет, зато ливень загустел. Ощущение — и до дрожи в коленках, что зонт вот-вот прогнётся и порвётся под тяжестью бьющей сверху воды.

Домофон пропел привычную, нудно-оптимистическую фразу. Лёхин открыл дверь и чуть не упустил её от неожиданности: под ногами лихо проскочило что-то небольшое и тёмное. Мгновения оторопи прошли, едва Шишик под ухом высокомерно фыркнул. Вот после этого фырканья даже в полусонном свете подъезда Лёхин узнал Джучи.

Придержав дверь, чтобы не хлопнула, Лёхин поднялся к лифту и здесь, на лестничной площадке, разглядел объект фырканья "помпошки". И — поразился: Джучи из солидного чёрно-белого кота превратился в нечто насквозь мокрое и замызганное, близкое по цвету ко всем оттенкам грязно-серого. Причём, "грязно" — в прямом значении. Создавалось очень яркое впечатление, что кота тщательно прополоскали в самой грязной луже, какую только нашли. Но впечатлениям Лёхин не слишком доверял, особенно если дело касается Джучи. Лужу-то, может, и нашли, но нашли её два кота, которые не собирались уступать друг другу дороги. Интересно, в чью пользу была драка? Впрочем, о пользе как-то даже думать не хотелось, глядя на насупившееся скопление мокрой грязной шерсти. И как теперь вот э т о впустить в квартиру? За шкирку — и сразу в ванную?

Лёхин вздохнул. Мрачный Джучи сидел в углу кабины лифта, и вокруг его некогда пушистого зада и лап медленно расплывалась лужа.

— Попробуй только в комнаты войти, — безнадёжно сказал Лёхин, уже представляя, как Джучи повторит свой смертельно опасный номер — прошмыг между ногами с последующим прыжком на диван.

Может, и прошмыгнул бы. Да у двери в мечтательности парил Касьянушка. При виде жуткого чудовища он, ойкая, кинулся сквозь дверь, взывая к Елисею.

Спасть и только спать хотелось Лёхину, а не участвовать в бурных, хоть и недолгих событиях перед сном!.. Но… Только открыл дверь… Всплеснувший руками Елисей сам уволок за шкирку мокрую зверюгу в ванную. Оттуда (Лёхин насторожённо прислушался) послышался плеск воды в ванну из душа и ровный, страшно недовольный вой, почти заглушённый возмущённо-назидательными воплями домового.

Лёхин быстро снял обувь, куртку, раскрыл в зале зонт и воровато шмыгнул в кухню. Привидений нет. Значит — в ванной комнате наблюдают за увлекательным процессом помывки кота.

Рвануть дверцу холодильника. Так, остатки салата в рот, залили соком — и, крадучись, в спальню. По дороге остановиться, прислушаться — ага, точно: весь народ в ванной! — и поспешно влететь в спальню. В секунды сброшенная одежда взгромоздилась на спинке стула. Мельком взгляд на часы — без четверти полночь. И под сухое, прохладное пока одеяло. "Вот теперь можно поразмыслить обо всём, сообразить, что к чему", — подумал счастливый Лёхин, зевнул и крепко заснул

Через минуту подушка под его щекой зашевелилась. Упираясь в подбородок человека, вылез Шишик, раскрыл было пасть беззвучно завопить на невнимательного хозяина. Но вгляделся и быстренько прислонился ко лбу Лёхина: какое счастье! Хозяин видит сны!

14.

Самые яркие сны Лёхин обычно видел, перед тем как проснуться.

И сегодня увидел. Но не продолжение про какую-то планету со свирепым охотником Джоном Гризли и загадочным рейнджером Крисом.

Дряхлый мостик через речку вёл из берёзового леса через луговину к другому лесу, тёмной-зелёной полосой протянувшемуся по горизонту. В речку гляделось безоблачное небо, и охорашивались ивы и берёзы… Утро — издалека понял Лёхин. И кто-то шёл из березняка по задичавшей тропке к забытому мостику. Шёл по седой, росной траве — да и сел где-то, может, на пенёк, негромко что-то напевая. Лёхин невольно напрягся: не просто напевал, а ещё и подыгрывал себе на гитаре. И чистые, немного глохнущие в лесу звуки легко перекликались с радостным птичьим пересвистом, набегающим шелестом трав и листьев.

Лёгкий такой, радостный сон. Только вдруг где-то недалеко послышался странный, глухой и шелестящий стук. Будто камень, пущенный чьей-то сильной рукой, упал сквозь листву в травы. Ещё один. Ещё… Лёхин начал выходить из собственного сна под настоящую каменную канонаду. Наверное, дождь в сон вснился…

Лёхин безмятежно открыл глаза — и пулей вылетел из постели. "Девятый час!!" Он промчался к ванной, едва не раздавив Джучи, по привычке дрыхшего под раскрытой дверью; сбил кухонную табуретку, которая почему-то оказалась не на месте; проскочил сквозь Касьянушку, который, кажется, что-то пел, а теперь лишь заикался и с перепугу таращил глаза на пару с ошарашенным котом.

— И даже извиняться не буду! — крикнул Лёхин из ванной, уронил душ на ногу и взвыл. — Почему не разбудили?!

— Дык, предупреждать надо, а? — осторожно не то спросил, не то укорил Дормидонт Силыч, предусмотрительно жавшийся к стене.

— А режим? А распорядок дня?! — проорал Лёхин из ванной и принялся плеваться: мазнул по зубам щёткой с выдавленным на неё кремом для бритья. Потом вспомнил, глянул в зеркало — и застонал: "Щетина — ёлки зелёные! — бриться не успеваю!" Чувствуя себя распсиховавшимся торнадо, он помчался дальше по квартире, рыча на все оправдания Касьянушки, то и дело сносимого ветром от его стремительного движения.

Касьянушка вскоре прекратил жалобиться: появились агент КГБ и Линь Тай и объяснили "божьему человеку", что на пути опаздывающего современного человека лучше не вставать, а оправдания вообще никчемны. В ситуации никто не виноват.

Не обращая внимания на "торнадо", Елисей деловито тушил в соусе котлеты. Влетевшему на запахи в кухню Лёхину коротко сказал:

— Остужу. Перед выходом проглотишь.

В очередной раз Лёхин влетел в ванную комнату и замер, соображая: а чего это я здесь забыл? Пока додумался до ботинок, вымытых Елисеем, увидел Шишика. Тот скакал по краю раковины и выглядел почему-то более лохматым, чем обычно. В мозгах Лёхина, видно, и впрямь что-то замкнуло — может, по ассоциации с вымытыми ботинками. Но, глядя на подпрыгивающую "помпошку", он буквально увидел: открываем кран, в одну руку берём Шишика, в другую — мыло… Шишик потрясённо выпучился на озверевшего хозяина — и исчез.