— С кем ты пойдешь на пирожную вечеринку, Джинни?

— Еще не знаю, — ответила Джинни. — Жду, когда меня пригласят.

— А как же Брэд? Разве ты не с ним?

— Брэд? Ах, Брэд… Я еще не знаю.

— Все, что я могу сказать… — Лиззи так и не сказала всего, что могла бы, хотя и очень старалась. — Я надеюсь, что эта Росс туда не явится.

По Мелетту почти не было заметно, что он обратил внимание на слова Лиззи, но я-то достаточно повидал на своем веку и сразу заметил, как он насторожился.

— Да она и не придет. Кто ее пригласит? В особенности после того, как ее встретили в прошлый раз. — Джинни посмотрела на Мелетта, который разглядывал выставленные сапоги. — Она довольно хорошенькая, если человеку нравятся воображалы — как же, мы слишком хороши, чтобы обращать внимание на разных там… Ей, наверное, лет тридцать, не меньше.

Джим Мелетт подошел к прилавку и достал из кармана список, а Джинни одарила его ослепительной улыбкой.

— Что это за пирожная вечеринка? — спросил он.

— Она будет завтра вечером. — Ресницы у Джинни порхали, словно у совы на ветру, она ведь у нас настоящая красотка. — Мы все там соберемся. Устраиваем аукцион, будут продавать пироги, и если кто купит у девушки пирог, то и получит право сидеть рядом с ней. Будут и танцы. Вы танцуете?

— Случается… Могу держаться за девушку, когда она танцует. А кто такая эта Росс, о которой вы говорили?

— Росс? — Джинни сморщила носик. — Да никто. Несколько месяцев назад она поселилась в доме на Коттонвуд-Хилл, и если у нее кто-нибудь бывает, то только приезжают верхом и по ночам, по крайней мере, у ее калитки всегда видны следы копыт. С ней никто не хочет знаться, но последний раз, когда мы собирались, она тоже пришла, нагло так заявилась.

Ох уж эта Джинни… она способна, не прилагая к этому ни малейших усилий, просеять правду, чтобы получить именно то, что ей хочется. А правда заключалась в том, что с Ханной Росс никто не хотел знаться… кроме мужчин. Женщины смотрели на нее свысока, потому что она приехала недавно и жила одна, но я что-то не замечал, чтобы кто-нибудь из них по-соседски приветливо с ней заговорил.

Джинни говорит, ей тридцать, а ведь Ханне Росс никак не больше двадцати четырех, и она самая красивая девушка, которую мне случалось встречать, а уж я повидал их достаточно, можете мне поверить.

Джинни увидела, как я подошел к прилавку за табаком, давно пора было — я уж рассматривал это седло Бог знает сколько времени, вертел его да щупал чуть ли не до дыр.

— Ах, это вы, маршал! Вы знакомы с мистером Мелеттом?

Он обернулся, обратив на меня прямой твердый взгляд.

— Мы с маршалом не встречались, — сказал Мелетт, — но я о нем слышал.

— Меня зовут Маклейн, — сказал я, — а люди кличут просто Маком.

— Мне кажется, я вас помню, — сказал Мелетт. — Вы, похоже, уже давно подвизаетесь на подмостках этого города, маршал?

У меня внутри все сжалось. Возможно, слова «на подмостках» — простая случайность. Однако, судя по улыбке, которую я заметил в его глазах, за ними что-то крылось.

— Десять лет, — сказал я, — и у нас в городе гораздо спокойнее, чем в других — меньше всяких ссор и драк. Я так считаю, нужно принимать меры заранее, стараться предупредить неприятности, не дожидаясь, пока они возникнут.

— Отличная мысль. — Джим Мелетт собрал свои покупки. — А что вы делаете в том случае, когда вам не удается избежать неприятностей и они все-таки случаются?

Когда он это сказал, меня бросило в дрожь… Все десять лет меня преследовала кошмарная мысль: «Что я стану делать, если не смогу отвести беду, не смогу перехитрить смутьянов, — ведь я уж не молод?»

— Об этом не беспокойтесь, — сказала Лиззи. — Бен Маклейн, до того как приехал к нам в Кэньон-Гэп, убил четырнадцать человек — все они были бандиты. Я сколько раз видела, как он подбрасывает в воздух карту и пробивает ее в самое очко.

— Вот это, я понимаю, стрелок, — согласился Мелетт. — Я только раз в жизни видел человека, который умел так стрелять. Понятно, я был тогда мальчишкой. Это было лет тринадцать — четырнадцать тому назад.

Он собрал остальные свои покупки и вышел из лавки, а я стоял и смотрел на него, предвидя неожиданные осложнения. После всех этих лет, когда дела шли хорошо, я считал, что останусь в Кэньон-Гэпе до конца дней. В городе меня любили, я тоже полюбил этот город, и мне удавалось так или иначе поддерживать в нем мир и покой. А теперь у меня возникло опасение, что пьеса вот-вот провалится.

Подойдя к двери, я стал смотреть, как Мелетт укладывает свои покупки в седельные сумки и в мешок, привязанный позади седла. Потом от отряхнул пыль с рук и направился на другую сторону улицы.

Если хочешь сохранить мир и спокойствие, нужно принять к этому меры, поэтому я вышел из лавки на тротуар.

— Мелетт! — Он медленно обернулся, когда я назвал его по имени. — Я бы на твоем месте не стал туда заходить, там тебя ждут неприятности.

Я было подумал, он скажет, чтобы я не лез не в свое дело, но вместо этого он пошел назад, ко мне, и тут я действительно испугался: решил, что он начнет говорить о чем-то личном, а мне меньше всего хотелось говорить о себе, в особенности с ним.

— Ладно, Маклейн, не пойду, — сказал он. — Ты не можешь мне сказать, где живет Ханна Росс?

Он назвал ее Ханной, хотя ее имя при нем не упоминали, и я окончательно уверился в том, что в лице Джима Мелетта в Кэньон-Гэп пришла беда. Он знал гораздо больше, чем показывал. Я указал ему дорогу к ее дому.

— Для постороннего человека, — сказал я, — ты хорошо осведомлен о наших делах. Зачем тебе нужна Ханна Росс?

Он уже садился в седло.

— Видишь ли, Мак, я ее знаю, мы с ней встречались раньше, и я хочу возобновить знакомство. Вот услышал про эту пирожную вечеринку и хочу пригласить Ханну Росс, если она согласится со мной пойти. А ты следи за порядком, Мак. — И он направил свою лошадь в сторону Коттонвуд-Хилл.

Я остался стоять на улице, чувствуя, как меня охватывает страх. Вот уже десять лет в Кэньон-Гэпе не появлялся никто из тех людей, кто меня знает, и я начал надеяться, что так будет всегда. Дни, когда все решалось с помощью перестрелки, отошли в прошлое, стали забываться, и я начал воображать, что в этом есть и моя «доля», как мы, бывало, говорили на золотых приисках.

У меня было подозрение, что беда может прийти с двух сторон, если я не буду предельно осторожен. Джинни Бэкон уже несколько месяцев подряд флиртовала с Брэдом Ноланом, одному Богу известно, какие неприятности могут из-за этого произойти! Он так и рвется в драку, а судя по тому, как она вела себя сегодня в лавке с Джимом Мелеттом, вполне возможно, что она не прочь стравить их между собой.

Второе, что меня беспокоило, были следы вокруг дома Ханны Росс — я знал, кто их оставляет… Лед Мурри, у которого бешеные глаза. Я не знал, что это означает, но все равно было страшно. Нолан и Мури, каждый по отдельности, и то представляли определенную опасность, но вот оба вместе — в этом случае опасность становилась поистине серьезной.

Подобное случалось и раньше — раз или два — но мне всякий раз удавалось разрушить комбинацию, прежде чем опасная ситуация превращалась в реальность. Разделяй и властвуй — вот мой девиз, и я всегда старался разузнать побольше о людях, и когда видел, что двое объединяются и начинают шушукаться, затевая какую-нибудь пакость, я подсовывал им, к примеру, девицу или еще какой-нибудь предмет для соперничества, и, как правило, мне удавалось их разъединить.

Много есть разных способов сохранить мир, не прибегая к оружию, и я доказал это в Кэньон-Гэпе, где за последние десять лет не было ни одной заварушки со стрельбой, хотя за месяц до того, как я появился в городе в качестве маршала, там палили друг в друга три раза. За годы службы сам я ни разу не поднимал револьвера, чтобы выстрелить в человека.

Коттонвуд-Хилл находится на окраине, на открытом месте, каждому, кто находится в городе, прекрасно видно, кто входит в дом и кто оттуда выходит, так что Лиззи Портер видела, как Джим Мелетт въехал в ворота, и тут же вернулась в лавку, чтобы сообщить об этом Джинни.