Таков общий закон ведения войны. На него опираются общая тактика и частная тактика. В основе общей тактики лежит положение: война – это путь обмана. Сунь-цзы говорит о различных приемах военной хитрости: тактической маскировке, различных предосторожностях, использовании недостатков или ошибок противника, воздействии на него изнутри, воздействии на его психологию. При этом хитрости, обману он придает такое значение, что считает возможным заявить: «В войне устанавливаются на обмане».

К области общей тактики относится и развиваемая Сунь-цзы теория «прямого и обходного путей». Особое значение стратег придает тому, что он называет «тактикой обходного пути». Для Сунь-цзы в обходном пути скрывается прямой; обходный путь нередко ближе и вернее ведет к цели, чем прямой: «Кто заранее знает тактику прямого и обходного пути, тот побеждает. Это и есть закон борьбы на войне».

Главнейшим условием всех действий на войне Сунь-цзы считает быстроту. Быстрота сама по себе уже представляет мощь. Удар по противнику, если он производится с быстротой, «подобной ветру», уже тем самым обладает сокрушительной силой. Сунь-цзы особо указывает, что лучшим на войне является быстрое вторжение на территорию противника. Он рекомендует внимательно следить за всеми действиями врага и подстеречь удобный момент, когда тот приоткрывает себя. Умение подстерегать малейшую оплошность противника при одновременной искусной маскировке собственных намерений Сунь-цзы характеризует очень образно: «Сначала будь как невинная девушка – и противник откроет у себя дверь. Потом же будь как вырвавшийся заяц – и противник не успеет принять мер к защите».

Частная тактика Сунь-цзы состоит из правил о том, как вести бой в различных местностях в зависимости от их топографических и стратегических свойств, как действовать в различных случаях численного соотношения сил сторон и т. д. Сюда же относятся и правила тактической разведки.

Сунь-цзы говорит: «Действий в сражении всего только два – правильный бой и маневр… Вообще в бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром». При этом стратег подчеркивает, что непроницаемой стены между этими двумя приемами боя нет. Наоборот, их соотношение такое же диалектическое, как и всех прочих элементов стратегии и тактики. Правильный бой в известных условиях переходит в маневр, маневр – в правильный бой. «Действий в сражении всего только два…, но изменений в правильном бое и маневре всех и исчислить невозможно. Правильный бой и маневр взаимно порождают друг друга, и это подобно круговращению, у которого нет конца». Таким образом, и в этой области боя господствует закон изменений и превращений, и как всегда, секрет победы заключается в том, чтобы этими изменениями и превращениями овладеть.

Последнее, что осталось отметить в тактике Сунь-цзы, это его учение об ударе. Он требует, чтобы удар был стремительным, рассчитанным, коротким, сокрушительным. Удар наносит не что иное, как «мощь» армии, т. е. ее потенциальная сила, слагающаяся из ряда вышеописанных взаимодействующих элементов.

Такова в общих чертах военная доктрина Сунь-цзы. Как видим, она опирается на глубочайшее философское понимание борьбы вообще. Именно в этом кроется причина ее колоссального влияния на многие сферы жизни – в том числе и на японское искусство ниндзюцу.

Значение трактата Сунь-цзы с точки зрения исследования истории ниндзюцу заключается не только в том, что в нем впервые в мировой практике было дано систематическое описание конкретных методов использования шпионов. Вклад китайского стратега в развитие ниндзюцу огромен потому, что в своем сочинении он сформулировал особый принцип военного искусства – принцип «стратегического нападения» (перевод Н. И. Конрада) или «нападения посредством стратагемы» (перевод Л. Джайлза).

Перечисляя в I главе своего трактата качества, которые требуются от хорошего полководца, Сунь-цзы на первое место поставил ум. И это не случайно. В главе «Стратегическое нападение» это требование находит свое объяснение. Полководец должен уметь победить, не сражаясь. А это значит, что он должен уметь «размышлять», «вырабатывать план», «уметь нападать замыслом», «нападать планом». «Самая лучшая война – разбить замыслы противника», – говорит Сунь У. Китайский комментатор Ду Ю пишет: «Тот, кто умеет устранить бедствие, справляется с ним, когда оно еще не зародилось; тот, кто умеет победить противника, побеждает его, когда он еще не имеет формы».

Победить опасность прежде, чем она оформится, можно только в том случае, если удастся заранее раскрыть замысел врага и самому, в свою очередь, разработать такой стратегический план, который позволит при помощи скрытых действий, не вступая в открытое военное противоборство, разрушить его планы. Такие стратегические планы в современной науке называют «стратагемами» (по-китайски: чжимоу, моулюэ).

Стратагема – это такой стратегический план, в котором для противника заключена какая-либо ловушка или хитрость. Стратагемность как метод составления и использования стратагем зародилась в глубокой древности и была связана с приемами военной и дипломатической борьбы. Уже в «И-цзине», знаменитой гадательной «Книге перемен», основное содержание которой датируется Х – VIII вв. до н. э., намечаются некоторые стратагемные варианты поведения.

Стратагема подобна алгоритму, она организует последовательность действий. Стратагемность – это способность предвидеть последствия поступков. Раскрывая способность просчитать ходы в политической или военной игре, а порой и запрограммировать их, исходя из особенностей ситуации и свойств противника, она служит образцом активной дальновидности. В Китае уже за несколько столетий до нашей эры выработка стратагем вошла в практику и, став своего рода искусством, обогащалась многими поколениями.

Умение составлять стратагемы свидетельствовало о способностях человека, а наличие плана вселяло уверенность в успехе. Поэтому издревле стратегия и стратегические планы стали пользоваться большим уважением. Состязание в составлении и реализации стратагем шло во всем – от политики до игры в китайские облавные шашки (вэй-ци). Появился даже специальный термин чжидоу, обозначавший такую состязательность. Стратагемность стала чертой национального характера, особенностью национальной психологии китайцев.

В процессе практики составления и применения стратегических планов сложилась система из 36 классических стратагем. Впервые 36 стратагем упоминаются в «Истории династии Южная Ци», составленной Сяо Цзысяном (489–537). В этом произведении они названы «36 стратагем почтенного господина Тана». Под «господином Таном» имеется в виду знаменитый полководец династии Южная Сун – Тан Даоцзи (420–479).

Точно не известно, что представляли собой «36 стратагем господина Тана», но до наших дней сохранились два позднейших трактата, в которых описаны 36 стратагем. Первый датируется концом династии Мин (1368–1644) и называется «36 стратагем. Тайная книга воинского искусства». Второй называется «Философия Хунмэнь». Он принадлежит тайному обществу Хунмэнь, основанному, по преданию, китайскими патриотами около 1674 г. для борьбы против чужеземной маньчжурской династии Цин (1644–1911) и восстановления коренной династии Мин. Оба трактата были опубликованы в ХХ в… Начиная с середины ХХ в. в КНР, Гонконге и на Тайване многомиллионными тиражами был издан целый ряд исследований 36 стратагем. В 1980-е гг. подробные исследования 36 стратагем были опубликованы в Корее и Японии, что показывает их популярность на всем Дальнем Востоке.

Трактат «Сунь-цзы», в котором великий китайский стратег требовал облекать предварительные расчеты в форму стратагем, сыграл едва ли не главную роль в развитии стратагемности и того, что японцы называют боряку – «хитрость, уловка, маневр, интрига, заговор». Боряку стало одним из ключевых элементов теории и практики ниндзюцу, а сами стратагемы и принцип использования стратегических планов с расстановкой ловушек противнику явились фундаментом всего этого искусства. Поэтому Сунь-цзы без преувеличения можно назвать отцом ниндзюцу как особого искусства.