Они ели кушанье из свернутых листьев с начинкой, которое Эдди обозвал „буррито по-стрелецки“, придвинувшись к огню, подкидывая в костер сушняк по мере того, как ночь становилась все темнее. Где-то на юге вскрикнула птица. Такого кричащего одиночества ему еще не доводилось слышать, подумал Эдди. Никто не отличался говорливостью, но Эдди отметил, что после тяжелого дня редко у кого из них возникало желание почесать языком. Словно переход дня в ночь становился для них чем-то особенным, отрывающим каждого от могучего целого, которое Роланд называл ка-тет. Джейк кормил Ыша маленькими кусочками вяленого мяса из своего последнего буррито. Сюзанна сидела на спальном мешке, прикрыв обрубки ног полами халата, и мечтательно смотрела в костер. Роланд откинулся назад, опершись на локти, вперившись взглядом в небо, где облака начали таять, открывая звезды. Подняв голову, Эдди увидел, что Старая Звезда и Древняя Матерь исчезли, уступив место Полярной звезде и Большой Медведице. Возможно, это не его реальность, подумал Эдди, с автомобилями „такуро“. „Монархами Канзас-Сити“ и „Боинг-Боинг бургерами“… но очень уж близкая. Может, соседняя. Когда птица закричала вновь, он повернулся к Роланду:

— Вроде бы ты собирался нам что-то рассказать. Насколько я помню, захватывающую историю своей юности. Сюзан… так звали твою девушку, не правда ли?

Какое-то мгновение стрелок продолжал любоваться небом, теперь Роланд не может найти привычных созвездий, догадался Эдди, потом перевел взгляд на своих друзей. Чувствовалось, что ему не по себе. Он словно хотел извиниться.

— Вы не подумаете, что я ухожу от ответа, если попрошу у вас еще один день? Мне нужно о многом подумать. А может, мне нужна ночь, чтобы увидеть все во сне. Случилось это давно, очень давно, но я… — Он беспомощно вскинул руки. — Даже после смерти они не успокаиваются. Их кости взывают из земли.

— Так они — призраки. — В глазах Джейка Эдди увидел отсвет того ужаса, который, должно быть, испытал мальчик в доме на Датч-Хилл. Ужас, который он почувствовал, когда привратник вывалился из стены и потянулся к нему. — Если они призраки, то иногда они возвращаются.

— Да. — кивнул Роланд. — Среди них есть призраки, и иногда они возвращаются.

— Может, лучше не раздумывать об этом, — предложила Сюзанна. — Иной раз, если особенно трудно что-то сказать, лучше сразу вскочить на лошадь, и вперед.

Роланд обдумал ее слова, потом вскинул на нее глаза:

— Завтра вечером, у костра, я расскажу вам о Сюзан. Это я обещаю именем моего отца.

— А нам надо это слышать? — резко спросил Эдди. И просто изумился, осознав, что эти слова произнесены именно им: никто так не интересовался прошлым стрелка, как сам Эдди. — Я хочу сказать, если это действительно больно, Роланд… по-настоящему больно… тогда…

— Я не уверен, что вам надо это услышать, но думаю, мне нужно это рассказать. Наше будущее — Башня, и к ней нельзя идти с разбитым сердцем. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы упокоить мое прошлое. Разумеется, я не смогу рассказать вам все…. мой мир не стоял на месте даже в прошлом, изменяясь во многих аспектах… но против истины я не погрешу.

— Это будет вестерн[12]? — внезапно спросил Джейк.

Роланд недоумевающе воззрился на него:

— Я не понимаю смысла этого слова, Джейк. Гилеад — феод в Западном мире, все так, как и Меджис, но…

— Это будет вестерн. — уверенно оборвал его Эдди. — Все Роландовы истории — вестерны, когда дело доходит до главного. — Он лег, натянув на себя одеяло. С запада и востока доносилось ноющее дребезжание червоточин. Он сунул руку в карман, где лежали патроны, которые дал ему Роланд, удовлетворенно кивнул, нащупав их. Эдди полагал, что сможет спать, не затыкая ими уши, но вот завтра без них никак не обойтись. Они еще не сошли с трассы.

Сюзанна наклонилась над ним, чмокнула в кончик носа.

— Пора баиньки, сладенький? Притомился?

— Да. — Эдди закинул руки за голову. — Не каждый день удается прокатиться на самом быстром в мире поезде, уничтожить самый умный в мире компьютер и обнаружить, что грипп очистил Землю от людей. И все это, заметь, до обеда. От такого дерьма намаешься. — Эдди улыбнулся и закрыл глаза. И продолжал улыбаться, когда сон принял его в свои объятия.

В его сне они все стояли на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы, глядя через невысокий дощатый забор на заросший сорняками пустырь. В одежде Срединного мира — кожаные штаны и старые рубашки, заштопанные и залатанные, — но никто из прохожих, спешащих по Второй авеню, не обращал на них ни малейшего внимания. Никто не замечал ни ушастика-путаника на руках Джейка, ни их грозного вооружения.

Потому что мы — призраки, подумал Эдди. Мы — призраки и не можем угомониться. Забор украшали афиши. Одна сообщала о турне „Секс пистолз“ (они решили вновь выступить вместе, и Эдди подумал, что это очень уж забавно: он-то полагал, что „Пистолз“ — единственная группа, которая никогда не воссоединится[13]), вторая приглашала на концерт комика Адама Сандлера, о котором Эдди никогда не слышал, третья расхваливала фильм „Ремесло“ — о малолетних колдуньях. А над ней кто-то красной краской написал на заборе:

— Вон она, — указал Джейк. — Роза. Видите, как она нас ждет посреди пустыря.

— Да, она прекрасна, — воскликнула Сюзанна. А потом увидела объявление на щите, вкопанном рядом с розой. — А это что такое? Объявление извещало о том, что две фирмы, „Строительная компания Миллза“ и „Риэлтерская контора Сомбра“, намереваются возвести на пустыре кондоминиум „Бухта Большой черепахи“. Когда? СКОРО — другого ответа на этот вопрос на щите не просматривалось.

— Я бы об этом не тревожился, — заметил Джейк. — Этот щит стоял здесь и раньше. Он, должно быть, такой же старый, как и… В этот момент воздух сотряс рев мощного двигателя. Из-за забора, со стороны Сорок шестой улицы, словно дымовая завеса, поднялись клубы сизого выхлопа, тут же забор рухнул, и в образовавшуюся брешь ворвался огромный красный бульдозер. Даже нож и тот выкрасили в красный цвет. А вот надпись „ДА ЗДРАВСТВУЕТ „КРИМСОН КИНГ“ вывели ярко-желтой, бьющей по нервам, как паника, краской. За рычагами, злобно лыбясь на них, сидел мужчина, который похитил Джейка с моста над рекой Сенд… их давний знакомец Гашер. На каске чернела надпись „ЛИТЕЙНАЯ ЛА-МЕРКА“. А повыше кто-то намалевал один широко раскрытый глаз.

Гашер опустил бульдозерный нож. И по диагонали покатил через пустырь, превращая в пыль куски кирпича, бутылки из-под пива и воды, вышибая искры из булыжников. Надвигался он прямо на розу, покачивающую грациозным бутоном.

— Посмотрим, сможете ли вы теперь задавать ваши глупые вопросы! — прокричал этот незваный призрак. — Спрашивайте о чем хотите, мои дорогие лапочки, почему нет? Старина Гашер обожает загадки! Только одно вы должны усечь — о чем бы вы меня ни спросили, я раздавлю эту мерзкую розу, размажу по земле, будьте уверены! А потом проедусь по ней еще раз, мои дорогие лапочки! Разотру в порошок! Разотру! Сюзанна вскрикнула, когда красный нож бульдозера навис над розой. Эдди схватился за забор. Сейчас он перепрыгнет через него, бросится на розу, попытается прикрыть ее своим телом…

…только поздно. И он это знал.

Он взглянул на хихикающего мерзавца, сидящего за рычагами, и увидел, что это не Гашер, а инженер Боб из „Чарли Чу-Чу“.

— Остановись! — крикнул Эдди. — Ради Бога, остановись!