Оба чувствовали себя в Хамоне, как дома. Правда, в них спало чувство потерянности в открытых просторах Ра, и они нервничали из-за развития, о каком забыла культура Хамона и Апена.

В этот день веселья и благодарения за прекрасный дар воды все вышли на ритуальные процессии. Народ был слишком напуган, чтобы не показать своей благодарности Амон-Ра. Но они делали это угрюмо, что тревожило Амондея, раздражало Лару и Номи и оскорбляло Фангара.

События дня шли своим чередом: процессии, молитвы, обрызгивания водой святых предметов. Талли начал беспокоиться, что разбрызгиваемая вода может залить его аппаратуру. Во внутренних дворах храма он занял позицию с панелью управления, устроенной так запутанно и грубо, что заставило бы человека, разбиравшегося в электронике, выпучить глаза от неверия. Этот день был избран также потому, что в обязанности каждого человека входило взять статую за руку и поклясться всегда служить и работать на пользу великой славе воды, дарованной Амон-Ра, обеспечившим их народ рекой Оо. Жрецы проводили церемонии.

Амондей обратился к колесничим. Это был ключ. Если колесничие арми будут убеждены, остальные последуют за ними. Они были с угрюмыми, пристыженными лицами, и каждый знал, что его товарищи думают о поражении от рук Хиктросов. Амондей тепло обратился к ним. Он подробно остановился на их поражении, на похищении сокровища Амон-Ра.

— Но Амон-Ра не оставил вас. Он не отнял у вас свет солнечного диска. В его всевидящих глазах вы по-прежнему люди, люди Хамона и Апена. В этот день, если на то будет его воля, он даст вам знак, знак, доказывающий, что он требует от вас уважения и повиновения, как встарь. Верховный жрец не упомянул здесь, однако, о любви к богам.

— Если кто из вас получит этот знак, пусть он пройдет во двор Гнева, а если кто не получит, пусть пройдет во двор Прошлого, где снова будет служить Амон-Ра. Это было некоторое отличие от обычной фразеологии, к какой эти люди привыкли за четыре тысячи лет. Затем линии колесничих, идущих с угрюмыми лицами, неуверенно, потому что их жрец сказал нечто необычное, приблизились к статуям. Первым шел Натунза, главный колесничий. Ему, именно ему Талли дал наиболее прекрасное напряжение.

Натунза вложил свою ладонь в ладонь статуи с головой орла и... Натунза подпрыгнул. Натунза завопил. Натунза повис на статуе, дергался, но не мог освободиться. Талли увидел, как с его волос посыпались голубые искры. Он повернул выключатель, и Натунза, вопя, упал на спину. Высокая серьезность, с какой Талли проделал это, зная, что его жизнь и шансы вернуться на землю зависят от успеха предприятия, не могла удержать его от потаенного смешка. Даже Фангар не знал, что происходит.

Один за другим колесничие выступали вперед и получали удар током. В промежутках Тали выключал ток, так как не знал, насколько хватит элементов Даниэля. Все статуи, которые использовались в этой церемонии, были указаны ему Амондеем, и Талли соединил их проводами. Линии колесничих двигались быстро. Солнце стояло еще высоко к тому времени, когда они закончились. Результаты начали сказываться после полудня, когда Талли оставил Фангара продолжать и пошел дать отчет Номи.

Ей как раз перевязывали бок, и ему пришлось подождать, прежде чем его провели в ее личную комнату.

— У меня нет секретов от тебя, Рой, — Она велела слугам удалиться и снова легла на диван. Одетая в малиновую сорочку, с драгоценными браслетами на руках, она выглядела лакомым кусочком. Талли тут же подумал о Ларе.

— Амондей сказал мне, что ты с помощью магии получил знамения от Амон-Ра. Действительно, ты великий создатель чудес.

Талли предвидел такое развитие событий. Этот народ и представить не мог, что простой смертный может создать энергию, которую нельзя увидеть, но можно ощутить. Значит, он должен обладать магией, дарованной ему богами. Талли когда-то читал о найденных в Вавилоне медных горшках и электрических приспособлениях в них. Он планировал вызвать большие искры, но может быть, в этом уже не было необходимости. Они продолжали беседовать. Номи сильно отличалась от Лары. Однако, она действовала, как и все женщины в подобных случаях. Вернулся ее загар, поскольку она уже могла выходить на солнце. Она обладала атлетическим сложением Дианы, в то время как Лара скорее была Афродитой. Тут Талли хихикнул про себя, сообразив, что он использовал не ту мифологию.

— Я уверен, что теперь мы сможем собрать сильную армию, — сказал Талли. — Фангар великий воин, герой...

— Как и ты, Рой. Когда сокровище Амон-Ра будет в безопасности в Хамон-Апене, когда все вернется к прежним радостным временам, мне будет нужен король. Я одинока. Мое тело жаждет супруга. И я думаю, что им будешь ты, Рой Талли.

— Черт побери! — сказал про себя Талли.

Он всегда знал, что глупо гоняться за двумя зайцами.

Он ответил ей то же, что и Ларе:

— Давай сначала вернем сокровище.

Она проницательно взглянула на него и медленно села, уставившись на него горящими глазами.

— Я принцесса Ра. Из равных себе я знаю лишь принцессу Лару и верховного жреца Амондея. Я раздавлю червяков, ползающих по лику великой равнины, вроде претендующего на трон Торозея, и проеду по ним своими колесницами. Мне нужен супруг, который будет ценить меня, мои город и мои сокровища. Ты организовал знамение от Амон-Ра. Ты такой человек! Талли попытался отстраниться, но Номи взяла его руку в свои ладони.

— В качестве знака и договора...

Она притянула его к себе и положила его голову на свою грудь. Он почувствовал нежную упругость и в его голове вспыхнуло воспоминание, как он помогал Ларе выбраться из реки. Номи приблизила вплотную к нему лицо и поцеловала долгим, страстным поцелуем, пронзившим его, как током, до самых пяток. Наконец он освободился, выпрямился и поглядел на нее с новым восхищением.

— А теперь иди и приведи мою армию к победе, Рой! Я ничего не боюсь, пока мои колесницы возглавляете вы с Фангаром!

Яркий боевой задор этой девушки, так контрастирующий с нежной задумчивостью Лары, произвел на него впечатление. Но он был достаточно умен, чтобы понимать, что никогда не сможет принять решение в такой ситуации. А вот как насчет полигамного короля с парой новобрачных? По одной в каждом городе? Они ведь любят так же, что и любая девушка в Огайо. Фангар встретил его у входа в помещение колесничих, находящемся в этой секции дворца. Организация казалась простой. Колесницы были разбиты на дюжины, называемые эскадронами. Шесть эскадронов составляли полк. Затем, к смущению каждого, кто привык к земным формированиям, десять полков составляли батальон. Талли успокоил себя мыслью о древних «баттлах» английских лучников и кавалерии. Только эта масса была способна маневрировать. Фангар разговаривал с командиром эскадрона, бронзовокожим, прекрасно выглядящим молодым человеком, но в котором, однако, чувствовался упадок духа всей армии.

Талли удивился этому, но тут Фангар сказал:

— Командир эскадрона Лимоун хочет убить себя, потому что Амон-Ра не одарил его знамением.

— Сколько ваших ушло на двор Прошлого? — спросил Талли.

— Около двух сотен.

У Тали возникло чувство, что Лимоун говорит примерно о двух полках, но транслятор в подсчетах исходил из собственных представлений о математике.

— Собери их всех и верни. Подумай и поверь, что Амон-Ра будет глядеть на вас с расположением. Поверь, что Хиктрос будут полностью разбиты, а сокровище с триумфом вернется в Хамон-Апен. А сейчас иди... и верь!

Солнце сияло на доспехах и бронзе, солнечные зайчики мелькали в воздухе, пыль вздымалась тучами, нагеры стучали полированными копытами и кусали удила. Впечатляющим был момент, когда воины-колесничие в бронзовых доспехах поклялись следовать за Талли, куда бы он их ни повел. Талли упивался этим. Солнце, бронза, броня, перильца колесниц, их высокие колеса, ревущие нагеры — все это запечатлелось в его памяти. Запахи пыли, воды, цветов и навоза, кружащие нагретую жарким солнцем голову, — все это тоже навсегда запечатлелось в памяти.