Так вот, сидел, строил прожекты, как вдруг неожиданный визит.

— Пётр Миронович, тут молодой человек пришёл. Говорит не уйдёт никуда, пока вы его не примете. Мне милицию вызвать? — а дверь-то перевесили, больше деревянная башка с ней не встретится. Филипповна страдает. Теперь она её на себя выдёргивает. Рано или поздно сорвёт с петель.

Фу, устал, нужно переключиться на что-то с колхозной разрухой не связанное.

— А пригласите, бузотёра. Посмотрим на этого нигилиста.

Ну, ни хрена себе! Зайцев! Вячеслав? А вот отчество?

— А хочешь, Слава, я угадаю, зачем ты пришёл? — и пасы руками.

— Как? Вы меня знаете? — оторопь. Сейчас добавим. Весело же.

— Ты проходи, товарищ Зайцев, садись, расскажи мне о тернистом пути покорения модельерного Олимпа, — И опять пасы руками.

Всё. Не собеседник. Рот открыл, глаза выпучил. И при этом ещё и моргать умудряется. Спустить нужно на землю.

— Ну, рассказывай, чего пришёл, чего принёс? — зря ещё хуже сделал.

— ПППётр Миррронович, вы меня знаете? — уже не смешно.

— Слава, давай излагай, зачем пришёл, времени и так не хватает.

Что Пётр помнил про будущую звезду? Так ведь и не мало. Собирал материалы на ту книгу, про мальчика попаданца, там он должен с Зайцевым встретиться. Ну, вот встретились. Весовые категории поменялись.

Где наука и прогресс — там текстильный университет! Кто поэт? Не тянет явно на нобелевку.

В этом году Вячеслав Зайцев получил Гран-при за платье под девизом «Россия» на Всемирном фестивале моды в Москве. Закончил лет пять или шесть назад Московский текстильный институт с отличием. Распределили на Экспериментально-техническую швейную фабрику где-то под Москвой. Придумал и воплотил в жизнь коллекцию спецодежды для женщин-работниц села, которая была отвергнута методическим советом. Однако как-то дошла до буржуев, её опубликовал журнал «Пари Матч» со статьёй «Он диктует моду Москве». Спустя три года, в 1965 году автора коллекции, так и не увидевшей свет, по этой статье разыскали Пьер Карден и Марк Боан (Dior). Приехали мэтры в Москву и, ознакомившись с творчеством своего молодого коллеги из СССР, признали его своим достойным собратом по профессии. Результатом их встречи явилась статья за бугром — «Короли моды».

И чего же надо королю? Молчит?

— Вячеслав, что вас привело ко мне?

— А да, конечно. Пётр Миронович, я сейчас работаю художественным руководителем экспериментально-технического цеха Общесоюзного Дома Моделей одежды на Кузнецком мосту, — и опять молчит.

— Похвально для столь юного возраста.

— Мне нужен ваш Дмитрий Габанов! — выпалил, собрался с духом.

Так и нам нужен. Такой козырь. И дело ведь не в Дмитрии. Дело в них с Викой. Дольче, нахватался идей за три месяца, но ведь моды будущего не видел. Пропадёт на этом Кузнецком мосту.

— Ответ — нет. И даже копировать его платья запрещаю. Создавайте свои. Вы человек талантливый. Вон с Карденом на ты. Два вожака в одной стае не выживут, один рано или поздно подомнёт другого. Возьмите у него эскизы, просмотрите, но не копируйте, компонуйте, изобретайте. Своё делайте. Вот, если защита от дураков нужна, то обращайтесь, в меру своих небезграничных сил помогу.

Ушёл расстроенный. Дурачок. Тебе же лучше.

Не просто так люди водку пьют, а с беседами, песням, драками и хороводами.

А вы говорите — чайная церемония.

Большое семейство Меркадеров собралось всё вместе впервые лет за тридцать. Ещё с испанской гражданской. Много. Побнимались, поназадавали друг другу кучу вопросов, снова пообнимались, женщины расплакались. Мужчины вышли на балкон покурить, а женщины ушли собирать на стол.

Рамон прибыл в Москву одновременно с матерью и братом Хорхе. В аэропорту не встретились, а вот у подъезда дома встретились. Рамон выгружал из багажника такси подарки. Фрукты в основном. И тут ещё одно такси подъезжает, а оттуда во всём Парижском блеске выплывает Эустасия Мария Каридад дель Рио Эрнандес. Следом и Хорхе вылез. С ним точно тридцать лет не виделись. Постарел, а кто может помолодеть за тридцать лет. Встретил бы в толпе, не узнал.

Выскочила из подъезда жена Рамона. Увидела из окна.

В Москву Рамон Меркадер и Кубы в 1960 году приехал со своей супругой — мексиканкой Рокелией Мендосой Буэнабад, на которой он женился ещё в тюрьме. Она носила ему передачи во время заточения.

Своих детей у них не было, однако они усыновили двух детей (дочь звали Лаурой, сына Марком), чьи родители погибли в борьбе с франкистским режимом в Испании. Дети сейчас в Мексике. Повзрослели и уехали.

Рокелия устроилась на работу диктором в испанской редакции Московского радио. Там и сейчас трудится. Особой любви нет, но всё-таки родной человек рядом.

За столом все не уместились. А мебели в доме и нет почти. Сняли дверь с петель. Положили на спинки стульев. Прошлись по соседям пробежаться, собирая табуретки и стулья. Да, даже тарелок и ложек с вилками на такой табор не хватило. Опять по соседям.

Расселись. Женщины пили шампанское, благо не дефицит, в любом магазине вино-водочном пожалуйста. А вот сильная половина потянулась к сильным напиткам. «Попробовали» привезённый Хорхе коньяк Remy Martin (Реми Мартин). «Продегустировали» доставленную Витторио из Италии граппу Stravecchia (выдержанная) Poli Grappa Rhum (Граппа Поли Рам). А в оконечности накушались армянским «Отборным». И забугорные родственники заплетающимися голосами признали. Русский — très bien. Карашо, bueno, superior.

Из этой сумбурной встречи. Рамон чётко запомнил только один момент. Витторио Де Сика жаловался, что не может найти человека, который познакомит его с новым министром Культуры СССР Тишковым. Луис поискал среди своих знакомых. Но там учёные, и к культуре ни какого отношения не имеют. А запись на приём к министру аж за месяц.

Пардон, а ведь он — Рамон может помочь. Завтра в Москву прилетает Судоплатов. Он, что-то говорил в санатории, что его помог вытащить из тюрьмы именно Тишков, и что он после Крыма приглашал генерала бывшего к себе, о чём-то хотел переговорить. Наверное, книгу задумал новый министр написать о разведчиках-шпионах.

— Я завтра попробую договориться о встрече, — пообещал Меркадер новому родственнику. Чего же не пообещать, ведь пили за уважения друг друга.

— Ну, на посошок.

— А, теперь отвальную.

— А стременную, — вспомнил Луис.

— Что есть «стременная», — поинтересовался сын Витторио Мануэль.

— А тебе не рано это знать.

— Мне восемнадцать.

— Тогда, за молодёжь.

Как там, в русском анекдоте:

Я понял, что такое живая и мёртвая вода. Мёртвая вода — это вчерашний дедов самогон, а живая — это сегодняшний дедов рассол.

— Рокелия! У нас остался рассол?

Мужик выходит из кинотеатра:

— Вот, все говорят, фильм для дураков, для дураков, а мне понравился!

В кабинет вошло три человека. Один в генеральском мундире, с кучей орденов и медалей. Штелле знал про этого генерала следующее. В 1998 году Президент Российской Федерации подписал Указ о восстановлении генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова посмертно в правах на все государственные награды в связи с его реабилитацией. Через два года после смерти. Да, хрен там. Пётр лично засвидетельствовал почтение Семичастному, потом сходил домой к Цвигуну, потом презентовал Галине Леонидовне новый деловой костюм. А потом напросился на приём к Брежневу.

— Вот, поражаюсь я тебе, Пётр, такую бы энергию, нашим военным. Просрали войну с Израилем, — Брежнев согласился переговорить на госдаче в Завидово. Ничего с прошлого визита не изменилось. Разве, что вместо сухой травы лопухи перед домом.

— Леонид Ильич, мне и моей ноши за глаза, — выставил вперёд руки Тишков.

— Не пойдёшь в министры обороны? — рассмеялся Брежнев.

— Давайте в следующем году, тут немного порядок наведу, — посмеялись.