Дагнарус поцеловал руки Вэлуры, поцеловал ее пальцы, а потом поцеловал ее в губы. Не обращая внимания на ее протесты, принц повел Вэлуру в караульный домик, где постарался устроить свою любимую как можно удобнее. Сильвит отправился устраивать на ночлег лошадей. Возле домика находилась такая же полуразвалившаяся конюшня, где уставшие животные все же могли укрыться на ночь.

Гарет, раздавленный событиями безумного дня и еще не оправившийся после падения с лошади, вряд ли сейчас на что-либо годился. Он отрешенно сидел на обломке каменной стены, некогда окружавшей караульный домик, и смотрел в небо. По небу тянулись длинные красные полосы. Казалось, будто заходящее солнце цепляется кровавыми пальцами за облака, пытаясь спастись от неумолимо наползающей ночи.

Гарет подавленно взглянул на подошедшего Дагнаруса.

— Ну как, стоило через это проходить? — с горечью спросил он.

— Ты про боль?

Глаза Дагнаруса потемнели, лицо исказилось, руки сами собой скрючились, вспоминая муки Трансфигурации.

— Я не верил, что останусь в живых, — хрипло сказал он. — Боль от огня была чудовищной. Я видел... — он умолк, охваченный благоговейным ужасом, — ...я видел лица богов! Они были не злыми, а лишь печальными. — Принц мрачно улыбнулся. — Странное дело, они напомнили мне лицо Эваристо, когда он тебя наказывал. Боги тоже наказывали меня, и им было грустно. — Дагнарус надолго замолчал. Ему не хотелось говорить, и в то же время он должен был выговориться. — Я бы легко мог умереть. Я хотел умереть, чтобы ужасная боль прекратилась. Но в ту минуту я увидел еще одно лицо, следившее за мной вместе с богами, — лицо моего брата. Он с улыбкой на губах смотрел, как я мучаюсь.

— Быть этого не может! — воскликнул потрясенный Гарет. — Я достаточно хорошо видел Хельмоса. Он был в ужасе. Он рисковал жизнью, пытаясь вытащить вас из пламени! Владыкам пришлось удерживать его силой, но и тогда он старался вырваться и броситься вам на помощь!

— Да ну? — пожал плечами Дагнарус. — Что ж, быть может, я ошибся. Во всяком случае, он действительно спас мне жизнь. Когда я увидел его наглую усмешку, она дала мне желание и силы сразиться с богами. Охваченный огнем, я искал темноту. Я нашел ее и вошел туда. И там, в ее пустом пространстве, языки пламени погасли. Тьма вознаградила меня! Она сделала меня сильнее, чем любой Владыка. Она сделала меня совершеннее, чем те, кого создал мой отец.

— Владыка Пустоты, — прошептал Гарет.

— Я ощущаю в себе ее магическую силу. Наверное, точно так же женщина ощущает внутри зародившуюся жизнь. Во всяком случае, мне так представляется, — в экстазе продолжал Дагнарус. — Эта сила еще совсем молода, но с каждой секундой она возрастает и становится крепче.

— Вам она понадобится, чтобы уйти от преследований господина Мабретона, — мрачно заметил Гарет.

Дагнарус громко рассмеялся.

— Он пошел по ложному следу. Теперь он и его солдаты находятся где-нибудь на полпути к Тиннафе!

Принц зевнул и потянулся.

— Боги! До чего же я устал! Пойдука к Вэлуре, прилягу на часок.

Дагнарус оглядел свои руки в латах и черный нагрудник.

— А как же я буду спать во всем этом? Правда, доспехи удобны; я едва ощущаю на себе их вес. Они кажутся частью меня, как кожа или ногти. Но нельзя же таскать их на себе днем и ночью!

— Ваш брат Хельмос и другие Владыки носят магические кулоны, дарованные им богами, — сказал Гарет. Он тоже был жутко утомлен, но спать боялся. Едва Гарет закрывал глаза, как видел принца корчащимся в священном огне. — Когда Владыкам требуются доспехи, они дотрагиваются до этих кулонов и произносят молитву.

— Сомневаюсь, чтобы мне сейчас помогло обращение к богам, — сдержанно улыбнулся Дагнарус. — Или я должен помолиться Пустоте? — в раздумье спросил он.

Гарет вздохнул и покачал головой.

— Нет, ваше высочество. Пустота, как и боги, ничего не дает просто так. Вначале Пустота требует дань, потом исполняет просьбу. Вы отдали ей свою душу. Пустота приняла вашу жертву и сохранила вам жизнь, дала эти доспехи и заключенные в них магические силы.

Гарет внимательно пригляделся к доспехам. Они служили Дагнарусу как бы второй кожей, причем прозрачной. Гарет видел ребра грудной клетки принца, кости, мышцы, сухожилия. В центре нагрудника, прямо над сердцем, находился врезанный в металл знак. Знак был простым — он состоял из символических изображений четырех стихий. В центре чернела точка. Она была темнее самих доспехов, темнее ночи.

Гарет указал на знак пальцем, боясь коснуться доспехов.

— Взгляните сюда, ваше высочество.

Дагнарус наклонил голову, вгляделся.

— Узнаю его! — тихо воскликнул он, зачарованный увиденным. — Я видел его, когда... когда умирал. Посреди пламени вдруг появилось черное колесо и начало вращаться перед моими глазами. Что это означает?

— Это — древний символ Пустоты. Четыре кружка изображают четыре стихии. А в центре — Пустота. Дотроньтесь до этого знака и пожелайте, чтобы доспехи исчезли, — посоветовал Гарет.

Дагнарус повиновался. Доспехи исчезли. Принц и Гарет с удивлением увидели, как доспехи, словно жидкость, просочились внутрь кожи Дагнаруса, блеснув темными капельками и став частью его крови. Сейчас на принце были белые одежды, надетые им еще утром для церемонии. На шее висел круглый кулон. Вырезанный из цельного камня, кулон блестел и переливался в лучах заходящего солнца, словно бриллиант, только был не прозрачным, а иссиня-черным. На боку у принца висел Кинжал Врикиля, удерживаемый волей владельца и силой магии.

Дагнарус удовлетворенно посмотрел на кулон и кинжал и презрительно сощурился на белые одежды.

— Забавный будет у меня вид, когда я поеду по дороге, принаряженный, точно невеста к свадьбе! А вот и наш врикиль! Что ты узнал про эльфов?

— Они потеряли наш след, мой господин, — ответил Шакур и поклонился, не сходя с седла. — Я ждал, спрятавшись в Пустоте, и видел, как они пронеслись мимо. Никто из них даже не догадался посмотреть по сторонам. Они были уверены, что схватят вас на дороге.

— Глупцы! — сделал презрительный жест Дагнарус.

Он с любопытством посмотрел на седельные сумки Шакура.

— Никак ты захватил смену одежды?

— Так уж случилось, мой господин, — ответил Шакур.

Развязав сумки, врикиль извлек оттуда кожаную блузу, рубаху из тонкого шелка и шерстяные облегающие панталоны. Вид одежды разочаровал принца.

— Так одеваются богатые лавочники. И все же придется довольствоваться этими тряпками, пока я не куплю себе что-нибудь получше. А чем это они запачканы? Откуда коричневые пятна?

— Это кровь, мой господин, — невозмутимо ответил Шакур. — Вы приказали мне скрыть убийство. Я решил, что лучше не оставлять следов, и закопал тело. Одежду и вещи убитого я взял с собой, намереваясь продать их где-нибудь.

— Сильвит, — позвал Дагнарус. — Возьми эту одежду и выстирай ее. Заодно прикинь, сможешь ли подогнать ее мне по фигуре.

Шакур поднял забрало, обнажив лицо с мертвыми глазами. Он держал окровавленную одежду, ожидая, когда эльф ее возьмет.

Лицо Сильвита сохраняло бесстрастие, но он отступил на шаг назад.

— Брось одежду на землю, — велел он врикилю, не собираясь приближаться.

— Подойди сам и возьми, — криво усмехаясь, сказал врикиль.

Сильвит не двинулся. Нос эльфа недовольно сморщился.

— Не подойду. От тебя исходит запах гнили и зловоние смерти!

— Сильвит, это существо зовут Шакур, — пояснил Дагнарус, которого несколько забавляла стычка между его слугами. — Он — порождение Пустоты и служит мне, как и ты, — добавил принц уже жестче.

Сильвит низко поклонился.

— Да, я служу вам, ваше высочество. Я предан вашему высочеству и, полагаю, неоднократно это доказывал. Но я не стану служить этой жалкой подделке под священную жизнь.

Лицо Дагнаруса вспыхнуло от гнева.

Гарет схватил принца за рукав и торопливо зашептал:

— Ваше высочество, если вы цените Сильвита, не заставляйте его делать то, чего он никогда делать не будет! Эльфы уважают смерть и с почтением относятся к умершим. Они считают, что души умерших переходят в иную жизнь, лучшую, нежели наша. Для них невыносима сама мысль о духе, насильно заточенном внутри мертвого тела.