— Мой король не уполномочивал меня торговать белыми женщинами, а спирта в бо́льшем количестве у меня, к сожалению, нет.

— Ну что ж, значит, наша сделка не состоится, и я не смогу продать вам территорию своей страны, — сказал я, правильно истолковав затянувшееся молчание и его слова.

— Но я готов обсудить с вами торговое соглашение, и выкупить всё оружие, а также другие товары, что вы привезли, — через переводчика сообщил ему я. Эта информация заставила его задуматься. Решив его дожать, я добавил пищи его размышлениям.

— До прихода сюда, я неоднократно отражал набеги из южного Судана, и тамошние воины, неоднократно обещали прийти с могучим войском, чтобы захватить всю мою страну, и прочие территории, и дойти до далекой, но такой нужной всем, реки Конго, что несёт свои воды через всю Африку.

— Да, и ещё я вспомнил! Мне говорили, что видели отряды белокожих людей с юга, и они говорили на таком же языке, что и вы. Наверное, они тоже предложат мне продать мою землю, и, если они смогут предложить мне белых женщин для моего гарема и огнестрельное оружие, которым так хорошо воевать, я, пожалуй, соглашусь.

Бельгиец заинтересовался полученной информацией, и стал задавать уточняющие вопросы, кто, где, когда. Во что были одеты, какое вооружение, и что делали.

Но я был готов к подобным вопросам, и, вспоминая мимоходом услышанную информацию от Луиша и редких бродячих торговцев, что изредка посещали мои, забытые чёрным богом, места, вдохновенно врал. Это дело я любил, и владел им в совершенстве. Конечно, врать девушкам проще, и тема там несколько однобока. Но здесь главное — опыт и вдохновение. И то, и другое у меня присутствовало, да ещё плюсом шло умение врать от прежнего обладателя моего тела, недаром есть выражение, что это у него в крови.

Так что, мозги бельгийцу я запудрил классно. Интересно было смотреть, как, в зависимости от полученной информации, его лицо меняло свой цвет, несмотря на загар. Убедившись, что он поверил в достоверно преподнесенную мною информацию, я испытал истинное наслаждение профессионального, но доморощенного, лицедея.

Не знаю, какие из моих слов всё-таки смогли достучаться до мозга бельгийца, но, поколебавшись пару минут, он, кажется, принял выгодное для меня решение, и стал торговаться. Я не стал выставлять напоказ свои алмазы, вынув только пару, самых невзрачных, в качестве подарка. Вызвав тем самым ожидаемый восторг, когда он смог рассмотреть в неверном свете очага, что я ему подарил.

В результате торга, я лишился половины захваченного запаса слоновой кости и разных поделок из неё, почти всего запаса шкур диких животных и немного продовольствия, в котором нуждался бельгиец. Его запасы подошли к концу, а пополнить их он сможет ещё не скоро.

Сам я стал обладателем пятидесяти однозарядных винтовок системы Гра, точно таких же, что были у моих людей в количестве четырёх штук и нескольких тысяч патронов к ним. Дальше шёл, так называемый, ширпотреб — бусы, ткань, мелкий бисер, железная посуда и украшения.

В итоге, мы расстались, скорее недовольными друг другом, чем наоборот. Леонардо был вынужден согласиться с моими предложениями, под грузом фактов, которые не смог предвидеть. Я же был недоволен малым количеством купленного оружия, и неясностью дальнейших перспектив сотрудничества с бельгийцами, уж больно они были жадными и скользкими. Да и репутация у них была ещё та.

Этот розовощёкий молодой крепыш был скорее исключением из правил, чем типичным представителем расы эксплуататоров. Этакая витрина салона по продаже мебели, на самом деле, занимающегося не ею, а риэлтерскими операциями по незаконному приобретению имущества, включая уничтожение хозяев оного.

Наши торги затянулись до утра. Закончили мы, когда на востоке стала наливаться светлой синевой тёмная полоска горизонта, где земля африканской саванны соприкасалась с небом. Отправив Бедлама на отгрузку и разгрузку предметов обмена, я лёг спать с чистой совестью.

Ночь прошла спокойно, мне снились…, нет не белые девушки. Мне снилась мама, и снился отец, когда он вне себя от злости провожал меня в армию. Да, он ругался и был очень зол, но его глаза, глядевшие на меня, выражали не то, что он говорил. Он переживал за меня, и, быть может, любил даже больше, чем мать, но его мужская гордость не позволяла легко выразить свои эмоции. И только крепкие мужские объятия, в которые он меня заключил перед тем, как я сел в автобус, показывали, насколько он расстроен, и переживает за меня.

Всё это я понял только сейчас, и то во сне. Проснувшись, я долго лежал, не вставая, глядя в одну точку на потолке хижины, по которому ползал геккон, ловя своим языком жирных мух, и других насекомых. Проследив, как он поглотил очередную муху, я снова заснул.

Поспать мне удалось до обеда, а потом началась вторая часть удивительных приключений Шурика, нет, к сожалению, не Шурика, а Ивана Климова, сейчас называвшегося Мамбой, да ещё и чёрной (а ведь есть ещё и зелёная — чур меня, чур!).

Бельгийский корабль, разгрузившись и загрузившись вновь, отчалил от речной пристани города Банги, час назад. А ко мне пожаловал второй участник вчерашней сцены с моим непосредственным участием — церемонии вступления в управление народом банда.

Протерев глаза, слипшиеся от сна, зевая во весь рот, я вышел из хижины, почёсывая по старой привычке свою безволосую грудь, покрытую кое-где небольшими шрамами. Недалеко от изгороди, стоял немецкий офицер в окружении своих солдат с неприятными лицами, мало похожими на лица европейцев.

В принципе, мне было всё равно, главное, чтобы они не трогали мою нежную негритянскую душу, напополам с русской, своими грязными белыми и не очень лапами, и не предлагали мне свои гнусные договоры о продаже, ставшей уже почти моею родною, земли.

Но немцы есть немцы. И офицер терпеливо ждал, рассматривая меня издали, с невозмутимым лицом, покручивая в руках длинный стек из эбенового дерева, и изредка одёргивал одного из своих подчинённых, не обладавших такой же выдержкой, как у него. Пришлось мне поторопиться, совершая свой утренний моцион, не заставлять же ждать столь учтивого, но невежливого офицера, не захотевшего подать мне руки. Конечно, ведь она у меня чёрная.

— Расисты, в который раз сквозь зубы процедил я, отвернувшись от него и глядя при этом в другую сторону, а то, вдруг, услышит. Он же, сволочь, понимает по-русски. К первой мировой, что ли, готовится, хотя, вроде, рано ещё.

Пожав плечами, я отправился в хижину, именуемую тукль, и сделал знак воинам, чтобы они пропустили только офицера. Немец зашёл в хижину, обвёл глазами полумрак, остановив взгляд на, застывшей в позе Будды, фигуре близ потухшего очага.

Ночные тени давно уже расползлись по щелям, и растворились в первых лучах солнца, как будто их никогда и не было. Так что, капитану Штуббе не пришлось себя одёргивать, и бороться, как с ними, так и со своим сознанием, подверженным мистике не меньше, чем сознание Леонардо де Брюлле, а, может быть, даже и больше.

Брюлле уплыл больше двух часов назад. Вернувшийся вчера поздно вечером на свой корабль, Феликс фон Штуббе сделал неотложные дела и лёг спать. Он не знал, откуда этот странный вождь знал русский язык. Но на то, что он его знал и понимал, указывала его реакция, пойманного врасплох и его последующие действия. И рука, протянутая для рукопожатия, тоже говорила о многом.

Следовательно, если он общался с русскими, каким-то неведомым образом попавшими в Центральную Африку, значит, и перенял их манеры, и, возможно, их менталитет. А значит, все переговоры с вождём о продаже территории были бесполезны. Русские, как известно, крайне неохотно расстаются со своею землёй, даже если там не живут, а уж настроить и предупредить мелкого вождя о таких случаях, так это вообще для них — вместо конфеты. В отличие от французов, англичан, немцев и португальцев, да и других тоже.

Поэтому он и лёг спокойно спать, не сомневаясь, что, как только стемнеет, бельгиец побежит на переговоры с вождём, ничего не добьётся, расстроится, распродаст товар и уплывёт докладывать своей колониальной администрации о неудавшейся миссии. Затем запросит резервов, рассказывая о неуступчивом вожде с ну очень большой армией, потом, а что будет потом, никто не знал, и не мог знать! Это же Африка, здесь всё идёт не так, как у нормальных людей. Так всё и оказалось, но пока в первой части прогнозов.