Мой бунчук на копье, отстиранный от крови врагов (не хватало мне нюхать постоянно запах разложения), был изрядно обновлён, и дополнен шкурками различных змей, высушенных на солнце, и свисающих вниз оскаленными клыкастыми головами.

Дорога обратно получилась длиннее, чем я ожидал. Постоянно приходилось разведывать дорогу, и заходить в селения, видневшиеся иногда с реки, чтобы указать аборигенам на то, что у них появился новый вождь, которому надо подчиняться и отдавать почести. Или, по крайней мере, не стрелять в него из луков, и не убегать потом всем стадом в джунгли, или далеко в саванну, вместе со всем продовольствием, что они смогли захватить с собою.

Попутно мы угоняли домашних животных, и не домашних тоже, но, наученный горьким опытом, я давал команду для скрытного передвижения, и мои воины подкрадывались теперь к любому селению незамеченными. Кстати, о домашних животных. Своих верных спутников я потерял. Щенок сбежал испугавшись боя, и я так и не нашел его.

Попугай погиб в бою, пронзенный стрелой, нацеленной в мою голову, и его маленький трупик, с широко раскрытыми крыльями, сгинул где-то в сутолоке боя. За это время я уже привязался к нему, но этот бой был жестоким не только для меня. Привыкший, что со мной рядом всегда находится какая-нибудь любимая скотина, я из столицы моего народа возвращался уже не с пустыми руками, вернее, не одиноким. Нет, никого из девушек, или молодых женщин, я не взял. Мне подарили маленького котёнка черноногой кошки, что живёт в пустынной местности, ближе к озеру Чад. Котёнок был маленьким, и, по природе своей, плохо приручаем, но зато, уже смог есть пищу самостоятельно. Ну, а терпение и труд всё перетрут. И я надеялся, что он ко мне постепенно привыкнет.

Будучи морально одиноким, я заботился о нём, и он вскоре перестал дичиться и шипеть на меня. У котёнка был повреждён один глаз, и на мир он смотрел оставшимся, но очень подозрительно. Кроме этого, у него обострились ещё неведомые для меня чувства, но об этом я узнал гораздо позже.

А сейчас он путешествовал у меня на плече, часами просиживая на нём, и цепляясь за ремни перевязей своими когтями, никого не подпуская ко мне, громко при этом шипя, что было смешно, учитывая его размеры, и небольшую ущербность. Интересно было его кормить, а, если при этом, кто-нибудь подходил ко мне, котёнок сразу начинал шипеть, и кусочки еды выпадали у него изо рта, вместе со змеиным шипением. Короче, мы нашли друг друга, или по-другому, вот и встретились два одиночества.

Так мы и путешествовали с ним вдвоём. Я назвал его Джо, изредка добавляя, одноглазый, и, постоянно подкармливая свежем мясом, надеялся, что он быстро вырастит. Пока он оправдывал мои ожидания, и обещал вырасти здоровым, но одноглазым котом.

До ближайшего моего города оставалось плыть ещё около недели, когда мы увидели слева от реки, где-то в глубине саванны, подозрительный дым, столбом сизо-белого цвета поднимающийся вверх. Горело давно и много, об этом указывали стелющиеся клочки дыма по всему левому берегу, и пока не решающиеся завладеть пространством над самой рекой.

В воздухе отчётливо висел запах гари, и, чем дальше мы плыли, держа путь домой, тем он становился сильнее. Мои воины загалдели, как вороны, обсуждая это событие, и непрестанно при этом жестикулируя и крича. Их тревога передалась и мне. Здесь была территория народа банда, за которую я теперь отвечал целиком и полностью. Минут двадцать продолжались препирательства воинов друг с другом, на повышенных тонах.

Наконец, они решение созрело, и, с одного из плотов, что цепочкой двигались друг за другом, передали сигнал о необходимости пристать к берегу. Поняв, что всё серьёзнее, чем ожидалось, я отдал приказ причаливать всем плотам, что было тут же исполнено.

В пять минут вся моя флотилия была стреножена, и качалась на мелкой речной волне возле берега, а ко мне подбежал один из десятников, по имени Манал, в сопровождении сотника Ярого, и быстро затараторил на санго.

— Вождь… команданте… вождь. Надо помочь, беда, напали. Они всегда так.

В конце своей короткой речи он разрыдался, продолжая меня уговаривать, захлёбываясь слезами и горем, что ясно читалось на его лице. Я слушал, переспрашивая и уточняя, в этом мне помогал и сотник. Наконец, общая картина случившегося была выяснена.

Оказалось, что Манал был родом из этих мест, потом попал в Барак, а оттуда попал уже ко мне, и стал моим воином. В том направлении, где что-то горело, находилась его деревушка, со всеми его родственниками. Эта деревушка там была не одна, их было не меньше десятка.

К землям, где проживали родственники Манала, вплотную примыкали земли другой африканской народности, имевшей самоназвание кредж, или креш, с которыми банда постоянно враждовали. Креш были исключительно жестокими, к тому же, они граничили с племенами, проживавшими около озера Чад, куда активно проникал ислам, и куда часто продавали чернокожих рабов. Рабов захватывали, в основном, на территориях, населённых банда, и союзных им других племён.

И сейчас был именно такой случай. Воспользовавшись тем, что верховная власть над племенем банда поменялась, о чём до креш, наверняка, дошли слухи, они совершили очередной грабительский набег, с целью наживы. И, очевидно, думали, что сейчас воинам верховного вождя нет дела до мелких разборок на границе с другими племенами.

Им не повезло. Обстоятельствам было угодно так сложиться, что я вернулся домой относительно быстро, и в сопровождении сотни воинов, да ещё и будучи налегке. А в моих рядах оказался выходец из этих мест. Дальнейшее можно было предвидеть, и просчитать.

Выспросив подробно, что, куда и зачем, мы стали готовиться к тяжёлому переходу и возможным сражениям. Плоты были окончательно вытащены на сушу, а затем спрятаны в густом тростнике. Оттуда пришлось попутно выгнать целое стадо бегемотов, водяных змей, мелких крокодилов и тучи птиц, которые активно стали летать над нашими головами, и усиленно проклинать, на своём птичьем языке, гадких людей, посмевших их побеспокоить.

С птицами были солидарны и все остальные обитатели речных зарослей, издававшие звуки одобрения далеко в стороне. А может, это они просто выпускали кишечные газы, кто их разберёт… этих животных. Некоторые, особенно обиженные птицы, в бреющем полёте проносились над нашими головами, и забрызгивали нас своими фекалиями, в отместку. Никто не собирался терпеть такой наглости, и несколько человек схватились за свои луки. Парочка злых крылатых получила стрелу в бок, и была сбита на землю.

Как раз, будет жареная свинят…, то есть, утятина, или, как там их называют, на обед. Ящики с винтовками и патронами мы спрятали на берегу, оставив здесь двадцатку воинов, из числа ещё не до конца выздоровевших от ран, или слабых физически. Оставили с ними и запас продуктов, с собой забрав только необходимое, в том числе, и десяток винтовок системы Гра, которыми я вооружил Ярого и тех, кто был поумнее. Вот и настал повод испытать их в деле. И мы двинулись вперёд, навстречу неизвестности.

Вёл нас тот самый Манна, что и затеял всю эту кашу. Сейчас у меня не было тяжеловооружённых воинов, они все остались вместе с Бедламом, но и те, что были, поголовно имели щиты и большой запас дротиков и стрел. Правда, яд у меня уже закончился, в смысле не мой, а змеиный. Хотя была, была у меня мысль, позаимствовать его из слюны жён бывшего верховного вождя, да и прочих старух, что в изобилии имелись в городе Банги, и его окрестностях.

Тех микробов, что жили у них в слюне, и яда, накопленного за годы жизни, думаю, хватило бы не на один десяток вражеских воинов. Но я от природы гуманист, и не насилую женщин, и в прямом, и в переносном смысле. Добровольно никто не захотел расставаться со своим ядом, а заставлять я не стал, пусть травятся дальше.

И теперь нам придётся воевать без скрытых козырей. Просто оружием, пусть и немножко огнестрельным. Вытянувшись в две колонны, и, отправив самых легконогих и быстрых разведчиков вперёд и на фланги, мы двинулись ускоренным маршем. Как я указывал раньше, у каждого моего воина за спиной висел кожаный мешок с вещами, запасом продовольствия и наконечниками для стрел и дротиков.