«Изменяем порядок интегрирования и применяем формулу…» Ручка выводила на бумаге цифры и символы — незнакомым почерком: мелким, будто я пытался экономить пространство на бумаге. «Область «D» правильная. Выбираем для интегрирования формулу…» Маленькие значки показались мне некрасивыми, постыдными. Я сделал усилие — принялся писать размашисто, изменил почерк до вида выработанного в прошлой жизни: крупного и почти каллиграфического. «Изменим порядок интегрирования…» Выводил значки без остановок, почти не задумываясь. Радовался тому, что не испытал трудности с решением задачи из школьной программы.

«Разбиваем область на две. Получаем…» Мне почудилось, что я строчил решение быстрее, чем Аверин выводил на доске текст заданий. Словно тот поэт, из которого так и пёрли удачные рифмы — и он спешил доверить строфы бумаге, пока их не вытеснили из головы другие гениальные мысли и идеи. «На основании второго свойства двойного интеграла получаем…» Я записывал знаки с не меньшей скоростью, чем иная секретарша вела стенограмму. Не замечал за собой раньше подобной прыти. Должно быть, приобрёл вместе с новым телом не только навыки перебирать струны. «Равно…» Я аккуратно вывел после знака равно правильную дробь.

«Первое задание готово, — сам перед собой мысленно отчитался. — Ай да я! Вспомнил, всё-таки. Старый конь борозды не портит».

В пятом задании наткнулся на большие цифры. Потянулся за смартфоном — хотел воспользоваться калькулятором. Но вспомнил, что в первый раз возьму в руки мобильник только лет через тридцать. Пока вспоминал, как следует «умножать столбиком», понял, что уже знаю ответ. Но не ответ на свой вопрос. А на пример: перемножил в уме два трёхзначных числа и нисколько не сомневался, что сделал это правильно.

От такого дела я… слегка обалдел. Потому что давно уже не пытался даже складывать подобные числа в уме. Ведь для чего тогда калькулятор в телефоне? Я выпрямил спину, взглянул на преподавателя, будто проверял: не передал ли тот мне ответ на пример — телепатически. Но Феликс ничем не выдал своих способностей к телепатии. Попеленский мял в руке папиросу, покусывал губы и сквозь толстые линзы очков следил за студентами.

«Вот такие пирожки с капустой, — подумал я. — А Комсомолец, похоже, действительно читал те книги. Не только «Как закалялась сталь». Странно, что он поступил в Зареченский горный институт, а не поехал искать счастья в столицу. Потому что не было денег? Перемножать в уме здоровенные цифры — это впечатляет и весьма. У парня были нехилые способности к математике. Как и у меня теперь».

Все десять заданий я расписал на листах ещё до первого звонка с урока — минут за двадцать. Стёр с пальца чернильное пятно. Пробежался взглядом по решениям, выявляя возможные ошибки и описки — таковых не обнаружил. С чувством удовлетворения от хорошо проделанной работы глубоко вздохнул, убрал в сумку тетрадь и ручку. Феликс заметил мои манипуляции. Направил на меня козлиную бородку. Вопросительно приподнял брови, чуть склонил набок голову.

— Всё, — сообщил я. — Студент Усик задания выполнил.

Виктор Феликсович взглянул на циферблат наручных часов.

— Уже?

— Feci quod potui faciant meliora potentes, — сказал я на латыни. — Я сделал, что смог, пусть те, кто сможет, сделают лучше.

Феликс убрал в пачку папиросу, протянул руку.

Я отметил, как чуть заметно дрожали его пальцы. Обратил внимание на покусанные ногти.

Вручил преподавателю исписанные красивым почерком листы.

— И много ли вы смогли, студент…

Феликс взглянул на фамилию, что красовалась в правом верхнем углу листа с моей самостоятельной работой.

— …Усик?

— Достаточно, Виктор Феликсович.

— Посмотрим.

Феликс бросил листы на стол — равнодушно, будто выбросил мусор.

— Могу идти? — спросил я.

Замер по стойке смирно.

— Не смею вас задерживать, студент, — сказал Попеленский.

Снова потянулся за папиросой.

Я сунул под мышку сумку с тетрадями. Развернулся на месте. Краем глаза заметил решительно взметнувшуюся над одним из столов руку.

Пимочкина.

Увидел её и Феликс.

— Вы тоже справились с заданием? — спросил он.

Не успел дотянуться к карману, где пряталась пачка папирос «Беломорканал» — его рука замерла на полпути.

Света помотала головой.

— Нет, — сказала она.

— Желаете выйти… по другой причине, студентка…

— Пимочкина, — сказала комсорг. — Нет, не желаю.

Она вздохнула.

И решительно заявила:

— Виктор Феликсович, дело в том, что… мы не проходили такие темы в школе. И на вступительных экзаменах ничего подобного не было. Мы не сможем это решить.

Феликс ехидно усмехнулся.

— Вы говорите только за себя, студентка Пимочкина?

Он поднял со стола полученные от меня листы, потряс ими, демонстрируя нашему комсоргу.

— С вами не все согласятся.

В просвете между его усами и бородой появилась кривая ухмылка.

— Мы ничего похожего не решали! — заявил Аверин, не вставая с места. — Эээ… я такие задачи вижу вообще впервые в жизни. Не было такого в школе! Точно вам говорю!

Старосту и комсорга поддержал нестройный хор мужских и женских голосов. Студенты зароптали. Зашуршали листами. Скрестили взгляды на лице преподавателя. Попеленский нахмурился. Заглянул в мою письменную работу. Повёл бровью. Резко обернулся; поправил оправу очков — уставился на доску. Замер. В аудитории воцарилась тишина. Первокурсники выжидающе смотрели теперь уже на спину преподавателя. Мне показалось: некоторые студенты перестали дышать.

Я не двигался с места: ждал, чем разрешится ситуация — из любопытства.

Попеленский сунул в рот палец, прикусил ноготь. Выглядел он растерянным, смущённым. Вновь опустил взгляд на исписанные мной страницы — приподнял брови (удивился?).

— Да, действительно, — произнёс Феликс.

Бросил взгляд поверх голов студентов.

— Эти задачи я приготовил для второго курса.

Он шагнул к своему столу, заглянул в лист, с которого Аверин переписывал на доску задания.

— Точно — для второго, — сказал Виктор Феликсович.

Постучал пальцем по карману, в котором пряталась пачка папирос.

— Как же так получилось…

Бросил мою самостоятельную работу на стол, потянулся к портфелю. Извлёк из него лист, похожий на тот, с которого Слава переписывал на доску задачи. Хмыкнул, показал лист студентам.

— Вот ваши задания, — сказал он. — Староста!

Жестом поманил Славку к себе.

Аверин резво выбрался из-за парты, поспешил к преподавателю.

— Сотри всё с доски, — сказал ему Феликс. — Напиши вот это.

Слава рванул к доске выполнять распоряжение Попеленского.

Виктор Феликсович посмотрел на студентов.

— Не думайте, что вам не придётся работать, — сказал он. — Задача у вас та же: десять заданий до конца второго урока. А вот времени осталось не так много. Вы сами в этом виноваты: почти полчаса смотрели на доску и не могли догадаться, что произошла ошибка. Так что действуйте. На вашем месте я бы не вертел головой, а начинал решать задачи.

Он поправил очки и всё же достал папиросу.

— Виктор Феликсович, так я могу идти?

Феликс посмотрел на меня с удивлением — будто только сейчас впервые заметил.

— Студент…

— Усик.

— Усик, вы считаете себя особенным? — спросил Попеленский. — Думаете, что вам не нужно выполнять работу?

Он указал рукой на доску.

— Так я решил. Те, прошлые.

— Решили все десять задач для второго курса?

— Да.

Феликс ухмыльнулся, взял со стола мою работу.

— Считаете себя очень умным, студент?

Он водил папиросой по странице, шевелил губами.

И вдруг победно хмыкнул. Поднял на меня торжествующий взгляд.

— Спешу разочаровать вас, студент Усик, — сказал он. — Первое задание решено неверно. Вижу, что и при решении второго вы пошли неправильным путём. Остальное и проверять не буду. Пока вы не доросли до уровня второкурсников, студент. Посмотрим, сумеете ли совладать с задачками из школьного курса.