– Вы можете свою мысль выразить короче?

– Заговор.

Начальник Куйбышевского управления НКВД старший майор государственной безопасности Бочаров один в подземном коридоре. В коридоре власти. Над ним – сто тридцать метров монолитной скалы. Тут, в подковообразной излучине Волги, в Жигулях, будет столица Европы. Только вопрос: кто в этой столице будет править? Сталин-Гуталин сам для себя могилу роет. Гуталин скоро истребит свою партию и останется один. Кандидатов в правители после Сталина-Гуталина трое: Ежов, Фриновский, Берман. Триумвират. И он – Бочаров. Трое в Москве возьмут власть и общее руководство, но системы связи в недостроенном подземном городе контролирует Бочаров.

Они там в Москве теоретики, а он со всего ГУЛАГа собрал экспертов по правительственной связи. И подсказали эксперты: не может один вождь две столицы без присмотра оставить. Стягивает Сталин линии связи к Жигулям, значит, должен заказать какой-то предохранительный механизм, которым эти системы отпираются и запираются.

Показал Бочаров экспертам тоннели жигулевские, набитые аппаратурой связи, посмотрели эксперты и указали: вот то самое место в броневой плите. Сюда Сталин будет вставлять электротехнический прибор, который по сложности не уступает лучшим шифровальным машинам, а по форме будет напоминать большую книгу. Вот щель в броневой плите – вставил в нее этот самый агрегат, и все системы связи страны под его контролем. Вытащил – и никто, кроме него, подземным городом в Жигулях для управления страной воспользоваться не сможет.

Осталось только Бочарову сообразить, кому и где Гуталин эту самую штуку заказал… Конечно, не у нас в стране такая штука заказана. Есть у Гуталина доверенные люди: Поскребышев – секретарь, Власик – начальник охраны. Но их Гуталин из страны не выпускал и никогда не выпустит. Заказать в другой стране такую штуку может только один человек – Холованов.

Осталось за Холовановым последить. Нелегко это. Холованов то нырнет, то вынырнет. То возле Гуталина крутится, то пропадает бесследно. Но есть у Холованова слабость. На девок слаб товарищ Холованов. Зело слаб. Девки знают, когда и где он появляется.

Много золотых самородков отдал старший майор государственной безопасности Бочаров за распутывание амурных историй Холованова. Много старший майор государственной безопасности отдал бриллиантов. И не зря. Донесли девки: как, где, когда. Из малых кусочков сложил Бочаров мозаику. Все в нашей жизни в упорство упирается. Все нам доступно. Если упорство проявить. Проявил старший майор государственной безопасности Бочаров упорство, которого сам в себе не предполагал. Днями, ночами аресты, допросы, партийные конференции, еще начальников ублажать надо, и снова допросы, расстрелы и партийные собрания, а Бочаров каждую минуточку урезает для главного дела: из кусочков, из обломков, из осколочков картину поездок Холованова складывает.

Не все Бочарову выяснить удалось, но многое.

Раскалило солнце граниты Ивановской площади так, что подковы на сапогах охранников плавятся. С трофейных бонапартовых пушек того гляди капли бронзовые капать будут. Разморило охрану. Взопрели часовые. Штыки мягкими кажутся.

Нет от жары спасения. Просочилась липкая жара и в сталинский кабинет.

– Если я правильно понял, товарищ Стрелецкая, во всем руководстве НКВД есть только один человек, с которым Ежов официально встречается, а неофициально – нет.

– Именно так, товарищ Сталин. Это Бочаров.

– А что если теперь проверить связи Бочарова и выяснить, не избегает ли Бочаров неофициальных контактов с кем-либо еще из высшего руководства НКВД, помимо Ежова?

– Товарищ Сталин, я это проверила.

– Вот как?

– Начальник Куйбышевского управления НКВД старший майор государственной безопасности Бочаров, кроме Ежова, в неофициальной обстановке никогда не встречался с заместителем Наркома НКВД Фриновским и Наркомом связи Берманом. Он их просто избегает, как и они его.

– Занятно.

Не спит подземный город в Жигулях. Вагонетки скрежещут на поворотах. Скрипит электровоз тормозами. Где-то сваи вбивают, и по километрам подземных тоннелей грохот отдается. Где-то вгрызается в скалы Метрострой, где-то откалывают зэки тысячи тонн рыжих дробленых камней, где-то ревут вентиляторы, вытягивая непроглядную пыль из забоев. А в тоннеле К-66 уже тихо, уже светло, уже воздух чист и свеж. Уже идет монтаж. Уже установлены бесконечным рядом серые шкафы, уже провешены связки разноцветных проводов многокилометровой протяженности, каждый толщиной со сноп, который бронзовая колхозница на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке торжественно и решительно вознесла над своей металлической головой.

Тоннель К-66 – пять километров. Все пять аппаратурой забиты гудящей, поющей, стрекочущей.

Сотни инженеров-зэков, словно жрецы подземного храма, совершают таинство единения миллионов фрагментов в единую Систему.

Когда работа будет завершена, останется только в щель броневой плиты вставить «Контроль-блок»…

Скорее бы монтаж оборудования в Жигулях завершался. Скорее бы.

Брызжет электросварка, тянут монтажники кабели.

Обещали монтажники к празднику. К седьмому ноября.

– Товарищ Холованов, если наша Жар-птица смогла просто вычислить факт существования «Контроль-блока», его назначение, примерный вид и вес и даже фирму-изготовителя, то вполне возможно, что и товарищи в НКВД это смогли вычислить. Им это сделать легче. Это под их руководством рубят тоннели в жигулевских скалах, это под их контролем к Жигулям тянут линии связи, это они следят за монтажом оборудования и аппаратуры. Им совсем легко додуматься, что я не все отдал в их руки, а предусмотрел предохранительный механизм. Если они об этом подумают, то и до всего остального додуматься можно. Я как Геракл чищу авгиевы конюшни в полной уверенности, что никто мне не помешает. На Жигули я пока не обращал много внимания – подземный город только строится, и ключ от его узлов и систем связи у меня. Но выясняется, что строительство первой очереди будет завершено досрочно, а ключ к его узлам и системам связи может оказаться в руках НКВД. Что вы предлагаете делать, товарищ Холованов?

– Немедленно арестовать Ежова, Фриновского, Бермана, Бочарова.

– Нет, товарищ Холованов. Этого мы делать не можем. Не можем просто потому, что у них больше сил. Все важнейшие объекты в стране, начиная с Кремля, под охраной НКВД, то есть под контролем Ежова. Наркомат связи под контролем Бермана. Пограничные войска под контролем Фриновского. Подземный город в Жигулях строится руками заключенных, то есть под контролем НКВД. Если товарищи из НКВД украли и «Контроль-блок», то выходить в открытую драку против них – это то же, что выходить одному против Чингисхана со всей его ордой.

– Что же делать, товарищ Сталин?

– Есть другие пути. Товарищ Стрелецкая, кто в системе НКВД главный враг Ежова?

– Товарищ Сталин, главный враг Ежова – это старый чекист, правда, сейчас он формально чекистом не является. В последние семь лет с 1 ноября 1931 года он на руководящей партийной работе…

– Берия!

– Так точно, первый секретарь ЦК компартии Грузии Лаврентий Павлович Берия.

Поднял Сталин телефон:

– Дайте Ежова. Товарищ Ежов, в составе Советского Союза одиннадцать республик. В девяти республиках мы с вами руководителей разоблачили и расстреляли. Осталось двое: товарищ Хрущев на Украине, это очень хороший товарищ, и Берия в Грузии. Мы тут с товарищами посоветовались, но решения окончательного принять не можем: расстрелять Берия или нет? Что вы думаете по этому поводу?

– Расстрелять, – не разбазаривая драгоценных мгновений на размышления, ответила трубка.

– А почему, товарищ Ежов? У вас есть на товарища Берия материал?

– У меня на всех есть материал.