Лизаэр старался поддержать боевой дух солдат и каждый вечер выходил к походным кострам.

— Варвары — союзники Аритона. Помните об этом, — говорил он солдатам. — Мы обязательно должны достичь Верпонта еще до начала осенних штормов. Иначе нам останется признать, что все жертвы были напрасными и ваши товарищи погибли зря. Ваш страх и нерешительность только подхлестнут Повелителя Теней к новым злодеяниям.

Пламенные речи Лизаэра воодушевляли солдат, но лишь ненадолго. Следом за ушедшим принцем возвращались горечь потерь, досада, страх перед будущим. Какое там «до начала осенних штормов», если даже сюда армия дотащилась с опозданием на целый месяц!

Природа наконец-то распростилась с летом. Изнуряющую жару сменили дожди и ветры. Дождь наступал на армию сплошной стеной, не давая передышки. Заливая низины, с гор неслись мутные, пенистые потоки. Овраги мгновенно превратились в бурлящие озера, из которых торчали острые зубцы серых скал. Ручейки стали неистовыми горными реками, способными опрокинуть и разбить в щепки любую повозку. Пришлось спешно разгружать обоз, перебрасывать через потоки веревки и уже по ним переправлять провиант, шатры и остальное имущество. Затем повозки крепко связали между собой, сделав из них подобие наплавных мостов. Таких переправ было несколько, и каждая отняла не один день. Ржавело оружие, ржавели доспехи. Но еще страшнее была невидимая ржавчина, разъедавшая души солдат.

Потом дожди прекратились и начались холода. Тяжелее всего солдаты переносили ночевки. Редко кому удавалось надолго заснуть под промерзлыми складками походных одеял. Чтобы не окоченеть, караульным велели постоянно двигаться, но и это не спасало их от дрожи. А над головой, далекие и равнодушные к людским горестям, перемигивались серебристо-голубые звезды. Ветры, дувшие со Скайшельских гор, недвусмысленно напоминали о скором времени зимних штормов.

— Уж лучше слушать волчий вой, чем эти завывания, — раздраженно бросил Диган, когда в их шатре снова задуло все лампы. — Больше всего меня бесит, что мы едва одолели половину пути до Перлорна!

Принц молчал. Он помнил слова Пескиля: дальше будет еще хуже.

Наутро армия подошла к ущелью, именуемому Вальгапским. Дорожные колеи превратились в едва заметные борозды. По обе стороны от дороги тянулись узкие полоски каменистой равнины с редкими низкорослыми деревьями. Дальше начинались крутые уступы скал с расселинами, густо забитыми каменными осколками и обломками деревьев, в основном горных елей, принесенных сюда оползнями. Почерневшая хвоя и посеревшие куски стволов говорили о том, что лежат они здесь уже достаточно давно.

Пескиль следил за парящими в небе ястребами, попутно оглядывая рваные зубцы скал. Черные точки были не чем иным, как входами в пещеры. Помимо них скалы изобиловали естественными парапетами, весьма удобными для засады.

— Не желаете ли выгнать скотину на убой? — спросил он у принца.

Лизаэр вопросительно вскинул брови.

— Я спросил, не хотите ли вы избавиться от напыщенных гарнизонных дурней? — пояснил Пескиль, презрительно сморщив нос, и сухо рассмеялся. — Пошлите их обследовать ущелье. Пусть там поползают в своих заметных мундирах.

Лизаэр отвел глаза. Его лошади, как всегда, не стоялось на одном месте, и она била копытами по камням.

— Сколько я ни убеждал их в том, что надо сменить мундиры, — никакого результата. Но я не могу сознательно губить людей, пользуясь их глупостью и упрямством. Авенорские части, опытные солдаты из личного отряда Харадена и ваши бойцы — это костяк нашей армии. Нужно, чтобы все, кто хорошо знаком с уловками варваров, взяли на себя ответственность за проход армии через Вальгапский перевал.

— Почему бы вам тогда не вручить свою жизнь заботам Джирета Рыжебородого? — поинтересовался Пескиль и сплюнул.

Порыв ветра трепал шнуровку его исцарапанных кольчужных нарукавников.

— Моя жизнь вручена вашим заботам, господин Пескиль. — Лизаэр выпрямился. Пропустив мимо ушей мрачную шутку Пескиля, он ледяным властным тоном добавил: — Если Джирет Рыжебородый опять готовит ловушки, чтобы погубить наших людей, ваша прямейшая обязанность — предотвратить новые смерти. Повторяю: я отвечаю за каждого солдата, отправившегося со мной в поход. И по перевалу я буду двигаться в составе самого слабого из наших звеньев: я поеду вместе с отрядами из Нармса.

Итарранец несколько раз громко выругался. Эхо услужливо вернуло ему все слова, разнеся их по окрестным скалам. Командир сердито глядел себе под ноги, вынужденный признать, что принц отнюдь не трус и не дурак. Настоящий полководец так и поступает. Лизаэр не отдал ему непосредственного приказа; скорее это выглядело как настоятельная просьба, но все внутри Пескиля напряглось. Вальгапский перевал — лучшего места варварам не сыскать: где «пружинку» устроят, где оползень. А уж на скалах они безраздельные хозяева. Даже последний гарнизонный дурак понимает: сунешься туда — найдешь верную смерть.

Пескиль раздраженно поворотил мерина и помчался к своим головорезам.

Армия остановилась на подступах к Вальгапскому ущелью. Отряды выстроили почти впритык, солдат в шеренгах поставили плечом к плечу. Было объявлено, что дальше никто не ступит ни шагу до тех пор, пока люди Пескиля не прочешут Вальгапские высоты с обеих сторон. На это опасное дело командир отправил два отряда по двести человек в каждом. Решено было устроить веерное прочесывание. Отряды разбились на группы. Каждая группа высылала вперед троих бойцов. Остальные шестеро или двенадцать двигались поодаль и всегда могли помочь товарищам, если те напорются на варваров или попадут в ловушку.

Подъем по скайшельским уступам был делом нелегким, и не только из-за их крутизны. Склоны покрывал черный глинистый сланец. Стоило на него наступить, как он тут же трескался и катился вниз, увлекая за собой другие обломки. Они скользили почти бесшумно, даже столкновение с травой и кустами вызывало лишь легкий шелест. Но настороженные бойцы оборачивались, сжимая оружие. Они привыкли не доверять звукам; любая мелочь, оставленная без внимания, могла стоить жизни. Утратившие бдительность, как правило, гибли первыми.

К полудню стало тепло и даже жарко. Солнце отражалось в тысячах черных сланцевых зеркал, переливалось в ручьях, сверкало из грязных луж. Свет стал еще одним противником людей Пескиля, но в отличие от варваров командир и не думал таиться. Наемники щурились и до боли напрягали глаза, чтобы не ошибиться, разгадывая узор теней. Тени от горных елей особого интереса не представляли, зато густые тени от скал требовали пристального внимания. Возможно, кто-то неподвижно лежал там в засаде. Бойцы, выбранные Пескилем, знали особенности охоты в лесу и в горах. Но в обоих случаях действовало железное правило: не выделяться. Достаточно хотя бы ненадолго встать во весь рост — и ты превратишься в удобную мишень для варварских лучников. Поэтому передвигались ползком, раня ладони и колени об острые кромки сланца. Немногим лучше были низкие заросли дрока: острые стебли то и дело впивались в кожу.

От нескончаемого ползанья сводило плечи и спины. Если бы не варвары, можно было бы залюбоваться дикой красотой этих гор. Однако люди Пескиля меньше всего думали о красотах. Они сосредоточенно осматривали пещеру за пещерой, заглядывали под каждый крупный камень. Опасными были и те места, где скалы почти смыкались над дорогой: варвары почти всегда ставили там свои ловушки. Что позволяло наемникам выдерживать час за часом? Верность приказу? Воля, собранная в кулак? Многолетняя ненависть к варварам? Об этом тоже им некогда было думать.

Любой дозорный не сомневался, что варвары затаились где-то поблизости и выжидают, готовые убивать. Вальгапское ущелье было идеальным местом для внезапных нападений; к тому же эти исчадия Ситэра знали здесь каждую впадину.

Мучительно тянулось время. Потея от напряжения и беспокойства, Пескиль дожидался вестей… В донесениях появившихся гонцов повторялись два слова: «нигде» и «никого». Пещеры, впадины, камни — все оказалось безлюдным.