— Ваше высочество, я умоляю вас о прощении, — прошептал Джирет. Его дрожащие пальцы теребили обрывки шерстяных нарукавников. — Даркарон мне свидетель: я старался до конца выполнить ваш приказ.

Аритон Фаленский разминал саднящие запястья. Услышав слова Джирета, он медленно, очень медленно повернулся, словно его кости были стеклянными и в любую секунду могли треснуть, а сам он — распасться на кусочки от излишне сильного вздоха. Глаза Аритона оставались закрытыми. Кровь из нанесенной Джиретом раны продолжала капать, пачкая светлый пол каюты. Потом принц запустил пальцы во влажные рыжие кудри своего кайдена, осмелившегося поднять на него меч и потребовать довести задуманное до конца.

— Джирет, — прошептал он.

Слезы высохли, оставив серые потеки на лице. Ветер, дувший сзади, трепал его черные волосы.

— Прошу тебя, встань. Мы с тобой как братья, и мне нечего от тебя таить. Какая гордость, какое достоинство? В моей душе нет ни единого уголка, который не был бы испоганен проклятием Деш-Тира.

Сострадание в его голосе сменилось неподдельной горечью.

— Тебе страшно вспоминать о том, что мы оставили после себя в верпонтской гавани? Мне тоже. Но имей мужество заглянуть правде в лицо. Наш замысел удался. Теперь армия Лизаэра уже никуда не поплывет.

Над парапетами верпонтской крепости дул морозный ветер, разгоняя дымовую завесу. Светило яркое, но нежаркое солнце. Лизаэр Илессидский глядел на гавань. Его разум по-прежнему отказывался поверить в случившееся. Все труды, все усилия нескольких лет были в считаные часы уничтожены изощренной хитростью его смертельного врага. Когда пожар отшумел, в залив вышли баркасы, пытаясь в первую очередь снять с обломков и вытащить из воды уцелевших матросов.

Уставшие гребцы лавировали между гигантских головешек, все еще разбрасывавших пепел и искры. Особую опасность представляли полузатонувшие остатки переборок и мачт, которые легко могли пропороть днище лодки. Соленая вода разъедала руки. Редко кто из спасенных оказывался в полном сознании. Еще меньше было тех, кто отделался легкими царапинами или просто окоченел от нахождения в холодной воде. В основном приходилось вытаскивать обожженных. Одни из них потеряли сознание, другие кричали от невыносимой боли. Некоторые были настолько ослаблены, что умирали на пути к берегу.

От этих криков кровь стыла в жилах Лизаэра. Еще более гнетущим было сознание того, что ведь это он своими рукотворными молниями зажег плавучую свалку, погубив корабли и матросов. Глаза принца воспалились от соленого ветра и пепла, но он даже не пытался вытереть их платком. Как ни хотелось ему броситься в какой-нибудь укромный угол и замереть наедине со своим горем, он упрямо оставался на парапете.

Лизаэр чувствовал себя одураченным.

Он допустил непростительный промах, стоивший ему флота. Холодная ярость начала овладевать принцем. Где же его мудрость правителя? Где расчет и предусмотрительность полководца? Как он с самого начала не догадался, что скопище бригантин — уловка Повелителя Теней? Почему не внял голосу разума? Разве он забыл, что мериорская верфь появилась в начале весны? Никакая магия не сумела бы помочь обыкновенным ремесленникам за несколько месяцев построить столько кораблей!

Одно дело — капитаны этих несчастных судов. Они никогда не видели уловок Аритона. Им было простительно принять иллюзию за реальность и всполошиться. Но он? Он то с самого начала должен был распознать этот трюк и предупредить остальных.

Разве он забыл, как восемь лет назад на трущобной улочке в Итарре Аритон для развлечения малолетних оборванцев мастерски создал из теней парусные кораблики? Они были способны даже плыть и плыли по грязной сточной канаве. Еще тогда Лизаэра поразило, что иллюзорные корабли точь-в-точь напоминали настоящие, отличаясь от них лишь размерами. В те минуты любовь Аритона к детям показалась ему искренней. Прошли считаные недели, и на берегах Талькворина Илессид убедился в обратном: этот человек ради своих злодейских замыслов не щадит ни взрослых, ни детей. Надо отдать ему должное — он мастерски умеет усыплять подозрения и завоевывать доверие к себе.

В гавани Верпонта Аритон повторил фокус с корабликами, только теперь он усложнил свой трюк и заставил платить за представление. Плата осталась все той же — человеческие жизни.

Лизаэр позволил ветру трепать ему волосы и усилием воли подавил близкие слезы. Нет, он не станет рыдать от отчаяния. Отчаяния не было — только стыд, и на какое-то время это чувство целиком завладело принцем. С какой же точностью противник предугадал его действия! Потом стыд уступил место бессильному гневу. Только сейчас Владыка Света по-настоящему понял природу гнева, охватывавшего его отца после каждого нападения пиратов на Амрот. Он ненавидел свой дар рукотворных молний, которые услужливо помогли исполнению коварного замысла Повелителя Теней.

Должно быть, теперь Аритон смеется и торжествует, представляя его отчаяние и позор. Лизаэр ударил кулаком по холодному камню парапета, потом еще и еще… пока не содрал кожу на пальцах.

Он не сразу заметил поднявшегося на парапет Дигана. Главнокомандующий был бледен, но не подавлен.

— Если ты упорно не желаешь спускаться вниз, хотя бы позволь слуге одеть тебя потеплее.

Лизаэра затрясло. Он сдержал дурацкий смех, едва не вырвавшийся у него из горла. На нем и в самом деле не было никакой одежды, если не считать полотняной рубашки, которую он, вскочив с кровати, впопыхах натянул на себя. Ветер хлестал ее полами по голым ягодицам принца. Вряд ли сейчас кто-нибудь поднимал голову к парапету, а если бы поднял… Ну и зрелище: полуголый принц Илессидский.

— Не волнуйся, я оденусь.

Голос его звучал тихо и откуда-то издалека, заглушаемый звоном колоколов в гавани. Лизаэр оглядел себя и передернул плечами. Полководец так себя не ведет, он не забывает о своей армии, о солдатах, переживших страшное потрясение. В данном случае — о матросах нанятых кораблей. Каким бы ни было его душевное состояние, он должен сейчас позаботиться о них. Эти люди не виноваты в его личных ошибках и недооценке врага. Они нуждаются в поддержке, и он должен быть рядом с ними.

Лизаэр надел свои самые лучшие одежды из голубого бархата, расшитого золотом. Он не забыл о фамильных сапфирах, выбрав наиболее впечатляющие. После этого он отправился на причал, куда прибывали лодки с ранеными. Дорогие одежды быстро запачкались: принц не был простым наблюдателем, наравне с простыми матросами он вязал канаты к причальным тумбам и помогал выносить жертв пожара. Считая себя главным виновником трагедии, принц не жалел сил и брался за самые трудные и неблагодарные дела. Его лишь раздражал восторженный шепот горожан за спиной, считавших, будто рукотворные молнии Лизаэра спасли Верпонт от разрушения.

Слыша, как Принца Запада называют героем, отразившим нападение Повелителя Теней, уцелевшие капитаны и матросы сердито плевались, проклиная его дар света. У них было основание проклинать Лизаэра, однако и они несколько смягчались, видя, что он не чурается простой и тяжелой работы, а его роскошная одежда давно утратила парадный вид. Многие бросали ему в лицо гневные обвинения. Лизаэр выслушивал их с несокрушимым спокойствием.

— Думаете, вы первые, кто пострадал от коварных уловок Фаленита? — спрашивал он. — Или я никогда не говорил вам, что его магия теней смертельно опасна? Если одно короткое столкновение с ним повергло вас в дрожь и вы уже готовы бежать, бегите без промедления и радуйтесь, что уцелели. В моих рядах нет места малодушным.

Несколько раз Лизаэр уходил с берега, но не ради отдыха. Он приказал отрядам наемников, взяв ищеек, прочесать всю местность к югу от Верпонта и попытаться найти какие-либо следы подручных Аритона, пригнавших в гавань «зажигательную флотилию».

Отдав распоряжения и выслушав донесения, принц возвращался на берег и вновь наклонялся к раненым, жаждавшим отмщения.