В коридоре зазвучали шаги — появились Роджер Эллетсон и другой свояк Моргана, Генри Арчбольд, который сейчас занимал должность полковника ямайской милиции. Широкое лицо Арчбольда загорело почти дочерна.
— Клянусь ногтем святого Петра, Генри, — заметил он, — у тебя такой вид, словно ты позавтракал фламандской шляпой, вымоченной в уксусе. Надеюсь, ничего не случилось?
Морган медленно повернулся, и серебряные пуговицы на длинном сюртуке винного цвета, который он надел для этого случая, блеснули, словно кошачьи глаза.
— Да. Есть плохие новости. Я получил их прошлой ночью. — Эллетсон и Биндлосс вопросительно взглянули на него. — Вы услышите их на заседании. Пойдем, нам уже пора.
В зале совета, под портретом его королевского величества Карла II, сидел сэр Томас Модифорд в том самом кресле, которое когда-то занимал алькальд Порто-Бельо.
Солнечные лучи, проникая сквозь узкие окна, изначально задуманные как бойницы для лучников и стрелков, чертили на полу сверкающие золотые полосы.
Сэр Томас сегодня немного нервничал, потому что он собрал совет впервые за много лет. Губернатор ни за что бы не стал созывать совет и предоставил ему бездействовать сколь угодно долго, но ему нужна была поддержка для осуществления серьезного мероприятия, затеянного им и Морганом.
Теребя тяжелую золотую цепь, свисающую с его тощей груди, сэр Томас Модифорд пришел к выводу, что, когда придется голосовать, беспокоиться ему будет не о чем.
Кроме поддержки со стороны Генри Моргана, он в любом случае мог рассчитывать на своих брата и сына; потом еще оставались братья Биндлоссы, Арчбольд, Брэдли и Эллетсон — очевидное большинство членов совета.
Значит, расклад получается такой. Следует ожидать неприятностей от некоторых представителей из колоний и округов Сент-Анны, Сент-Джеймса и Сент-Мэри, расположенных на северном побережье острова, и, конечно, от купцов острова, которых представлял в совете Томас Фуллер. Они несомненно будут вопить против дальнейшего снабжения эскадры — близорукие тупицы, которые ничего не видят дальше собственного носа.
— Джентльмены, я объявляю это заседание совета открытым.
Сэр Томас механически улыбнулся и предупредил секретаря:
— Не забудьте тщательно записывать все, что я скажу, а ты, друг Кот, — он кивнул французу, который держал перед собой тяжелый портфель из голубой кожи, отделанный серебром, — не пропусти ни слова из речи адмирала.
Только полный тупица не заметил бы, какая напряженная атмосфера царит в зале заседаний. Ни одного смешка или шутки. Члены совета кланялись его превосходительству и рассаживались.
Морган первым показал пример, расстегнув сюртук и ослабив пояс на мешковатых желтых штанах.
— Лучше сразу приготовиться к долгому разговору, парни; мне кажется, мы здесь надолго застрянем.
Его превосходительство не тратил время на предисловия:
— Офицеры, джентльмены и друзья колонисты, мы стоим перед лицом такой огромной опасности, что я не чувствую себя облеченным достаточной властью, чтобы действовать без вашего совета и помощи.
Мистер Бэбсон из поселения Сент-Мэри выпятил губы.
— Это верно, и тем более жаль, что вы не созвали нас раньше.
Сэр Томас не обратил внимания на это замечание.
— Несмотря на слухи о близком мире с Испанией, мы все понимаем, что это будет за мир, — он холодным взглядом обвел всех сидящих за заваленным бумагами столом, отметил все скрытые и даже явные усмешки, — испанцы никогда не переставали захватывать наши суда и людей и по-прежнему не дают нам свободно плавать в этих водах.
В соответствии с их законами никто из нас не имеет права сидеть здесь и мы все просто преступники, которые нарушают границы владений его католического величества. Мы все славно поработали, дабы создать эту колонию, и позвольте мне заметить, что получается у нас неплохо.
Раздалось несколько криков: «Верно! Верно!»
Умело ведя свою речь, Модифорд, за которым пристально следил Морган, продолжил:
— Да, мы строим, друзья, но мы строим свою жизнь с петлей на шее, которая будет угрожать нам до тех пор, пока испанцы не будут вынуждены признать законность наших претензий на Ямайку и наше право свободно торговать в Северном море!
Как это часто бывало раньше, Морган немного позавидовал ораторскому мастерству Модифорда; если не сейчас, то уже очень скоро враждебный настрой купцов и плантаторов постепенно исчезнет.
Сэр Томас встал и озабоченно прошелся туда и обратно.
— Я получил плохие новости, джентльмены, новости, которые угрожают нашим надеждам и сводят на нет наши жертвы, а также жертвы тех благородных людей, которые отдали свою жизнь за то, чтобы наш флаг свободно развевался над этой благословенной землей.
Губернатор снова занял свое место и так резко наклонился вперед, что длинные локоны его парика мотнулись вместе с ним.
— К чему ты клонишь, Том? — первым заговорил полковник Брэдли. — Неужели испанские ублюдки снова подняли голову? В этом дело, а, Гарри?
Морган кивнул и снова взглянул на желтое лицо Модифорда, в профиль напоминавшее ястреба. Скоро настанет его очередь говорить.
— Сказать, что наши враги «подняли голову», будет слишком мягко.
— Да! Это верно, — заметил член совета из форта Сент-Джеймс.
— В пятый раз испанцы, заметьте, господа, в пятый, теперь уже под предводительством португальского выскочки по имени Мануэль Риверо Пардал, грабят северное побережье острова. В Кайманосе он высадился на берег, перебил всех местных жителей, сжег около двадцати домов и хижин и уничтожил весь скот и лошадей, которые попались ему на глаза.
Толстенький мистер Бэбсон фыркнул:
— Не горячитесь, ваше превосходительство. Мне кажется, что доны поступают с нами так же, как и мы с ними. По закону, разве мы действуем правильно?
Модифорд слегка помедлил с ответом.
— Испанцы нарушили договор тысяча шестьсот шестьдесят пятого года. Между прочим, мистер Бэбсон, может, вам не нравится климат на Ямайке и вы предпочли 6ы вернуться в ваш ветхий домик в Портсмуте? К сожалению, у вас нет выбора. Вы находитесь здесь и не можете уехать, а если не хотите слушать, то…
Модифорд не договорил, потому что дверь отворилась так своевременно, что скорее всего это было пoдгoтoвлeно заранее. В комнату ввалился тощий бродяга с красными обрубленными ушами и выдранными ноздрями.
Ему дали слово, и он с готовностью начал:
— Это случилось четырнадцатого июля, ваше превосходительство. Я работал на плантации, когда заметил дым над Кайманосом, и подумал, что у кого-то из соседей дом горит, поэтому побежал в деревню, где меня и схватили.
Простыми и поэтому берущими за душу словами крестьянин обрисовал совету ужасающие картины зверств, творимых людьми Пардала, картины пожаров, пожирающих английские дома, и своего собственного увечья. Ему удалось сбежать только потому, что его стража основательно напилась.
— …и это не в первый раз, ваша честь, — утверждал он. — Мы на северном побережье всегда трясемся от страха, когда завидим паруса. Да во всем Сент-Джеймсе нет ни одной плантации, которая за последние два года не потеряла бы людей, скот и лодки. Пожалуйста, ваша честь, я… мы не можем так больше жить.
Морган зашевелился в своем кресле.
— Захватчики прибыли с Кубы, ты сказал?
— Да, так и было.
— Тебе удалось подслушать, о чем они говорили?
Перебирая в руках шляпу из пальмовых листьев скрюченными пальцами, крестьянин перевел глаза на враждебные лица на дальнем конце стола.
— Ну, ваша честь, когда я лежал, истекая кровью, в испанском лагере, то случайно услышал, как один из них сказал другому, что в Сантьяго собирается большая флотилия. Он клялся, что эта атака будет выглядеть просто детской забавой по сравнению с тем, что они совершат в свой следующий набег на Ямайку.
Биндлосс быстро спросил:
— Эти дьяволы все прибыли с Кубы?
— Нет, сэр. Некоторые были с Тьерра Фирме. — Очевидец обвел всех собравшихся глубоко запавшими глазами. — Похоже, что сейчас испанские губернаторы объединились и горят желанием рассчитаться за то, что им сделал его честь адмирал Морган. Я подслушал, о чем говорили офицеры: они ожидают большой флот из Испании. Если это правда, то да поможет нам Господь!