Я не заметила, как задремала. Разбудил меня звонок телефона.

— Милена, ты, где ходишь? — раздался в динамик возмущенный расстроенный голос мамы. — Ваньку из садика полчаса назад забрать надо было! Мне воспитательница звонит…

— Мама, я уже бегу. Извини, уснула. — я на ходу надела мастерку, захлопнула дверь и выбежала из квартиры. Я решила проскочить через детскую площадку, чтобы не обходить двор, но увидев на скамейке парней, замерла. Отступать уже было поздно, но и двигаться вперед я желания не испытывала. Несколько пар глаз смотрели прямо на меня.

— Привет! — крикнул один из них.

— Красавица, пиво будешь? — протянул полупустую бутылку другой.

— Сигаретой угостить?

— Подойди, мелкая! — делать вид, что это не ком не обращаются, было сложно. Не поворачивая головы в их сторону я двигалась быстрым шагом вперед.

— Ты че такая дерзкая? — окликнул меня Рябой. Этого гада у нас во дворе все знали. По спине прошелся холодок. — А ну посмотри сюда!

Впереди стояли те самые кавказцы. Чем они занимались, никто не знал. Но возле их подъезда вечно стояли дорогущие автомобили. Их ненавидели, ругали за глаза, оскорбляли, обещали устроить судный день. Но во всем этом проскальзывал страх перед ними, а еще, наверное, зависть. Они уже заметили, что меня дергают местные. Кавказцы стояли и наблюдали за разворачивавшейся картиной.

Один из тех, кто наводил на меня панический ужас, поднялся со скамейки и преградил дорогу. Рябой подошел очень близко, запах пивного амбре ударил в лицо. Я сделала шаг назад. Он двигался на меня, а я от него. Резко выкинув руку вперед, Рябой схватил меня за руку и прижал к себе. Все с интересом наблюдали за нами, но никто не собирался вступаться. Я уже поняла, что Ваню у меня сегодня забрать не получится…

— Ты че такая дерзкая? — повторив фразу, ухмыльнулся Рябой. У него отсутствовало несколько передних зубов, поэтому улыбка выглядела устрашающей. — Мы к кому обращались? Тебе что, западло было с нами пообщаться?

— Я спешу, — в горле пересохло, голос звучал неестественно.

— Будешь моей девушкой! — поставили он меня перед фактом. На их языке это означало, что я должна с ним спать, а как надоем буду принадлежать всем. Он среди всей этой шантрапы, был самым отпетым отморозком. Его боялись все местные ребята.

— Нет, — едва слышно отказала я. Было страшно, так страшно, что все внутри дрожало, но я не могла на это согласиться. Отказала ему при всех и его рыжее лицо перекосилось от злобы.

— Что ты сказала?! — его рука опустилась резко на шею. Недопитая бутылка с пивом упала на песок, содержимое вылилось. Меня только за это сейчас задушат. Из глаз брызнули слезы, воздуха перестало хватать. Я пытались тонкими пальцами оторвать его руку от шеи, но он только сильнее сжимал свои пальцы.

— Отпусти, мне больно! — в панике попыталась закричать я, но получилось только прохрипеть.

— Будет еще больнее, тварь! — свободной рукой он схватил меня за волосы, сильно сжал их в кулаке. От боли, я закусила губу и заплакала сильнее. Я пыталась хватать воздух ртом, но у меня ничего не выходило. Перед глазами стали расползаться темные круги. Носочками, едва касаясь земли, тянулась за волосами, которые он пытался вырвать с кожей.

— Руки от нее убери, — прозвучал приказ из-за спины Рябого. Этот голос был мне незнаком. Точно не из местных, но и кавказского акцента я не расслышала. Рука на шее ослабла, я принялась жадно хватать ртом воздух, при этом пыталась отодрать чужие пальцы от себя.

— А ты кто такой? — не отпуская меня, повернулся Рябой к парню, который стоял за его спиной.

— Артур я, Бессонов. Тебе мое имя о чем-нибудь говорит?

— Нет.

— Ну, это пока. Отпусти девочку и мы пообщаемся с тобой, раз ты такой смелый. — я слышала только голос, видела край кожаной куртки и широкие плечи. Голос казался приятным. Может потому что этот парень пришел мне на помощь?

Меня грубо оттолкнули. Я упала, но успела подставить руки, поэтому джинсы не запачкала. Зато ладони утонули в грязной жиже. Надеюсь, это была просто лужа… Нюхать и проверять не стала.

Поднявшись, я посмотрела на моего спасителя. Молодой. Красивый. Одет стильно. Я таких раньше не встречала… Хотя, может просто его не замечала. Парень разглядывал меня, потом кивнул, чтобы я ушла. Наверное, подло было сбегать, но я ничем не могла ему помочь, а брата нужно было забирать.

Я сбежала. Всю дорогу, что шла до детского сада, останавливалась возле влажной травы и протирала руки, но все равно чувствовала себя грязной. Руки можно отмыть, а вот воспоминания нет.

Возвращаться я боялась. Со мной теперь еще и Ванька. Пришлось идти домой окольными путями, через горы мусора, по заросшему травой пустырю. Тут даже не было тропинки, я приминала бурьян, чтобы брат мой пройти. Ванька капризничал и плакал. Я была вся мокрая.

— Подожди, сейчас дойдем до дома, я тебя искупаю и переодену. — мне самой хотелось рыдать, но ради него старалась держаться.

Передвигаясь под самой стеной дома, мы добрались до подъезда, отсюда хорошо было видно детскую площадку. Я не знаю, что произошло за это время, но то, что я увидела, меня напугало. Мой спаситель стоял в центе, его руки были перепачканы кровью. Рябой поломанной куклой лежал в луже… багровой луже. Рядом с ним валялось еще несколько местных ребят. «Кавказцы» стояли полукругом за спиной спасителя. Он поднял на меня взгляд. Я испуганно скрылась в подъезде, утянув с собой брата.

— Выходи, — бросил Бессонов, остановившись возле незнакомого дома. Моргнув несколько раз, я вернулась из воспоминаний.

Милена

— Выходи, — повторил холодно Бессонов, не поворачивая головы. Мы остановились у элитного коттеджа. Адрес был мне незнаком.

Второй раз приглашать меня не нужно было, я открыла дверь и вышла из машины. Я понимала, что это мог быть единственный шанс на то, чтобы с ним поговорить, попросить помощи.

Я старалась поспевать за Артуром. Несмотря на разодранные колготки и оцарапанные колени держалась прямо, гордо себя несла. Моя гордость… Давно от нее ничего не осталось. Я научилась скрывать свои истинные чувства, носить на лице маски. В постели с мужем приходилось имитировать удовольствие. Встречать его с улыбкой, когда он вернулся от любовницы. С бывшими друзьями и родственниками изображать счастливую семью, делать вид, что все у нас благополучно. Искренней я могла быть с мамой и братом, но лишний раз не хотелось их загружать своими проблемами. Они и так видели, что ничего хорошего из моего брака не вышло.

Последние два года маме приходилось помогать мне деньгами, в то время как муж брал новые кредиты и все просаживал. Я почти никуда не выходила. На мне было легче всего экономить. Поход на какое-нибудь мероприятие обходился дорого: новый наряд, украшения, посещение стилиста… Хотя, я и не настаивала, мне комфортнее было оставаться дома.

Настоящих подруг я так и не завела, ровесницам я казалась скучной. Мы были из разных миров, и это не могло не ощущаться. А еще меня в дикий ужас приводили всякие эксперименты со своим телом и нескончаемые инъекции, о которых так пафосно рассуждали девушки. Моего отношения к «красоте» они понять не могли. Находились, конечно, среди всей этой тусовки серьезные умные девушки, но им намного интереснее было обсуждать с мужчинами фондовые рынки, ценные бумаги и скачки цен на нефть, чем общаться с молодой мамой.

Мы вошли в дом. Бессонов пропусти меня вперед. Небольшая прихожая, вмиг сузилась, когда он переступил порог. Пространства будто стало не хватать. В машине я так остро не ощущала его близость, может потому, что он всю дорогу на меня не смотрел. Я мяла в руках сумку и жалась к стене. Бессонов смотрел на меня тяжелым взглядом. Тяжелым и чужим. А ведь когда-то эти глаза смотрели на меня так, что дух захватывало. От тех воспоминаний, на глаза наворачивались слезы. Я потеряла что-то на столько ценное, что не передать словами. С тех пор в душе поселилась пустота. Пустота и щемящая боль. С этими чувствами я живу уже семь лет.