– При чем же тут я? Так большинством голосов постановили дети.
– А о взорванных крепостях почему вы умолчали?
– Это дело военного министра, а не мое. И потом, народу не полагается знать о таких вещах. Это военная тайна.
– Ну, а насчет лесного пожара почему вы выпытывали у меня?
– Журналист должен быть в курсе всех событий и отбирать для своей газеты самый важный и интересный материал. Вот вы ежедневно читаете мою газету и не можете пожаловаться, что она неинтересная, правда?
– Слишком даже интересная. – Матиуш горько усмехнулся.
– Надеюсь, теперь ваше величество не назовет меня шпионом? – нагло глядя Матиушу в глаза, спросил Журналист.
– Зато я назову! – крикнул Фелек, вскочив с дивана.
Журналист побледнел как мертвец, бросил на Фелека испепеляющий взгляд и, прежде чем мальчики успели опомниться, очутился в раскрытых дверях.
– До скорого свидания, сопляки! – крикнул он и сбежал вниз по лестнице.
Перед домом откуда ни возьмись появился автомобиль. Журналист сказал что-то шоферу, и машина рванулась с места.
– Держи его! Лови! – высунувшись из окна, орал Фелек.
Но было поздно. Автомобиль исчез за поворотом. Да и кто мог его догнать? Уж не зеваки ли, которые собрались под окном, привлеченные шумом?
Матиуш был потрясен, Фелек с плачем кинулся ему на шею.
– Король, вели меня казнить, это я во всем виноват! Дурак, что я натворил! – восклицал он сквозь слезы.
– Погоди, Фелек, потом поговорим. Сделанного не воротишь. Сейчас главное – спокойствие и рассудительность. Надо думать не о том, что было, а о том, что впереди.
Фелеку не терпелось обо всем рассказать, но Матиуш не хотел терять ни минуты.
– Как быть? Телефоны не работают. Слушай, Фелек, ты знаешь, где живут министры?
– А как же! На разных улицах. Но это не беда. Ноги у меня что надо! Недаром я два года газеты продавал. Хочешь вызвать их во дворец?
– Да, и немедленно. – Матиуш посмотрел на часы: – Сколько тебе на это надо времени?
– Полчаса.
– Хорошо. Через два часа жду их в тронном зале. Если кто-нибудь вздумает отговориться болезнью, напомни, что в моих жилах течет кровь Генриха Свирепого.
– Придут как миленькие! – крикнул Фелек.
Он разулся, скинул шикарный сюртук с орденом, схватил со стола бутылку с типографской краской и, вымазав ею штаны, лицо и руки, босиком помчался по улицам созывать министров на экстренное заседание. А Матиуш побежал в другую сторону – во дворец. Ему хотелось перед государственным советом переговорить с Печальным королем.
– Где тот господин, с которым мы утром беседовали? – с трудом переводя дух, спросил Матиуш у открывшей ему дверь Клу-Клу.
– Ушел и оставил на письменном столе записку.
Матиуш ворвался в кабинет и, схватив письмо, прочел:
Дорогой Матиуш!
Случилось то, чего я больше всего опасался. Я вынужден тебя покинуть. Дорогой мальчик, зная твою отвагу, не решаюсь предложить тебе поехать со мной. Но на всякий случай сообщаю, что я еду по северной дороге. Если захочешь, можешь догнать меня верхом часа за два. Я остановлюсь на постоялом дворе и немного подожду. Может, все-таки решишься? Помни: я твой друг. Ни при каких обстоятельствах не забывай об этом. Я буду всячески стараться помочь тебе. Об одном заклинаю тебя: это величайшая тайна. Об этом никто не должен знать. Письмо непременно сожги. Сожги немедленно! Мне очень жало тебя, бедный сирота, и хочется хоть немного облегчить твою участь. Может, все-таки поедешь со мной? Не забудь сжечь письмо.
Матиуш зажег свечу и поднес к ней бумагу. Она стала тлеть, потом, вспыхнув ярким пламенем, свернулась в черную трубку. Сгорела. Огонь обжег Матиушу пальцы, но он даже не поморщился.
«Душе моей больней, чем пальцам», – подумал он.
Над письменным столом висели портреты его родителей.
«Бедный сирота», – посмотрев на портреты, вспомнил Матиуш слова из письма и вздохнул.
Вздохнул, но не заплакал – сдержался. Не пристало королю сидеть на троне с заплаканными глазами.
В кабинет бесшумной тенью проскользнула Клу-Клу и остановилась возле двери. И хотя Матиушу было сейчас не до нее, он ласково спросил:
– Ты что, Клу-Клу?
– Белый король скрывает от Клу-Клу свое горе. Белый король не хочет посвятить Клу-Клу в свои тайны. Но Клу-Клу догадалась обо всем сама. Она не покинет в беде белого короля.
Клу-Клу говорила это торжественно, подняв кверху обе руки, точно принося клятву. Так же клялся Матиушу в верности ее отец Бум-Друм.
– Что же ты, Клу-Клу, знаешь? – спросил растроганный Матиуш.
– Белые короли позавидовали богатству Матиуша. Они хотят победить его и убить. Печальный король жалеет Матиуша, но он слабый и сам боится могущественных соседей.
– Тише, Клу-Клу! Молчи!
– Клу-Клу будет молчать как могила. Клу-Клу узнала Печального короля. Скорей выдаст тебя этот пепел, чем Клу-Клу.
– Замолчи, Клу-Клу! Ни слова! – воскликнул Матиуш и, смахнув на пол пепел, растоптал его.
– Клу-Клу клянется: она не скажет больше ни слова.
Пора было кончать разговор. Из школы вернулись лакеи и всей оравой ввалились в кабинет.
– Что за шум? – прикрикнул на них Матиуш. – С каких это пор королевские лакеи осмеливаются вламываться в королевский кабинет с таким криком? Вы что, в школе не накричались?
– Простите их, ваше величество, – вступился за лакеев церемониймейстер и покраснел так, что у него даже кончики ушей стали пунцовыми – Бедняги с малолетства не знали, что такое детские игры и шалости. Едва они подросли, как стали служить посыльными и поварятами, а потом – лакеями. И вечно от них требовали безропотного повиновения и тишины. А сейчас они словно с цепи сорвались…
– Ну хорошо, хорошо! Приготовьте тронный зал, через полчаса заседание.
– Ой, у меня на завтра уроки! – пожаловался один.
– А мне карту надо рисовать.
– А мне шесть примеров задали и целую страницу…
– Завтра не пойдете в школу! – грозно перебил их Матиуш.
Лакеи вежливо поклонились и, как в прежние времена, бесшумно направились к двери. Но в дверях опять чуть не вспыхнула драка, один толкнул другого, и тот ударился головой о притолоку.
XLV
Примчался Фелек: чумазый, потный, в рваных брюках.
– Все в порядке. Обещали быть, – доложил он и стал рассказывать о себе. – В газетах писали правду: я воровал деньги и брал взятки. Когда ты вместо себя посылал меня на аудиенции, я выдавал ребятам не все подарки. То, что мне нравилось, оставлял себе. За взятки я давал подарки получше и подороже. А мои приятели, в том числе и Антек, являлись каждый день и брали что хотели. Да, все это я делал, не отпираюсь, но шпионом не был. Я действовал по указке журналиста. Это он велел, чтобы меня величали бароном. Он подбил меня потребовать орден. Прикидывался моим другом. А в один прекрасный день приказал подделать твою подпись под документом, в котором говорилось, будто ты даешь отставку всем министрам, взрослых лишаешь всех прав и передаешь бразды правления детям. Я не согласился. Тогда журналист надел шляпу и сказал: «Хорошо, я немедленно иду к королю и доложу ему, что ты воруешь деньги и берешь взятки». И я струсил: «Откуда ему все известно? – ломал я себе голову. – Наверно, такая у них профессия». Оказалось, он – шпион. Но это еще не все: он подделал одну бумагу – воззвание к детям всего мира.
Матиуш, заложив руки за спину, шагал по кабинету.
– Да, натворил ты дел! Но я тебя прощаю.
– Прощаешь? Правда? Тогда я знаю, что делать.
– Ну?
– Расскажу все отцу, а он меня так отлупит, что век не забуду!
– Не надо, Фелек. Можешь искупить свою вину иначе. Время сейчас тревожное, и мне нужны верные люди. Ты мне пригодишься.
– Их сиятельство господин военный министр! – доложил гофмейстер.
Матиуш надел корону – ох, до чего же она тяжела – и вошел в тронный зал.
