Он вернулся к своему топчану и вдруг заметил, что юный Джимми прячет улыбку.

— Похоже, что-то не дает тебе покоя, парень? — полюбопытствовал он.

Паренек щелкнул пальцами, словно подзывая суетливую наседку.

— Цып-цып-цып, — пропел он. — Эй, парень, чтобы накормить здешних птенчиков, нужно сырое мясо, да хорошо бы волчатину! Смотри, как они исхудали!

Звук гонга, чистый и громкий, поплыл над поляной, и чей-то высокий голос нараспев стал сзывать всех к ужину.

Переглянувшись, Джимми Ларрен и Данмор покинули хижину и поспешно направились к тому месту, откуда доносился гомон. Обитатели других домиков толпой повалили в том же направлении. Вскоре Данмор вместе со всеми оказался в комнате с низким потолком, во всю длину которой протянулся стол. Вошедшие вместе с ним поспешно заняли свои места.

Комната была ярко освещена. Две лампы, раскачиваясь на железных цепочках, свисали с потолка, позволяя хорошо разглядеть лица сидевших за столом. Мужчины перебрасывались дружелюбными шуточками, то и дело разражаясь хохотом до тех пор, пока на пороге не появился Данмор. Сразу наступило молчание. Наконец повар, плосконосый малый с испещренным шрамами лицом то ли средневекового пирата, то ли немецкого студента, громогласно заявил:

— А, новенький, вот и вы наконец! Вон ваше место, в конце стола. Там и садитесь.

Как известно, повара все тираны, но на этот раз Данмор и не вздумал послушаться. Украдкой покосившись в сторону Танкертона, он заметил, что тот усаживается за один конец длинного стола, в то время, как доктор Леггс направился к противоположному. Вдруг тяжелая ладонь Данмора опустилась на плечо доктору.

— Вы ведь не собираетесь сюда садиться, доктор? — вежливо полюбопытствовал он.

— Это мое место, мой юный друг, — ответил тот. — Рад, что вы среди нас, Данмор. Лень… лень, мой друг — это величайшее зло, и мое сердце ликует при мысли, что вы, наконец, решили заняться делом.

— Благодарю, — кивнул Данмор, чувствуя, что глаза всех прикованы к ним обоим. Кое-кто даже замер стоя, не решаясь отодвинуть стул, словно опасаясь упустить хоть единое слово из их разговора. — Спасибо, доктор. Нет ничего более ценного, чем добрый совет. Он дороже золота, ведь оно так легко уплывает из рук, верно? И вот теперь я мечтаю хоть чем-то отблагодарить вас. Смотрите, тут как раз позади вас щель в стене, куда задувает ветер. Разве это место для человека вашего возраста?!

Доктор озадаченно заморгал, не понимая, куда он клонит.

— Нет тут никакой щели! — буркнул он.

— Ах, доктор, доктор! — мягко попенял ему Каррик. — Как это похоже на вас — жертвовать собой ради другого человека! Да вы еще, поди, схватите люмбаго или ревматизм, и все ради любви к ближнему! Какое благородство! Но я не позволю, чтобы вы принесли эту жертву!

С этими словами он мягко подтолкнул доктора в спину.

— Вот тут, возле очага… тут вам самое место, доктор, — мягко, но твердо сказал он. — Вот, где…

— Но, — пунцовый от бешенства попытался было возразить Леггс, — мое место всегда было там!

— Тихо, тихо, — примирительным тоном сказал Каррик. — Нисколько не сомневаюсь, что вы по привычке жертвовали собой для других. Но теперь все будет иначе — это место займу я!

Сказав это, он сел, вызывающе оглядевшись по сторонам. никто не шелохнулся. Взгляды всех были прикованы к доктору, так бесцеремонно вытесненного с почетного места, которое он всегда занимал, как второй человек в банде. Сам доктор явно пребывал в замешательстве; страх перед этим человеком, обида и жажда мести — все эти чувства боролись в его душе.

Но наконец вежливая улыбка на лице молодого человека заставила его спрятать обиду. С видимым усилием растянув губы в улыбке, доктор кивнул.

— И правда, — согласился он. — Сквозняк так и гуляет по комнате! Надо бы заткнуть щели, не то зимой будет совсем скверно!

Над столом пронесся шепоток, задвигались стулья, все рассаживались. Танкертон, похоже, погрузился в разговор с Линном Такером, который опустился на стул рядом с ним, всячески избегая встретиться взглядом с Данмором, сидевшим напротив. Впрочем, откровенно говоря, на Данмора вообще никто не обращал внимания, да и это понятно: в эту минуту внесли огромные блюда, доверху заполненные здоровенными ломтями мяса с картошкой, кукурузными лепешками, жареной ветчиной, которые и расставили на столе.

Данмора предоставили самому себе. Впрочем, ему и в голову не пришло обижаться тому, что, забыв о нем, проголодавшиеся мужчины накинулись на еду!

Как только разговор стих и раздалось громкое звяканье вилок, Танкертон неожиданно поднял голову и обвел всех взглядом.

— У меня плохие новости, — громко объявил он. — Они сцапали одного из наших, Чилтона!

Данмору это имя ничего не говорило, но остальные, судя по всему, были ошеломлены. Кое-кто уронил вилку. Все переглядывались. Наконец за столом воцарилось молчание. Взгляды всех были прикованы к главарю.

— Как это его угораздило? — спросил кто-то.

— Захотел полакомиться в ресторане, вот и отправился чуть ли не в Клиффорд Стрингс, чтобы погулять вволю!

— Была и у меня когда-то такая блажь! — вмешался головорез, сидевший неподалеку от Данмора. Говорил он, словно ни к кому не обращаясь. — Помню времена, когда я тоже готов был выложить денежки только за то, чтобы посидеть за столом, накрытым белоснежной скатертью, да чтоб девчонка в чистейшем передничке и с накрахмаленной наколкой на волосках вежливо так прокудахтала: — Сколько вам кусочков сахару, сэр?

— Кто его сцапал? — перебил другой.

— Да кто же еще? Бен Петерсен, само собой! — с яростью в голосе буркнул Линн Такер. — Поклялся, что изведет нас под корень, и слово свое держит!

— Житья не дает! — раздался чей-то голос.

— Говорят, у него в тюрьме целая картинная галерея, и все наши рожи там есть!

— Эх, добраться бы до него! Уж я бы спалил всю эту галерею синим пламенем, а самого Петерсена поджарил, как цыпленка!

— Что будем делать? — вмешался другой.

Танкертон поднял голову. Хотя говорил он тихо, в комнате стояла такая тишина, что голос его был слышен отовсюду.

— Что будем делать? — с едкой иронией повторил он. — Ну что ж, держу пари, что ты, Джефф, уже что-то придумал. Я тебя понимаю — что-то надо делать! И, само собой, у всех вас уже есть в запасе парочка подходящих идей, верно? Таким молодцам, как вы, раз плюнуть — вляпаться в какое-то дерьмо! А потом поднимаете шум, вопите и жалуетесь на то, что счастье повернулось к вам спиной, да ждете, когда я подоспею на выручку! И ничуть не сомневаетесь, что я вытащу вас из любой переделки, да еще так, чтобы не помять ваши драгоценные перышки! Зато потом, клянусь Богом! — прорычал Танкертон, и губы его побелели от ярости, — потом, когда все позади, всем наплевать на Танкертона! Пусть катится к дьяволу, думаете вы… точь-в-точь, как этот проклятый осел Оскар Чилтон! И снова готовы лезть к черту в зубы, а я, значит, должен отираться поблизости, чтобы вовремя подхватить вас на ручки!

Он в бессильной злобе грохнул кулаками об стол.

— Я устал… слышите?… устал быть нянькой для этой банды недоумков! — рассвирепел он. Наступила тишина.

Остальным и в голову не пришло возражать. Словно нашалившие дети, они опустили головы, стараясь не встретиться взглядом ни с главарем, ни с пристыженными товарищами.

Над столом повисло молчание. Так продолжалось довольно долго. Потом тишина внезапно была прервана чьими-то раздраженными голосами. Судя по всему, собеседники отчаянно ссорились.

— Это опять Беатрис с молодым Фурно, — проскрипел доктор Леггс. — Клянусь, если так пойдет и дальше, дело кончится либо смертоубийством, либо свадьбой!

Теперь голоса споривших ясно долетали до Данмора. Молодой Фурно, похоже, даже не пытался сдержать свой гнев или хотя бы говорить потише.

— Ты опять выставляешь меня полным ослом, Беатрис, — с горечью воскликнул он. — Предупреждаю, это в последний раз! Ты обвела меня вокруг пальца, как сосунка, а все только потому, что не хотела, чтобы я поехал следом! Ну что ж, можешь не волноваться! Больше я не стану тебе навязываться! Говорю тебе — мне все это надоело!