— Чтобы при случае можно было улететь, — зло пробурчал Каван, мой мрачный ирландец.

В просторном зале, рядом с библиотекой Бана, Ланселот собрал военный совет. Ветер гудел за окнами и бился в стены. Был отлив, и море отхлынуло с песчаных берегов бухты, где суетились франки, пытаясь отыскать прямую дорожку к острову. Галахад насадил по всей бухте лозу, надеясь обмануть врагов и завести их в сыпучие пески или на те участки берега, которые первыми будут отрезаны от суши во время прилива. Ланселот, стоя спиной к противнику, объяснял нам задуманный им план. Отец сидел по одну его руку, а мать — по другую, и оба доверчиво кивали, впитывая мудрые слова любимого сына.

— Защитить Инис Требс просто, — заявил Ланселот. — Все, что нам надо делать, так это оборонять островные стены. И больше ничего. У франков мало лодок, летать они не умеют, поэтому добраться до Инис Требса могут только при отливе, да и то после того, как сумеют найти безопасный путь по заливной песчаной косе. Но, добравшись наконец до города, они так измотаются, что никогда не смогут перебраться через каменные стены города. Обороняйте стены, — закончил Ланселот, — и вас не одолеют. Лодки могут поддержать нас с моря. Инис Требс никогда не падет!

— Верно! Верно! — подхватил король Бан, радуясь уверенности сына.

— Сколько у нас еды? — мрачно спросил Кулух.

Ланселот снисходительно глянул на него.

— Море, — весело сказал он, — полно рыбы. Это такие серебристые штучки, лорд Кулух, с хвостами и плавниками. Вы их ели, по-моему, не раз.

— Не замечал, — невозмутимо ответил Кулух. — Слишком был занят дракой с франками.

Тихий смех, похожий на ропот, пробежал по рядам воинов, собравшихся здесь. Не больше дюжины из них дрались вместе с нами на материке, но остальные были близкими друзьями принца Ланселота и только что на случай осады произведены в капитаны. Борс, двоюродный брат Ланселота, значился главенствующим воином Беноика и командиром дворцовой стражи. Он, по крайней мере, участвовал в нескольких стычках и снискал репутацию бойца. Сейчас Борс сидел развалясь и вытянув длинные ноги. В римской тунике, с черными, намасленными, как у Ланселота, волосами, он должен был выглядеть браво, но лицо его посерело от усталости.

— Сколько у нас копий? — спросил я.

До сих пор Ланселот словно и не замечал меня. Я знал, что принц не забыл нашей встречи два года назад, но он спокойно улыбнулся на мой вопрос.

— У нас на службе четыреста двадцать человек, и у каждого из них есть копье. Я все ясно объяснил?

Вернув ему любезную улыбку, я кивнул.

— Но копья ломаются, лорд принц, — настаивал я, — к тому же люди, защищающие стены, вынуждены метать свои копья, как дротики. Когда четыре сотни и двадцать копий будут брошены, что мы будем кидать потом?

— Поэтов, — буркнул Кулух, к счастью, не очень громко, и Бан его не услышал.

— Копья найдутся, — легкомысленно отмахнулся Ланселот. — Да хотя бы те копья, которые франки станут метать в нас.

— Куда ни кинь, попадешь в поэта, — не унимался Кулух.

— Что ты сказал, лорд Кулух? — спросил Ланселот.

— Я рыгнул, лорд принц. Но раз уж ты обратил на меня свое благосклонное внимание, позволь спросить: есть ли у нас стрелки из лука?

— Несколько.

— Сколько?

— Десять.

— Боги нам помогут, — сказал Кулух и поерзал на стуле: он терпеть не мог стульев.

Потом заговорила Элейна. Королева напомнила нам, что остров стал убежищем для женщин, детей и самых великих в мире поэтов.

— Безопасность fill в ваших руках, — провозгласила она, обращаясь к нам, — а вы знаете, что с нами произойдет, если не удастся удержать город.

Я незаметно лягнул Кулуха, который так и норовил вылезти со своим ядовитым замечанием. Поднялся Бан и протянул руку в сторону библиотеки.

— Там хранится семь тысяч восемьсот сорок три свитка, — проникновенно произнес он, — копившиеся веками сокровища человеческого знания. Падение города будет означать упадок цивилизации. — Затем он поведал нам древнюю историю о герое, отправившемся в лабиринт, чтобы убить монстра. За ним тянулась шерстяная нить, при помощи которой он мог отыскать обратный путь во тьме. — Моя библиотека, — сказал он, объясняя смысл длинной истории, — та самая нить. Потеряете ее, друзья, и мы останемся в вечной тьме. Поэтому я прошу вас, прошу, бейтесь! — Он помолчал, улыбаясь. — К тому же я разослал письма с мольбой о помощи. Одни ушли в Броселианд, другие — к Артуру. Думаю, уже близок тот день, когда горизонт забелеет от дружеских парусов! Ведь вы помните, Артур поклялся помочь нам!

— Артур, — вмешался Кулух, — завяз в битвах с саксами.

— Но клятва есть клятва! — с упреком поглядел на него Бан.

Галахад поинтересовался, собираемся ли мы совершать набеги на лагеря саксов, разбитые у берега. Нам нетрудно было бы добраться туда на лодках, сказал он, и незаметно высадиться восточнее или западнее расположения их отрядов. Но Ланселот категорически отверг эту идею.

— Если мы выйдем за стены, — сказал он, — то умрем. Это так очевидно.

— Никаких вылазок? — разочарованно спросил Кулух.

— Стоит нам выйти за стены, как мы погибнем, — повторил Ланселот. — Я вам приказываю оставаться за стенами города.

Он провозгласил, что лучшие воины Беноика, сотня ветеранов войны на материке, будут охранять главные ворота. Мы, пятьдесят думнонийцев, получили под свою опеку западную часть стены, а городские ополченцы вместе с материковыми беженцами должны были помогать защитникам там, где потребуется. Сам Ланселот со своими приближенными и дворцовыми стражниками, наряженными в белые плащи, останутся в резерве, будут наблюдать за битвой из дворца и вмешаются, когда потребуется их помощь.

— С таким же успехом можно ждать помощи от фей, — прорычал Кулух.

— Опять рыгнул? — насмешливо спросил Ланселот.

— Это все из-за рыбы, которой я объелся, лорд принц, — огрызнулся Кулух.

Король Бан пригласил нас перед уходом осмотреть его библиотеку, вероятно надеясь дать нам понять, какие бесценные сокровища мы будем защищать. Шумные мужчины, шаркая ногами, вошли в библиотеку и с разинутыми ртами глядели на свитки в пчелиных сотах полок, а потом повалили в другую комнату поглазеть на гологрудую арфистку. Галахад и я подольше задержались среди книг, где над столом невозмутимо склонился горбатый отец Кельвин. Сейчас он, казалось, весь был поглощен борьбой с серой кошкой, которая играла с его пером.

— Продолжаете выяснять размах крыльев ангела, отец? — громко спросил я.

— Кто-то должен это делать, — ответил он и хмуро покосился на меня одним глазом. — Кто ты?

— Дерфель, отец. Я из Думнонии. Мы встречались два года назад. Удивлен, что вы еще тут.

— Твое удивление мне безразлично, Дерфель Думнонийский. А кроме того, я на некоторое время отлучался. Ходил в Рим. Грязное место. Я думал, что вандалы основательно почистили его, но там по-прежнему полно жрецов и их пухлых мальчиков, поэтому я снова вернулся сюда. — Он исподлобья неприязненно глянул на меня. — А ты, Дерфель Думнонийский, заботишься о моей безопасности?

Мне, если честно, было все равно, но я не показал виду.

— Моя работа — защищать жизни людей, — высокопарно произнес я, — и твою тоже, отец.

— Тогда вверяю тебе мою жизнь, Дерфель Думнонийский, — просто сказал отец Кельвин и снова повернул уродливое лицо к своим манускриптам. Отпихнув кошку, он отнял у нее перо и вдруг добавил: — Порукой мне — твои честь и совесть, Дерфель Думнонийский. А теперь иди драться и оставь меня заниматься моим не менее полезным делом.

Я попытался было порасспросить священника о Риме, но он только отмахнулся, и я отправился в амбар у западной стены, превратившийся в наш дом на время осады. Галахад, ставший, можно сказать, почетным думнонийцем, жил с нами. Мы с ним принялись подсчитывать франков, которые после очередной попытки отыскать в песках дорогу к острову откатывались назад. Барды, воспевая оборону Инис Требса: утверждают, что франков было больше, чем песчинок в бух те. На самом деле их было не так много, но и не мало. Любой военный отряд франков в Западной Галлии намного превосходил ряды защитников крепости, и все они стремились ворваться туда первыми, надеясь поживиться несметными сокровищами, хранившимися здесь, по ходившим среди них слухам, со времен падения Римской империи. Галахад насчитал приблизительно три тысячи франков. По-моему, их было не больше двух тысяч. А Ланселот уверял всех, что перед нами десять тысяч врагов. Но в любом случае их было слишком много.