— Дорогой господин Лорена, дело касается лично меня, и я имею в нём право голоса. Я решительно против этого во всех отношениях неудобного процесса.

— Простите, ваше высочество, — сказал Лорена, — министерство тщательно обсудило этот вопрос, и не видит иного выхода.

— Это будет только горший скандал, — говорил Танкред, волнуясь.

— Но что же делать! Республиканцы пользуются этими слухами во вред и династии, и правительству.

— На такие выходки лучший ответ — презрение.

— Но здесь замешан интерес всего государства.

— Да, — с досадою говорил Танкред, — если бы у вас в руках были средства заткнуть глотку этому бандиту! Он наговорит на суде Бог весть чего, и всё это разойдётся по всей стране.

Лорена сказал со своею обычною уверенностью:

— На суде мы сумеем доказать, что всё это — клевета. У нас, слава Богу, есть средства влиять на судей.

— Тюрьма увеличит его популярность, и не прибавит моей.

— Я передам её величеству мнение вашего высочества, — сказал Лорена. Но я очень боюсь, что указываемый вами путь может повести к падению кабинетa.

В конце своей аудиенции Лорена сообщил королеве о статьях Меччио и о решении министерства.

— Но, ваше величество, — сказал он, — его высочество принц Танкред не желает суда.

— Почему? — тихо и печально спросила Ортруда. Лорена передал всё, что сказал Танкред. Ортруда помолчала. Спросила:

— Что же вы думаете, дорогой господин Лорена? Лорена слегка пожал плечами. Сказал:

— Не могу скрыть от вашего величества, что исполнение желания его высочества поставит миниcтepство в затруднительное положение.

— Я согласна с министерством, — сказала Ортруда. — Нельзя оставлять без опровержения такие возмутительные клеветы. Они тем более опасны, что Меччио так популярен. А с принцем Танкредом я сама поговорю.

И, отдаваясь течению своей мысли, забывая, что перед нею чужой её печали, равнодушный человек, сказала тихо, тихо, как про себя:

— Пусть выяснится истина.

Имогена не выходила из мыслей Танкреда. Влюбить её в себя стало его мечтою. Он неотступно следил за нею. Вокруг него уже давно сорганизовалась сеть шпионства. Его агенты говорили ему о каждом шаге Имогены. Он узнал, что сегодня она будет у королевы, и прошёл к Ортруде после приема первого министра. Кстати же ему хотелось поскорее выяснить отношение Ортруды к делу о клевете.

Ортруда сказала ему:

— Милый Танкред, я так огорчена за вас. Я понимаю ваши благородные побуждения, но я хочу заступиться за вас, хотя бы и против вашей воли.

— Милая моя Ортруда, взвесьте последствия.

Был долгий спор. И он был так горяч, что казался ссорою. Первою в их жизни ссорою.

Ортруда видела, что Танкреду неприятна её настойчивость, но непобедимое упрямство владело ею. И было в ней чувство, страшное ей самой, похожее на злорадство.

Танкред вышел из кабинета королевы Ортруды. У него был деланный, рассеянно скучающий вид. Он умел носить маску.

Увидел Имогену. Молодая девушка ожидала приема у королевы. На днях ей пожаловано было придворное звание, и она приехала благодарить королеву.

Танкред стал говорить ей любезности. Она краснела. Тихо подошёл гофмаршал Нерита. Шепнул:

— Простите, ваше высочество. Её величество ждёт графиню Мелладо. Танкред улыбнулся.

— Простите, Имогена, я вас задержал.

Пожал её руку. Отошёл. Имогена прошла к Ортруде. Астольф мрачно смотрел вслед уходящему Танкреду. Афра подошла к нему. Спросила:

— Ты не любишь его, Астольф? Этого прекрасного принца?

Астольф пылко воскликнул:

— Прекрасный принц! Ну, я не нахожу прекрасным этого немецкого верзилу.

— Неужели? — с лёгкою улыбкою спросила Афра. Астольф гневно говорил:

— Пусть бы он ушёл к своим возлюбленным. У него их так много. С Ортрудою ему скучно. Старый королевский замок ему противен. Он чужой здесь.

Афра слушала его, и хмурила брови. Улыбнулась. Спросила:

— Да ты ревнуешь, милый Астольф? Правда, ревнуешь? Ты влюблён в неё? Признавайся, маленький ревнивец.

Смеялась тихо, плещущим, как струйки, смехом. Астольф ярко покраснел. Он весь дрожал, как тоненькая пальмочка на прибрежьи, колеблемая знойным сирокко. Крикнул:

— Я, я! Вы смеетесь надо мною, жестокая Афра! О, я ревную! Я — только мальчишка, смешной и жалкий!

Он заплакал от стыда. Крупные слёзы забавны были на его смуглых щеках. Они щекотали его губы. Он отвернулся. Афра пожала его руку крепким товарищеским пожатием. Привлекла его к себе. Он упрямо отбивался.

— Я тоже ревную, — тихо сказала она. Покраснела. Опустила глаза. Принуждённо засмеялась.

— К кому? — с удивлением спросил Астольф. Молчала. Краснела. Улыбалась.

— Ты влюблена в него! — воскликнул Астольф. — В этого иностранца!

— Нет! — воскликнула Афра. — Конечно, нет! Что ты придумал, Астольф!

— Так что же это?

— Мне больно, что она его любит, и я ревную.

— И ты её любишь? — удивлённо спросил Астольф. Афра молчала.

— Слушай, Афра! — сказал Астольф. — Я ему отомщу. Я познакомился с мальчишкою Лансеолем, и с Альдонсою Жорис. Я выпросил у королевы её ленты, и показал их Лансеолю. Он поверил, что я — посланец горной феи, и слушается меня. Когда Танкред поедет к своей возлюбленной, Лансеоль его выследит, и даст мне знать, и я наведу на него королеву.

— Безумный мальчишка, не делай этого! — вскрикнула Афра.

Астольф взглянул на неё сердито, и убежал.

Танкред испытывал всё более нетерпеливую влюблённость, страстное желание обладать невинною душою и прелестным телом Имогены. Решился ехать к ней, застать её наедине. Придумал хитрость. Как-то после обеда, раскуривая сигару, он сказал герцогу Кабрера:

— Дорогой герцог, отчего я уже так давно не встречал у вас маркиза Мелладо? Неужели он всегда сидит дома?

Сквозь фиолетовый дымок сигары он бросил на герцога быстрый взгляд, и слегка усмехнулся. Герцог понял Танкреда с полслова. Сказал:

— Да, маркиз давно у меня не был. Но я надеюсь, что он приедет ко мне пообедать во вторник на той неделе.

И вот, во вторник на следующей неделе Танкред собрался ехать к вечеру в замок Мелладо, лежавший в нескольких километрах от столицы, если ехать берегом, и ещё ближе, если сесть на лодку и переправиться через залив близ королевского замка. Но yтpoм во вторник Танкред вспомнил, что в этот день его ждёт графиня Маргарита Камаи. Танкреду стало досадно. Вдруг эта говорливая и страстная женщина, звонко лепечущая и пиявочно целующая, стала ему противна. Но какое-то странное любопытство, не то жестокое, не то страстное, влекло его к Маргарите. И Танкред заехал к ней.

Маргарита бросилась ему навстречу с преувеличенною ласковостью. Она, как всегда при нём, была радостно оживлена. Танкред был очень рассеян. Он досадовал на самого себя, зачем заехал. Не хотелось ласкать её, не хотелось отвечать на её ласки, глядеть на её улыбки, слушать её щебетание. И не знал, о чём и говорить с нею. Только светские привычки удерживали от слишком холодных ответов. И вдруг ему захотелось уйти поскорее. Сказал:

— Прости, моя милая птичка, дорогая моя Маргарита, я тороплюсь на заседание Комитета Лиги ревнителей обновления флота. Я рад был бы просидеть с тобою долго-долго. Но я должен уехать от тебя.

— Так скоро! — воскликнула Маргарита. — Танкред, вы шутите!

— Правда, милая моя золотая рыбка.

— Нет, это невозможно! — сказала Маргарита. И голосом избалованного ребенка:

— Я вас не пущу. Извольте остаться, и приласкать меня.

Танкред с унылою упрямостью повторял:

— Увы, ненаглядный мой цветик, алая моя роза, мне очень надо ехать, это — очень важное дело, государственный интерес.

Маргарита не пускала его, и хваталась за его руки, и просящими жадно глазами заглядывала в его лицо. Вдруг она догадалась, что у Танкреда есть другая возлюбленная, и закричала, становясь вдруг грубою и вульгарною: