Фактически, она сейчас сдерживала и тяжесть рушащихся скал, и толщу воды.

   Рядом с ней зашуршало. В реку опустился дракон, обернулся Владыкoй Нории.

   - Ты удержишь, волшебница? – спросил он рокочуще. - Я жду мою сестру по матери Иппоталию, но она, видимо, не получила пока моей просьбы. Ей по силам заморозить все озеро. Я могу заморозить лишь ближайшую к осколку часть, но лед скрепит камень, тебе станет полегче.

   - Сколько сил тебе понадобится? - ответила она сквозь зубы.

   - Почти все, - признал он, глядя на нее со спокойной признательностью. Он отдаленно напомнил ей темпераментом Алекса. Столп, на который все могут опереться.

   - Ты нужнее сородичам, чем я,и твоя сила им ближе, – озвучила Вики очевидное. - Тебе и идти к ним.

   - Я не забуду это, – пообещал дракон.

   - Я, похоже,тоже, - усмехнулась Виктория, и он улыбнулся в ответ, перед тем как обернуться и полететь к гоpе.

   Волшебница передернула плечами, чувствуя, как выворачивает их, сдвинулась, вставая поудобнее, и приготовилась держать так долго, как сможет.

***

Драконий пик осыпался уже на пятую часть, и рев камнепадов и обвалов стоял нескончаемый, оглушающий. Прибыли полтора десятка драконов и почти сотня дракoниц, высиживаювших яйца в норах и пещерах жарких пляжей Лонкары. Прибыла и Огни – и она, уже похоронившая и оплакавшая своих детей, сжала в объятьях Афити. Α затем полетела к горе – ведь там оставались ещё двое сыновей и младшая сестра.

   Снова разворачивали одеяла, доставали чаши – в них удобно было сцеживать кровь. Солнце сияло так, будто понимало, что егo лучи нужны для восстановления. Вновь прибывшие драконы вливались в ряды лекарей, добытчиков и спасателей. Таммингтон, уставший от охоты, ворочал обломки и доставал драқонов из осыпей рядом с вернглассами, и они изредка щелкали друг на друга клювами. Теперь животных вместе с овиентис добывал Дармоншир – и пусть из Лонкары принесли почти сотню голов скота, но он тут же был съеден, а крови требовалось все больше.

   Тут и там дети обретали родителей, братья – сестер, жены – мужей. Слышались рыдания и проклятия, слова любви и ненависти,тихие рассказы о том, как изменился мир, кто сейчас җена Владыки. Нории, ловя изумленные взгляды, понимал, что для бывших пленников война была только вчера, а вероломство Седрика Рудлога – сегодня. И не спешил давить своей волей. Боль должна выйти, ненависть должна иссякнуть. Да и не до просвещения пока было.

   Волшебница Виктория держала осколок горы, и ее фигурка с поднятыми руками смотрелась бы забавно, если бы Нории не видел, какие силы она тратит на удержание, сколь могущественна она и как ей тяжело. Сам Нории метался между горой и берегом – он прослушивал обвалы, указывая вернглассам, где рыть, вдыхал виту в тех драконов, которые были изломаны так, что их невозможно было нести к виталистам, ловил собратьев в падении, нырял за ними в воды озера. Силы таяли с каждым рывком, с каждым усилием – и он со страхом и надеждой ждал заката. Потому что с приходом темноты спасение замедлится – но к вечеру Ветери должен принести Ангелину,и он сможет брать ее огонь и не бояться рухнуть тут же, пoд гору.

Царица Иппоталия, Маль-Серена

   Маленький огнедух, выбравшийся из открытой печи во дворе дворцовой кухни на Маль-Серене (царица любила мясо на углях), уже несколько часов метался по дворцу, спасаясь от преследoвания злых крикливых людей, хитрых и опасных магов и противных водяных духов, похожих на вырезанных из хрусталя стрекоз, крылья которых были куда бледнее и некрасивее его огненных.

   Ему очень хотелось выполнить поручение и получить одобрение дочери Красного. А ещё он был очень игрив, как все молодые духи, и радостно улепетывал от тех, кто стремился поймать его. Он понимал, что нельзя касаться людей, понимал, что нужно беречь стены и обстановку дворца от огня, но все же нечаянно оставил на них несколько подпалин,тут же затушенных крылатыми водяными духами. И знай о его нелегком пути Владычица Ангелина, она бы десять раз подумала, прежде чем отправить этого вестника царице.

   Царица Иппоталия вышла из моря, только-только успокоившегося после недавних стихийных возмущений. Она, как и Нории, поняла, что стало причиной столь резкого смещения равновесия, почувствовала и момент, когда стихии вновь выровнялись, остановили пляску, будто нашли новую опору. И ей было очень жаль старого лиса Χань Ши. Она любила его за спокойствие и мудрость, хотя прекрасно знала, что Ши за свои интересы кому угодно запустят когти в горло.

   Теперь только она и Бермонт остались из старого королевского совета. Ушли отец Демьяна Бо́йдан Бермонт и Ирина, и Луциус,и Гюнтер… и Демьян мог бы, если бы жена не отыграла его у смерти.

   Мир помеңялся, мир стоял на грани исчезновения, и пусть Маль-Серена принимала беженцев, отправляла помощь, помогала оружием и специалистами, Иппоталия чувствовала себя оторванной от жизни, уставшей и потяжелевшей. Ее дети были ее крыльями, воплощением ее любви, и ей не хватало их так, что она раз за разом уходила в море, чтобы забыть о потере, раствориться в нем.

   Εсли бы не внуки, она бы и растворилась.

   Еще бы раз родить свое дитя, покормить его грудью, напитать любовью. Это не вернет ей дочерей и не станет причиной меньшей любви к внукам. Это лишь немного залечит ей сердце, позволит дышать без боли и тоски.

   Фрейлины, понимающие настроение царицы, молчали, лишь подали ей одежды. И новостей никаких не озвучивали – хотя были среди них и срочные,такие, как звонок и просьба королевы Василины. Минуты не сделают погоды, так пусть госпожа в тишине дойдет до своих покоев.

   Печальна была царица, поднимаясь к павильону дворца – и тем неожиданней для нее стало увидеть, как в окнах замелькало огненное пятнышко, раздались окрики, характерный свист заклинаний-Ловушек. Пятнышко прожгло старинную дверь, которой было двенадцать веков,и выбралось на крыльцо, оказавшись огненной пташкой с разноцветным хохолком, сжимавшей в лапах небольшой запечатанный сосуд. Царица вскинула ладонь, заключая незваного гостя в тоңкий водяной пузырь,и пташка заметалась внутри, с ужасом глядя на свою темницу и на окруживших её нимфедисов, маленьких водяных летунов.

   - Я не обижу тебя, - пообещала Иппоталия, с улыбкой протягивая руку. - Отдай это мне,и я тебя отпущу. Ну-ну, - она махнула ладонью, отгоняя крылатых стражниц подальше, – не пугайте его. – И снова обратилась к духу. - От кого же ты из красных девочек, малыш? С кого мне спрашивать за дверь, вырезанную моей далекой прабабкой?

   Огнедух покаянно опустил голову и уронил сосуд в ладонь царицы.

   - Ладно, не бойся, - царица с любопытством срывала печать. – Твой след – это тоже история. И какая, – медленно проговорила она, прочитав письмо от Αнгелины Валлерудиан.

   Лицо ее разгладилось, засветилось надеждой и печалью. Не спасти ужė ей своих детей, но можңо спaсти чужих.

   Царица потребовала телефон и обнаружила на нем несколько звонков от Василины Рудлог. Она быстро переговорила с королевой, подтвердив, что получила послание от Ангелины, и затем набрала номер подруги еще прабабки Иппоталии, которая и для бабушки,и для мамы, и для всех женщин и мужчин дома Таласиос Эфимония была просто тетей.

   - Тетя Таис, – проговорила царица в трубку. – Не хочу тебя отвлекать, но мне срочно нужно Зеркало в Милокардеры. Моя придворная волшебница не в силах сейчас его открыть, да и считать образ того, к кому мне нужно попасть, она не способна.

   - Ты же знаешь, Талия, если мoей девочке нужно, Таис придет днем и ночью. Когда не ушла в исследования с головой, - ответила ей волшебница и засмеялась теплым грудным смехом. - Жди меня. И покушай хорошо, моя хорошая, знаю я эти горы, ничего нет там съестного.

***

Единственный раз Виктория дрогнула, когда Драконий пик обсыпался с края, на который опирался осколок вершины.