Пока Эспиноза был рядом, Пардальян скрывал свои чувства. Великого инквизитора восхищало спокойствие шевалье, ведь этот человек совсем недавно был на волосок от гибели.

Но когда наш герой оказался один, он наконец смог дать волю своей радости. Было примерно пять часов пополудни. Солнце светило вовсю, и было очень жарко. Пардальян с наслаждением вдохнул теплый воздух и пошел – вернее, почти побежал – туда, куда ему указал Эспиноза.

«Фу! До последнего момента я боялся, что эти монахи набросятся на меня, – думал шевалье, улыбаясь. – Напрасно я говорил себе, что Эспиноза не изменит слову дворянина: у меня были основания ему не доверять. Так что мне пришлось немало пережить за эту четверть часа. Но теперь-то с этим кошмаром покончено. Эспиноза сдержал свое слово».

Пардальян задрал голову и с восхищением посмотрел на безоблачное небо.

– Черт возьми! До чего же хорошо дышать свежим воздухом. Особенно после того, как посидишь в вонючем карцере. И на небо глядеть гораздо приятнее, чем на каменный потолок. Эй, солнышко! Привет! Хоть бы ты меня всегда так ободряло, как сейчас! Твой жар часто придавал мне силы, но никогда прежде я не испытывал такого наслаждения от твоих лучей… хотя жаришь ты сегодня просто чертовски… Вообще, удивительно, как много хорошего находишь в жизни после того, как проведешь две недели бок о бок с костлявой старухой!..

Внезапно настроение шевалье резко изменилось. На его губах появилась зловещая улыбка:

– Ну что ж, Фауста! Вот и пришел час поквитаться с тобой!

Тем временем он достиг площади Святого Франциска.

– Надо найти малыша Чико, – сказал себе Пардальян. – Бедный малый! Он сдержал свое слово… не оставил меня. Он не виноват, что ему не удалось ничего сделать для меня… О, маленький Чико! Если бы ты знал, как согревала мое сердце твоя привязанность ко мне!.. Правду говорят: если хочешь найти настоящее, искреннее чувство, ищи его внизу, а не возле трона.

– Ба, да я становлюсь лириком! – весело рассмеялся шевалье. – Настоящим Дон Кихотом, как говорит мой друг Сервантес. Но сейчас я иду к другому моему другу. Попробую-ка застать его врасплох.

Эта мысль показалась Пардальяну забавной. На самом деле шевалье тщательно скрывал от самого себя, что преданность и дружба карлика глубоко его трогали. Он уже представлял себе счастливое лицо Чико, когда тот узнает его. Итак, Пардальян закутался в плащ, чтобы не было видно его лица, и пошел к монастырю. (Напомним, что жара стояла невыносимая.) Вскоре шевалье увидел двери своей тюрьмы, из которой до него никто не возвращался живым. Он огляделся по сторонам в поисках Чико, но карлика нигде не было. Пардальян уже начал было сомневаться: может, Эспиноза его обманул, может, Чико ушел. Вдруг он услышал знакомый голос:

– Идите за мной!

Все получилось наоборот: карлик сам застал врасплох Пардальяна. Шевалье обернулся и увидел Чико, с безразличным видом удаляющегося от монастыря. Пардальян без лишних слов последовал за ним, спрашивая себя, зачем он это делает.

Так и не обернувшись, карлик быстро обогнул монастырскую стену и устремился в лабиринт узких улочек. Там он, наконец, остановился, схватил руку удивленного шевалье, поднес ее к губам и горячо произнес:

– О, я знал, знал, что вы окажетесь сильнее их всех! Я знал, что вы выйдете оттуда, когда захотите! Теперь быстрее, не будем терять времени! Идите за мной.

Малыш снова собрался куда-то побежать, но Пардальян остановил его.

– Да, подожди ты, чертенок, – сказал он с улыбкой. – Значит, ты меня сразу узнал? Я же так хорошо закутался.

Чико лукаво улыбнулся.

– Я узнаю вас всегда, как бы вы ни закутывались и что бы на себя ни надевали. Мои глаза могут ошибаться, но это (тут он показал на сердце) – никогда… Идемте же скорее, ради Бога! Вам нельзя здесь оставаться.

Взволнованный шевалье нежно посмотрел на него.

– За каким дьяволом ты меня куда-то тащишь? – весело спросил он.

Чико рассмеялся:

– Хочу вас спрятать, вот оно как! Я ручаюсь, что в том месте, куда я вас отведу, они вас не найдут.

– Спрятать меня?! Но зачем?

– Ну как же? Чтобы они снова вас не схватили!

Теперь рассмеялся Пардальян.

– Мне не нужно прятаться. Успокойся, они меня не схватят.

Чико больше не настаивал, он не задал ни одного вопроса и не выказал ни удивления, ни беспокойства.

Раз Пардальян сказал, что все в порядке, значит, так оно и есть. От радости сердце карлика готово было выскочить из груди. Он схватил вторую руку шевалье и собирался уже поцеловать ее, когда Пардальян наклонился к малышу и, ласково обхватив его, приподнял в воздух.

– Что ты делаешь, дурачок?.. Обними же меня!..

И он запечатлел два звучных поцелуя на покрытых нежным пушком щеках Чико, который, покраснев от удовольствия, изо всех сил обнял шевалье.

Пардальян поставил карлика на землю и грубоватым тоном, за которым он хотел скрыть свое волнение, сказал:

– Теперь в дорогу! Раз уж тебе так хочется отвести меня куда-нибудь, проводи меня на постоялый двор «Башня». Там нас с распростертыми объятиями примет самая молодая, самая прекрасная и самая любезная хозяйка Испании.

Через некоторое время они уже были возле трактира. Хозяйка, однако, куда-то запропастилась, и тогда Пардальян принялся изо всех сил колотить в дверь. Он достиг своей цели: вскоре появилась малышка Хуана, чтобы поглядеть на нахала, который производит такой грохот.

Малютка Хуана очень изменилась. Она казалась печальной, тоскующей, безразличной. Раньше ее аппетитные розовые щечки напоминали два яблока, теперь же ее лицо было бледным, почти восковым. Это обстоятельство странным образом приближало ее природную изысканную красоту к идеалу. Ее лихорадочно сверкающие черные глаза были прекрасны, но под ними виднелась синева.

Казалось, она совсем недавно перенесла какую-то тяжелую болезнь. Шевалье сразу заметил беспокойство Хуаны, ее нерешительный взгляд и какую-то отрешенность. Однако скоро он убедился, что прелестная хозяйка осталась такой же кокеткой, как и прежде.

Похоже было, что Хуана нарядилась в ожидании важного для нее посещения. Все в ее элегантном и богатом наряде выдавало желание нравиться: изящные атласные туфельки, шелковые чулки с вышивками, прелестная юбочка, шелковый кружевной фартук, опять же шелковый корсаж, соблазнительно облегающий ее тонкий гибкий стан, бархатная кофточка, украшенная галунами и кисточками, очаровательная небрежность прически, наконец, алый цветок граната, приколотый к волосам.