Вращаясь, по своему обыкновению, в некоторых низших кругах корсиканского общества, они часто узнавали новости и сплетни, не предназначенные для широкой публики, так случилось и в этот раз. Их друг и периодический деловой партнер Морис, профессиональный завсегдатай кабаков, подслушал обрывки разговора, из которого следовало, что какие-то русские с Ривьеры предлагают мешок денег, если один человек исчезнет. Фигателли, никогда не пропускавшие мимо ушей слухи подобного рода, попросили Мориса разузнать подробности и донести им, пообещав премию, если удастся выяснить имя жертвы.

Обломовы начали ощущать себя на борту «Королевы Каспия» как дома. Они в очередной раз сидели в шикарном интерьере каюты Вронского за сигарами и коньяком, докладывая ему о проделанной работе. Доклад начался с обнадеживающей ноты.

– Ты говорил, что хочешь услышать хорошие новости, – заговорил Саша Обломов. – Мы привезли тебе хорошие новости. В Кальви есть один человечек, Нино Зонза, с которым мы пару раз работали. Он говорит, что может нам помочь.

– Чем именно? – спросил Вронский.

– Да всем. – Обломов хлебнул коньяку и передернулся от восторга. – Он даже похороны организует, если захочешь.

Вронский одобрительно покивал. Он любил иметь дело с профессионалами, оказывающими широкий спектр услуг.

– Но не забывайте, – подчеркнул он, – моя причастность к этому делу полностью исключена.

– Это Зонза гарантирует, если работа будет сделана на Корсике. – Саша подался к Вронскому, постукивая по носу указательным пальцем. – Там некоторые дела делаются без привлечения французских властей.

– Ладно, но с чего бы Ребулю ехать на Корсику? Подумай об этом. А пока нужно побольше разузнать о нем, и не просто режим дня, но и привычки. И чтоб на этот раз никакой любительской слежки за его машиной. Короче, найдите мне серьезного человека.

Обломов поскреб в коротко стриженных волосах.

– Дай-ка подумать. Нам нужен человек опытный и со связями, чтобы нарыть разных грязных мелочей. – Он просиял. – Например, адвокат, занимавшийся в Ницце моим разводом. У него осведомители по всему побережью, он такое раскопал о моей бывшей жене, чего она сама о себе не знала. И он не из болтливых.

Вронский, который и сам пережил чрезвычайно неприятный бракоразводный процесс, одобрил идею. В общем, разведка заработала с обеих сторон, причем ни одна сторона не знала, что сама стала объектом слежки.

Вронский был обрадован и даже польщен приглашением Филиппа стать первым героем важной серии интервью. Чувствуя себя свободно в обществе молодого журналиста, он увидел в этом приглашении возможность заявить о себе как об одном из самых главных меценатов усыновленного им, как он говорил про себя, города. Потому он с радостью одобрил предложение Филиппа провести первую беседу на борту «Королевы Каспия», где можно, как бы невзначай, выставить напоказ свою свиту и свои игрушки.

Для Филиппа интервью началось весьма многообещающим образом: с короткой, но шикарной прогулки на быстроходном катере с капитаном. Хозяин поджидал его рядом с трапом, сияя приветливой улыбкой, и Филипп моментально понял, что его будут обрабатывать по полной программе. Предстоит массаж эго посредством лести, и Вронский будет вести себя так, будто визит журналиста – главное событие дня. Филипп уже неоднократно испытывал подобное раньше, обычно со стороны мелких политиканов, надеявшихся, что интервью в дружелюбном тоне вознесет их на сверкающие золотом высоты, где обитают политические деятели покрупнее. Однако даже знакомый с протоколом Филипп вынужден был признать, что Вронский подготовил впечатляющее представление.

Первый акт включал в себя небольшую экскурсию по самым занимательным достопримечательностям будничной жизни на море: катера «Рива», вертолет, бассейн с пресной водой (Вронский обнаружил, что от морской воды начинает чесаться), прогулочная палуба, коктейльная палуба, капитанский мостик с целой батареей новейших электронных чудес. Филипп изо всех сил старался показать, насколько сильно он впечатлен, хотя не мог отделаться от мысли (которую, разумеется, держал при себе), что денег, потраченных на это плавучее излишество, с лихвой хватило бы на шикарный дом в Марселе, квартиру в Париже и на два-три элитных виноградника в Касси.

Филиппа пригласили внутрь, провели через просторную гостиную и гостевые апартаменты: пять кают класса люкс, каждая с собственным джакузи и, как заметил, скромно улыбаясь, Вронский, с собственным видом на море. После они осмотрели камбуз, где шеф-повар из трехзвездочного ресторана чувствовал бы себя как дома, винный погреб, достойный шато, и холодную кладовую с отдельными полками для фуа-гра и икры. По словам Вронского, именно эти мелочи и делают «Королеву Каспия» таким комфортабельным домом вдали от дома.

– Могу ли я поинтересоваться, где же дом? – спросил Филипп.

– Весь мир, – улыбнулся Вронский, – весь мир – мой дом. А теперь позвольте показать вам мой кабинет, там мы и приступим к работе.

Кабинет оказался просторным и современным, отдающим должное хозяину, Олегу Вронскому. Огромная голова медведя, добытого в Сибири, висела на одной стене с огромной черно-белой фотографией Вронского во фраке, который кружился по бальному залу в паре с симпатичной девушкой. На других фотографиях, поменьше, Вронский был в обществе разных знаменитостей того рода, что особенно привлекают богачей; было еще несколько писем в рамках, большинство на русском языке, о которых Вронский сообщил, что они «от высокопоставленных друзей».

Подали шампанское, предложили сигары. Филипп вынул свой листок с вопросами, магнитофон, и интервью началось.

Спустя пару часов в кабинете поменьше и не столь изысканном, который находился в Ницце рядом с Promenade des Anglais, адвокат по разводам Антуан Пра склонился над ноутбуком, играя с нулями, пытаясь прикинуть, чего может стоить последнее дело. Его недавний клиент, Саша Обломов, велел не жалеть средств и сил, выясняя все подробности жизни Франсиса Ребуля и его маршруты. Расследование будет долгим и сложным. И, если Пра немного постарается, чудовищно дорогим. Адвокат поздравил себя, как бывало часто, с тем, что выбрал профессию, процветающую на человеческой слабости, свойству ошибаться и алчности – трех качествах, которые на протяжении многих лет приносили ему щедрые награды. Сунув в ящик стола нацарапанные на листке расчеты, Пра вызвал секретаря, аппетитную Николь, и принялся планировать первые шаги.

Этим вечером Ребуль решил позабыть обо всех дневных заботах и познакомить Элену с одним из своих фаворитов из числа прованских вин, бледным и изысканным rose «Сhateau la Сanorgue», vin bio[48], изготовленным без добавления сульфитов. Благодаря этому, заявил Ребуль, вино становится не только вкусным, но еще и полезным. Элена с энтузиазмом принялась проверять эту теорию. Она обрадовалась, что Ребуль стал похож на себя прежнего, беззаботного. Того Ребуля она обожала, поэтому поддерживала любые начинания, алкогольные или другие, способные его подбодрить.

По первому бокалу осушили на удивление быстро, как это часто бывает с первыми бокалами.

– Действует, – сказала Элена. – Я уже лучше себя чувствую.

Ребуль улыбнулся, наполнил ее бокал и уже собирался объяснить связь между сульфитами и похмельем, когда к ним присоединился Сэм, который, садясь, поменял телефон в руке на бокал.

– Филипп звонил, – сообщил он, – ему только что по полной программе вылизали задницу на борту у Вронского.

Ребуль поморщился, представив картину:

– Из этого следует, что все прошло успешно.

– Лучше некуда. Если бы у Вронского не был запланирован званый обед, Филипп до сих пор гостил бы на яхте.

– Он узнал что-нибудь интересное? – спросила Элена.

– Ничего впечатляющего. Возможно, еще слишком рано для каких-то открытий. Однако Вронский хочет устроить еще одну встречу, на этот раз с фотографом. Звучит многообещающе.