На реку нам в этот день идти уже расхотелось. Нас очень воодушевило то, что Усач интересуется Рале. Только мы не поняли, почему он не сказал ни «да», ни «нет», когда мы предложили ему свои услуги.

Мы все-таки решили проявить инициативу и продолжать расследование. Ведь речь шла о Рыгоре. А кот, дорогие друзья, не мелочь, не пустяк. Нельзя с ним так: сунул в корзину — и пошел себе. Ну а кроме того, уже не об одном Рыгоре речь, ведь и шпионы появились. Иначе Усач не стал бы ими интересоваться. А то, что он пришел разузнать о них, а не о ком-то другом, мы поняли. Ведь когда мы ему рассказывали о Рыгоре — это же самое волнующее во всей истории, разве не так? — он все переводил разговор на того бледного типа в окне. Поразмыслив, мы решили, что там у них в «92» Усач не самый толковый сыщик. Ведь любому понятно, что дело-то, как раз в кошке.

Вас не раздражает, что мы все время называем Рыгора кошкой, хотя на самом деле это — первоклассный кот? Просто мы по привычке, из-за того, что под ногами все время путается кошка бабушки Марицы. Да и не это сейчас важно. Важно не упустить шпионов и потуже «затянуть петлю», как сказано в той книжке. Мы решили еще раз перебрать все факты, которые нам удалось установить, и попытаться хоть немного распутать этот шпионско-кошачий клубок. Сразу после обеда мы снова собрались на совет.

Сидим на полянке и вдруг видим, что над нашей улицей летит самолет и сбрасывает рекламные листки. Мы отлично разглядели, что они были синие и красные, и помчались за ними со скоростью ветра, чтобы опередить других ребят. Это нам не удалось, но мы и не опоздали, а влетели на улицу одновременно с той командой, у которой мы отняли лук и стрелы. Пока листков было много, все было тихо-мирно. Но когда над землей закружились последние, началась небольшая потасовка. Хотя и у нас, и у них этими листками уже были набиты все карманы, из-за последних мы все-таки поцапались. Мику пнули пониже спины, когда он нагнулся за рекламкой из последней партии. Зато я отнял у одного из их команды целую пачку — прямо из рук выхватил. Они гнались за нами пол-улицы и устали. Если честно, мы тоже.

Когда они ушли, мы сообразили, что еще не прочитали рекламки. Оказалось, что это приглашение на выставку. Важная новость! Выставка — отличная вещь! Мы всегда здорово проводим там время. Только ноги потом побаливают. Что делать с такой кучей рекламок, мы понятия не имели. В конце концов вручили их двум маленьким мальчишкам и сказали, чтобы они обошли все дома и раздали их. И что это, мол, очень важное и ответственное дело.

Ну, малышня есть малышня — рады стараться. Давай звонить и стучать во все двери. А время-то как раз послеобеденное, многие отдохнуть прилегли. Сначала мы от души веселились, но потом решили остановить пацанов. А они как раз подошли к дому Рале. Дети, откуда им знать, что там живут шпионы? Мы и крикнуть не успели, чтобы они убирались оттуда, как они уже навалились на калитку и ну звонить и стучать, как на пожар. Наверное, за три дома слышно было. Рале вылетел, перепуганный насмерть. А они ему рекламку в руки суют. Глянул Рале, в чем там дело, и давай ругать малышей. А они развернулись и пошли себе с независимым видом, будто к ним это и не относится.

Вернулись мы на полянку, взобрались на наш орех и рассуждаем о повадках шпионов, а сами глаз не спускаем с этого шпионского гнезда. Вдруг видим, кто-то идет через двор, а звонка в калитку слышно не было.

Слетели мы вниз, как спелые орехи, и рванули со всех ног к дому Рале. Глядь — Цана, что поет в кафе на пристани. Мы ведь уже заметили, что она захаживает к Рале, но что у нее есть свой ключ, не знали. Только мы начали спорить — она тоже шпионка или нет — как подъезжает грузовик и из него выходит Боксер. Пока он звонил в калитку, мы соображали, что может значить этот массовый сбор.

— У них заговор какой-то.

— Брось ты! Цана не шпионка. Она хорошая. Я точно знаю. Мы с тетей как-то ходили к ней в гости, и Цана разрешила мне съесть полбанки айвового варенья.

— Да тебя, обжору, вареньем кто хочешь купит! Дай тебе сейчас Рале полбанки айвового, ты и про него будешь говорить, что он не шпион.

Радойко задумался: действительно, считать ли Рале шпионом, если бы он так поступил.

Наконец, он решительно сказал:

— Рале все равно шпион. Причем, этот, как его, мед… мен… мер… не помню точно, но примерно что-то такое.

— Международный, темнота! — поучительно сказал Мика.

— Во-во. А Цана не шпионка. Она осталась без мужа и долго мучилась. Сама говорила моей тете. Они засадили меня смотреть какие-то картинки, но я навострил уши и все слышал.

Так мы и не решили, шпионка Цана или нет. Наверняка мы знали только то, что она живет на пристани, а это место нас всегда привлекало. Назавтра мы решили отправиться туда и хорошенько порасспросить о Цане местных ребят. В конце концов это в интересах следствия. Заодно и плавки возьмем, окунемся там разок-другой, раз уж поход на пляж отменяется.

И только мы решили снять наблюдение, как случилось это… Самое ужасное!

Вода у пристани теплая и грязная. Но что делать, если мы не удовольствие получаем, а пытаемся раздобыть нужные сведения. Если ты не просто мальчик, а человек, расследующий дело о шпионаже, то даже купание для тебя — важная, секретная работа. Ну так вот. Купаемся мы, значит, вокруг нас плещется еще с десяток мальчишек и одна девчонка. Между прочим, даром, что девчонка — вниз головой ныряет лучше всех. Мы как бы невзначай расспрашиваем пацанов о том, о сем. Они ведь дети лодочников, живут около пристани, соседи Цаны. Но о ней, как назло, никто ничего не знает.

Тут эта пигалица — ныряльщица знаменитая — командирским тоном спрашивает:

— А вы что тут потеряли?

— Не твое дело. Тебе что — больше всех надо? Забыли ей доложить!

Тут девчонка заложила два пальца в рот да как свистнет! Честное слово, ничего подобного в жизни своей не видывал. И тут же пацаны окружили нас плотным кольцом.

— Ну чего собрались, будто на большой перемене? Мы завтраки не раздаем.

Пытаемся шутить, а сами чувствуем — намылят нам сейчас шею. К счастью, один мальчишка, которому мы дали стеклянный шарик, чтобы разговорить его насчет Цаны, отвел девчонку в сторону и что-то шепнул ей на ухо. Она успокоилась, отозвала свою ораву метра на три. Видим, о чем-то совещаются, но не уходим, ждем, что дальше будет. Потом ребята нам сказали, что этот бес в юбке — атаманша речных пиратов. Они, мол, смотрели один фильм про пиратский корабль, там всем заправляла баба. Вот и они себе выбрали старшого, как в том фильме. Ну-ну, каждый по-своему с ума сходит. Вернулись они к нам, спрашивают, что ищем. Мы им рассказали. Само собой, про шпионов — ни слова.

А девчонка говорит:

— Знаю я Цану. Она, между прочим, тут самая главная — каждый вечер поет перед микрофоном. Поет здорово — заслушаешься. Я несколько раз ходила в кафе, когда она выступала. Вот про лысого и про голубой грузовик ничего не знаю. А Цана в нашем дворе живет, и мама говорит, что лучшей соседки и желать нельзя. Только не пойму, чего она иногда плачет. Так заметно, прямо глаза опухают. Один раз вечером я ее на берегу видела, возле нашей лодки. Стоит, слезы глотает и шепчет: «Не буду больше!.. Не буду больше!..»

Это было уже кое-что. Чтобы закрепить новую дружбу, мы все вместе отправились купаться. Потом решили все же наведаться домой. Брюки натянули прямо на мокрые плавки, а майки взяли в руки. По дороге нам попалась бочка с известью. Мика обмакнул в нее палец и провел себе на лбу черту. Тогда и мы с Радойко сделали то же самое. Потом еще и еще. В общем, размалевали себя — ни дать ни взять индейцы в боевой раскраске. А потом сообразили, что заявляться в таком виде домой, пожалуй, не стоит. Вернулись на реку, все смыли.