Я осторожно приблизился к луже и двумя пальчиками бросил первую тряпку в лиловое озеро. Тряпка утонула. Подождав примерно с минуту (а вдруг всплывет), я повторил свой опыт. Спустя десяток попыток озеро наполнилось, скажем так, островками. Естественно, промокшими насквозь. При этом количество пролитой жидкости никоим образом не уменьшилось (мне бы догадаться, что она подтекает из нижних, перекрытых, но отнюдь не опустевших труб, но куда там!). Поразмышляв над загадкой «неиссякаемого источника», я принял героическое решение: попытаться собрать пролитое в доступную мне емкость. Проще говоря, отжать тряпки в ведро. И потянулся за ведром, не заметив, что лиловые струйки давно уже добрались до подошв моих ботинок… Последнее, что я успел сообразить и осуществить, перед тем как распластаться в луже, это зажмуриться, чтобы техническая жидкость не попала в глаза.

Падал я медленно и плавно, беспомощно размахивая руками. Жаль, что не за что было ухватиться, но, с другой стороны, если бы я потянул за собой еще и стеллаж с документами… Причем пола коснулись и колени, и ладони, но это не помогло: на щедро политой поверхности мои конечности весело и бодро разъехались в стороны. Кажется, брызги долетели даже до стойки регистратора.

Не знаю, что за сумасшедший химик разработал состав жидкости для системы кондиционирования, но она пропитывала ткань любой толщины и плотности за считаные мгновения, в чем я убедился, стаскивая с себя испорченную форму. Трусы и майку пришлось оставить на положенных местах (не смущать же местных старушек?), но почти все тело успело покрыться пятнами, напоминающими если не синяки, то чернильные пятна. Голова тоже не избежала знакомства с лиловым озером, и я даже боялся представить себе, насколько странно выгляжу. Впрочем, хорошо, если только странно…

Во всей этой неприятности отчетливо прослеживался только один плюс: поскольку грязнее мне уже не стать, можно смело «засучить рукава» и окунуться… хм, в работу. Что я и поспешил проделать, в надежде исправить положение до того, как вернется с обеда мой непосредственный начальник. Потому что, если кабальеро Диего Хуан Эчеварриа Агирре увидит меня в столь экзотической позе, на четвереньках, — боюсь, я окончательно потеряю в глазах этого благообразного старца последнее уважение. Он и так терпит меня исключительно по просьбе моей милой тетушки Барбары, которая если и была рада заполучить племянничка под свое крыло в Отдел Специальных Операций, то вынуждена была смириться с приговором тестов на профпригодность: «Не обладает необходимыми качествами». В самом деле, ведь не обладаю. Кто бы сомневался! Но если физическую форму можно набрать, то вот все остальное… Например, психологические реакции. Если бы вы видели лица штатных психологов, разбирающих мои ответы на вполне обычные вопросы! «У вас, юноша, очень интересный взгляд на проблему, однако… Он весьма отличается от стандартных реакций и посему в критической ситуации может привести к неблагоприятному исходу…» Можно подумать, я страстно мечтал работать оперативником! Да ни за какие блага! Вечно шататься по темным закоулкам в поисках то ли преступников, то ли пропавших вещей? На кой мне все это сдалось? Честно говоря, я только вздохнул с облегчением, когда получил назначение в Архив, а вот Барбара… Почти месяц со мной не разговаривала. А потом обвинила в том, что я специально дурачился, чтобы огорчить свою бедную тетушку. Можно подумать. Специально. Ха! Да я понятия не имел, как нужно отвечать на вопросы тестов, поэтому говорил то, что считал правильным. Как чувствовал. Как думал. Видимо, думал неадекватно ситуации, потому что в моем досье появилась приписка (неофициальная, разумеется, но обязательная к сведению): «Соображение соответствует системе экстренного торможения». Проще говоря, туп как пробка. Кстати, кто это приписал? Не Барбара уж точно… Мне бы добраться до оригинала, тогда сделаю графологический анализ: как раз ребята из криминалистической лаборатории недавно на тестирование новую программу приносили…

Отжимались тряпки хорошо. Очень хорошо. Уровень чернильной жидкости в ведре рос. Но озеро меньше не становилось, и этот факт вызывал у меня вполне искреннее огорчение. По мере того как шло время, уныние плавно превращалось в апатию. Мне даже стало совершенно наплевать на свой внешний вид. Более того, я уже предвкушал удовольствие от наблюдения брезгливых гримас на лицах наших старушек, вернувшихся с обеденного перерыва, когда…

— Есть тут кто живой? — раздался от стойки чей-то голос.

Хороший такой голос. Молодой. Красивый. Приятного тембра с едва уловимой хрипотцой.

Я не стал отвечать, надеясь, что незваный посетитель уберется восвояси. Зря надеялся.

Пальцы выбили дробь по пластику:

— Я спрашиваю: есть тут кто живой или нет?

— У нас обед! — буркнул я, не разгибая спину.

— Между прочим, обеденный перерыв уже прошел! — авторитетно заявил нетерпеливый некто и направился (судя по звуку шагов) в мою сторону.

— У кого прошел, а у кого — нет!

— А что тут, собственно, происходит? — Голос раздался совсем близко.

Я повернул голову и увидел впечатляющую картину.

Молодой человек. Возраст — к тридцати годам, скорее всего. С явной примесью азиатской крови. Мраморная кожа с чуть желтоватым отливом, иссиня-черные густые волосы и темные глаза того самого загадочного шоколадного оттенка, который неизменно сводит женщин с ума. Предки незнакомца, несомненно, жили на островах Тихого океана, тех самых, которые заразили мир такими вещами, как катана, сакэ и манга.[1] Кстати, на героя этой самой манги он и походил. В более реальном виде, конечно. Ни одной неправильной черты: словно стоящий передо мной человек был создан в лаборатории в результате генетического эксперимента, а не появился на свет из материнского чрева совершенно обычным путем, после того как мужчина и женщина решили продолжить свой род.

Красивый? Наверное. По крайней мере, я вдруг почувствовал острую зависть к парню, точеную фигуру которого облегал элегантный костюм из дорогой шерсти. Даже не зависть, а… почти ненависть. Везет же некоторым!

И вот это чудо, сошедшее с глянцевой страницы модного журнала, двигалось ко мне, презрительно кривя губы. Я уже собирался велеть ему убираться вон и дожидаться возвращения работников Архива в коридоре, как вдруг…

Начищенный до блеска ботинок ступил в одно из чернильных пятен на полу.

Красавчик покачнулся и полетел вниз и вперед. Прямо на меня.

Я, может, и тормоз, но ловить на свою хрупкую спину килограммов восемьдесят живого веса не собирался, потому скользнул в сторону, благо мне для этого пришлось всего лишь плюхнуться на бок.

Парень рухнул прямо в озеро, подняв брызги до потолка. Ну, почти до потолка. Меня снова окатило лиловым дождем, но я был готов и привычно зажмурился, а вот незадачливый посетитель Архива… Зажмуриться не успел. И жидкость из системы кондиционирования залила ему глаза.

Раздавшийся вопль вызвал к жизни на моей мокрой спине целое стадо взбесившихся мурашек. Наверное, парню было больно, не знаю: не пробовал закапывать в глаза чернила. Кожа, например, всего лишь чесалась. И вообще, антифризы инженерных коммуникаций жилых и рабочих помещений делают нетоксичными во избежание ненужных травм, если случится незапланированный выброс. То есть жизни красавчика ничто не угрожало. Зато мои уши были недалеки от того, чтобы оглохнуть. Раз и навсегда.

— Не ори, оглашенный! Подумаешь, забрызгался!

— Забрызгался?! Я ничего не вижу, кретин!

— А тут смотреть не на что… — начал было я и только теперь понял, что произошло. Чернила, долетевшие до глаз, привели органы зрения парня в негодность. Незадача. Обвинят, конечно, меня. Кого же еще? Нужно что-то срочно предпринять.

Я отполз в сторону, добрался до комма, стараясь не попасть под руку взбешенного парня, безуспешно пытающегося занять вертикальное положение, и набрал номер Барбары.

Увидев мое лицо, тетушка скорбно возвела очи к небу: