Легкое гудение воздуха, настигшее уши, заставило меня остановиться. Что бы это могло быть? Не видно. Ну и черт с ним. Все равно не может появиться ничего, кроме… Делаю шаг, намереваясь перейти аллею, и в этот момент из-за поворота вылетает алая «борджиа»…

Скользящий удар подбрасывает меня вверх, но, поскольку я никогда не был легким как перышко, объятия воздуха скорбно разжимаются, роняя пронзенное болью тело на жесткий ковер дороги.

В щеку впиваются камешки. Все кости гудят, словно после тренировки на вибростенде. Больно… На песок рядом со мной падает тень.

— Молодой человек, вы меня слышите?! Молодой человек…

Медленно, как только могу, поворачиваю голову и…

Тону в озерах, нет, в океанах донельзя испуганных глаз. Золотисто-карих океанах… Выбившийся из прически локон непослушной змейкой вьется по загорелой шее. Припухшие от растерянности губы дрожат.

— Молодой человек! Ответьте мне, пожалуйста!

Смотрю на нее, не в силах отвести взгляд. Боже, как она прекрасна!

— Молодой человек… Вы можете говорить?

— Да, моя донна…

— Скажите, вы чувствуете свои руки и ноги?

— Это неважно, когда вы рядом…

— Это очень важно! Не говорите глупостей! Молодой человек!..

Сознание ухмыляется и щелкает выключателем, прекращая мое свидание с богиней.

Кровать мягка до невозможности, и за одно это я готов сделать Алессандре строгий выговор, потому что жертву аварии надо было положить на достаточно жесткую и ровную поверхность, а не душить пуховой периной… Но боже, как она заботлива! Госпожа Манчини я имею в виду.

Сменив деловую тройку на уютный домашний костюм, женщина помолодела лет на десять по сравнению со своими целлографиями. Более того, она оказалась донельзя хорошенькой и милой, особенно этот ее жалобный взгляд…

— Вам удобно, молодой человек?

— Да, не беспокойтесь, моя донна… Я не заслуживаю такой заботы.

— Нет, что вы! Я едва не убила вас, и теперь…

— Я сам виноват, моя донна: задумался и не посмотрел, куда иду.

— Не пытайтесь выгородить меня! — Алессандра улыбается. Еще немного смущенно, но уже без прежней тревоги. — Я просто ужасно вожу машину. Мне и права выдали только потому, что…

— О, не открывайте тайн, моя донна! Тайны придают очарование даже самой заурядной женщине, а такую, как вы, возводят на недосягаемый для смертных престол.

Смуглые щеки становятся еще темнее. Она… краснеет? Но я же всего лишь сказал то, что думаю.

— Вы поэт?

— О нет, моя донна, я скромный государственный служащий… Перебираю бумажки изо дня в день и вполне доволен своим положением. Хотя… встретив вас, я начинаю жалеть, что мои родители были недостаточно богаты.

— Почему же?

— Будь я одного круга с вами, я бы ни на минуту не оставлял вас в одиночестве.

— О, вы… — На самом интересном месте в спальню заваливается Амано, поправляющий халат врача медпомощи.

— Благодарю за разрешение воспользоваться вашим коммом, мисс Манчини. Я связался с госпиталем: машину пришлют в течение часа.

— Вы думаете, что ему необходимо…

— Пострадавшему необходимо, прежде всего, всестороннее обследование! — Строго поднимает палец мой напарник. — Я могу только сказать, что жизненно важные органы не повреждены, хотя сотрясение мозга… Впрочем, это несмертельно. Множественные ушибы тоже не вызовут особой проблемы.

— Я вас оставлю. — Алессандра то ли недолюбливает врачей, то ли вспоминает о неотложных делах. — Отдыхайте и чувствуйте себя как дома.

Когда шаги хозяйки дома стихают в коридоре, Амано прыгает на постель и сжимает меня в объятиях:

— Какой же ты умница! Приз наш! Я уже сделал контрольный звонок! Мы поедем на «Золотые пески»…

— Ты поедешь… И отпусти меня сейчас же! Мне больно.

— О, извини! Я так рад, что… Эй, а ты разве не хочешь весело провести время на курорте?

— Нет.

— Ну не дуйся! Извини, что тебя доводил с этим «Пари»… Но я даже не думал, что ты найдешь способ его выиграть!

— Прекрати прыгать по постели! Меня укачивает.

Амано слегка утихомиривается, но голубые глаза разгораются еще ярче.

— Слушай… А если ты не поедешь, могу я…

— Взять мой билет? Конечно.

— Здорово! Я смогу кого-нибудь пригласить. Ты совсем меня не слушаешь!

— Ой, прости! У меня все тело болит, и я еще должен глохнуть от твоих восторженных воплей? Нет уж! «Пари» выиграно? Выиграно! Так что оставь меня в покое!

— Наедине с милой хозяйкой? — ехидно щурится Амано.

— Даже если и так, то что?

— Она тебе понравилась?

— Тебе-то что за дело?

— Мо влюбился! Об этом надо поведать всему миру!

— Ах ты… — тянусь в его сторону в надежде схватиться за полу халата, но мой напарник резво выходит из зоны досягаемости, и я сваливаюсь на пол. Хорошо еще, что прикроватный коврик мягкий и пушистый…

Свежие синяки падению не рады и начинают ныть с новой силой.

— Я тебя когда-нибудь покалечу!

— Сначала сам выздоровей! — нагло ухмыляется Амано, но подойти поближе все же не решается.

— Что-то случилось? — Алессандра возвращается и всплескивает руками: — Вы хотели встать и упали? Разрешите, я помогу!

— Пусть лучше помощью занимается тот, кому это положено, — сухо бросаю я. Сэна, недовольно сморщившись, поднимает меня на ноги и получает удар под колено, от которого неразборчиво ругается.

— О простите, доктор… Я так неловок…

— Ничего, ничего! Я привык.

— Что это за госпиталь посреди дома?

Со стороны дверей раздается низкий, слегка простуженный голос того самого тембра, перед которым не может устоять ни одна женщина.

Алессандра бледнеет и оборачивается. Оборачиваемся и мы.

На пороге стоит мужчина примерно нашего возраста, тонкий и жилистый. Такой же смуглый, как донна Манчини, и кареглазый. Собственно, в чертах лиц у них есть что-то общее, словно они родственники. И… Почему его лицо кажется мне смутно знакомым?

— Гай, пожалуйста, вернись к себе.

— С какой стати? Ты тут веселишься, а я должен сидеть взаперти? Не пойдет, кузина!

Кузина? Гай? Упс… Этого не может быть… Это неправда! Я так не играю.

Брюнет, появившийся на пороге спальни, судя по всему, и есть тот самый Гай Тоцци, который не так давно во время ограбления почтового экспресса застрелил двоих охранников. А потом благополучно испарился из-под стражи. Ну дела… Так вот почему для «Пари» было выбрано такое нелепое на первый взгляд условие: начальству нужно было установить, не скрывается ли преступник в доме своей родственницы. А поскольку официально прийти с обыском нельзя — учитывая положение Манчини, никто разрешения не даст, — решили провернуть все в виде игры.

Судя по замершему рядом со мной Амано, ему в голову пришли примерно те же мысли. Пришли и остались, потому что мой напарник потянул руку к кобуре… Ой, простите: к тому месту, где обычно висит кобура, но ведь сейчас он изображает из себя врача, а не офицера.

Цепкий взгляд Гая отметил рефлекторное движение подозрительного медработника (черт, да он же видел Амано — пусть мельком, но зато в таком же прикиде!), и мгновение спустя на нас уже смотрело дуло «мармона» армейского образца. Очень неприятная машинка, надо заметить: линия прицеливания длинная, точность попаданий высокая, импульс накрывает участок диаметром не менее дюйма.

— Вы кто такие?

— Мы… — Ну и что сказать? Амано замолкает на полуслове, внимательно следя за твердой рукой Гая.

— Что вы здесь делаете?

— Выигрываем пари, — спешу ответить я.

— Какое еще пари?

— Видите ли, сэр… Мы с ребятами поспорили, что попадем в дом госпожи Манчини… И что-нибудь отсюда унесем. Здесь же столько дорогущих вещичек!

— Воришки… — Гай слегка успокаивается. Значит, мой напарник остался неузнанным… И то радость. — Понятно. И на много поспорили?

— На полторы тысячи кредитов — все наши сбережения.

— Вот как… Боюсь, парни, вы не получите свой выигрыш.