— И все-таки она вертится! — торжественным тоном провозгласил я.

— И все-таки мне не везет! — с не меньшим пафосом в голосе ответствовал мой напарник.

Собственно, очень скоро нам пришлось нарушить спокойствие целестианских небес зеленой ракетой. Даже двумя, ибо, немного прогулявшись вперед по ущелью в ожидании товарищей, нашли тех, кого искали. Надо сказать, торопились мы не зря: потерпевшие уже успели и прочувствовать жажду, и впасть в панику, из которой, правда, довольно быстро вышли с нашим появлением. Все-таки археологи — народ психически устойчивый. К моменту появления Доусона с Паркером мы успели полностью разобраться в происшедшем. А дело было так.

Переночевав в том же месте, где и мы, ученые наконец-то дорвались до ущелья своей мечты и полтора дня проплутали среди восточных хребтов, понаделав там множество сенсационных открытий, о которых каждый из вас, наверно, уже наслышан. После чего сочли свой долг выполненным и повернули обратно — ибо кружной путь через горы занял бы у них пару недель как минимум. Тут-то несчастных и подстерегла местная шутка природы и времени. Да, именно времени! Я понял это, когда мы с Кейном еще только направлялись к ущелью. Полночь и полдень. Точки, когда Долина, неизвестно по чьему замыслу и при чьем исполнении, делает половину оборота вокруг собственной оси, пролегающей, как вы уже, думаю, догадались, в ее центре, обозначенном загадочным артефактом. Не удивлюсь, если именно он и задействован в технической стороне процесса. Думаю, тут и к рельефу кто-то приложил свои шаловливые… м-м-м, конечности, плато ведь не зря такое круглое, а горные цепи и проходы в них настолько симметричны! И весьма кстати вспоминаются жалобы на головокружение, прочитанные нами в журнале. Мои поздравления, ребята! Крыша ехала, но не у вас, а у всего окружающего мира! А помрачение сознания при конфликте оного с вестибулярным аппаратом — дело житейское. В центре «карусели» и то неприятно было, а уж на периферии…

При всех своих посещениях плато группа уже успевала взойти на него к полудню. Кратковременное потемнение в глазах — и они оказывались у вожделенного выхода из Долины, — правда, спиной к нему. А проклятые стелы и прочие ориентиры местности направляли людей через всю Долину… домой, в лагерь. Но разве можно было в них усомниться?

После первой ночевки, когда единственный раз за время их пребывания на плато Долина сделала полный оборот, группа повернула назад и, естественно, благополучно вернулась в лагерь. Впоследствии, пытаясь выбраться из этой западни инопланетного разума, они неоднократно вспоминали сей факт, сверяли свой путь с картами, точнее, с такими же снимками, как и у нас, но сделанными, видимо, во второй половине дня. Эти два момента едва и не погубили. То, что после второй остановки на плато на ночь они поутру продолжили путь в избранном направлении и при этом продолжали ориентироваться по стелам и отсутствию маркировки, только подлило масла в огонь неверного понимания происходящего.

Однако за время их отсутствия на плато прошло два полных оборота. Первую половину Долина сделала спустя несколько часов после того, как экспедиция скрылась в восточном ущелье, вторую — во время ночевки ученых под вершиной одной из гор, третью — когда они осматривали окрестности последней, и четвертую — когда группа вернулась к началу ущелья, решив, что хорошего понемножку. Тут-то ситуация и повторилась с точностью до наоборот! Усталые люди не успели миновать долину до наступления полудня и в результате снова оказались там, откуда пришли, — в восточном проеме. Пересекли все плато лишь для того, чтобы вернуться туда, откуда выходили в первой половине дня. К сожалению, осознали они это не сразу, а спустя много часов, когда монотонный спуск по камням сменился таким же подъемом, которого в западном ущелье не должно было и намечаться. Западное должно было вести под уклон вниз до самого лагеря. Мистика, да и только! Тем не менее, удостоверившись в загадочности происходящего, а именно добравшись до места предыдущей стоянки, они отдохнули и повернули назад, снова поднявшись на плато. Один момент: было уже изрядно за полночь!

До народа стало доходить, что дело не просто нечисто, а очень даже грязно. «Второй раз мы на это не попадемся!»— решили они… и повернули назад, в ущелье. Видимо, именно его они подозревали во всех тяжких. Очень вовремя, правда? С другой стороны, они располагали информацией не то чтобы ложной, но подлежащей лишь неверному истолкованию. Это нам повезло во всех отношениях — и снимки сделали в первой половине дня, и рядом с артефактом оказался один вынужденно бодрствующий человек, то есть ваш покорный слуга. Чем не везение! Кого-то мне оно напоминает.

— Слушай, Морган, можно вопрос? — Я слегка ткнул пальцем бок напарника, выцеживающего последние льдинки из контейнера с водой во «флягу» одного из археологов. Уже потеплело, и мы наслаждались первыми минутами нашего законного часа на свежем воздухе. Вот только вода никак не таяла.

— Смотря какой, — подозрительно откликнулся Морган.

— Приличный. Что именно ты забыл? За чем хотел вернуться?

— Да так, хреновину одну…

— Не ври, Мо, все вещи я лично переупаковывал. Все должно быть на месте!

— Вот увидишь! И молись, молись, что первым ее отыскал я, а не Джей!

— Ками… — Я ахнул и лихорадочно оглянулся на Паркера. Хвала богам, моя вечная угроза любезничала с кем-то из спасенных. — Ты что, захватил с собой лопату?!

Зловещий смешок был мне ответом. А через несколько часов Долина сделала поворот и принесла нас к нужному выходу из нее, сэкономив порядком времени и сил.

— Дарю вам цветочек, от сердца и почек!

А насчет «хреновины» мой напарник, можно сказать, попал в точку. И впрямь напоминает чем-то Armoracea rusticana sp., растение, именуемое на Земле и в колониях хреном обыкновенным. Только…

— Морган, как ты умудрился его выкопать?! У них же здесь корни на десяток метров в глубину!

— А эта дрянь между валунами росла, в промежутке свилась. Только я схватился за листья: дай, думаю, подержусь при подъеме, — она, зараза, возьми и выдернись! Ишь вымахала…

— А ну дай сюда, не трепи мою ма-а-аленькую, мою чахленькую… Да-да, сворачивай корень бухтами, как веревку… вот так, аригато! — Я трепетно принял из объятий Кейна нечто напоминающее лассо, вдруг сдуревшее и решившее завегетировать. Повертел в руках и повесил… на плечо. Куда его еще нормальные люди вешают, лассо-то?

— Аригато-о? Ну, уж нет, «спасибо» в карман не положишь! — Лукавый голос из-под термоткани.

— А что надо? — Я же говорил, извращенец еще тот! Паркер, при всех своих закидонах некоторым и в подметки не годится! Впрочем, нет, оба хороши, просто извращаются в разных плоскостях!

Действительность меня не обманула.

— Ну, я подумаю еще. Может, теперь ты у меня от щекотки похихикаешь… часок, другой, третий! Или же пооткровенничать заставлю. А может, и что другое. Ты трепещи, трепещи: у меня мно-о-го времени на раздумья! Ну не удача ли, а, Амано?

— Как посмотреть, — пробормотал я, любовно поглаживая добычу. Немного подумал: а не удавиться ли — и перевесил моток на шею. Может, электрический ток и впрямь движение протонов?

Впрочем, и неудачи бывают во благо, главное — уметь ими правильно пользоваться. Вот взять ту же Долину, теперь известную как плато Циферблата. Как люди с нею намаялись, а все на пользу! Правда, исследования до сих пор не сообщают нам главное — что же это, собственно, такое? Теорий десятки: то ли лаборатория, то ли результат эксперимента по сопряжению времени и пространства, а может, просто точный прибор, наподобие часов, но отмеряющий разные промежутки времени. А почему бы и нет? Не зря же мне то шестеренки мерещились, то песочные часы вспоминались! Подсознание всегда знает истину лучше нас. Целестианцы же загадочно молчат и наверняка улыбаются непонятной нам улыбкой.

Джей тогда, кстати, все-таки раздобыл лопату. А я-то думал: чем его привлек тот пожилой археолог? Но ничего выкопать наш приятель так и не успел! Вот это, я понимаю, настоящее везение!