— Триста, — сказала она.

— Что значит триста?

— Цена.

— За расшифровку? С ума сошла?

Она глянула на него исподлобья и ему вдруг стало не по себе.

— За эти деньги я найму десять программистов.

Она протянула ему карту памяти.

— Иди, найми.

Он взялся за ручку двери, постоял пару секунд и снова убрал руку.

— А дешевле никак?

Она пристально глядела ему в глаза, будто он говорил на каком неизвестном ей языке.

Макс выдохнул.

— Ладно, я достану деньги.

— Докажи.

— Мой отец обеспеченный человек. Я смогу.

Он протянул ей карту памяти. Она мотнула головой, дав понять, что файлы уже скопированы.

Макс коротко рассказал ей как добыл файлы.

— Я сделаю, что смогу, — она указала ему на выход.

— Я думал мы посмотрим вместе.

— Я позвоню.

Макс не нашелся, что ответить. Он вышел в коридор и остался стоять в дверях. Она протянула ему вещи.

— И все же. Почему ты открыла дверь?

— Не хотела объяснять полиции, что делает у моей двери избитый до полусмерти человек.

Макс улыбнулся. Не похоже, что она шутила.

— Сабина Романовна в прошлом штангист. Она бы тебя прибила.

По дороге домой Макс остановился в круглосуточной закусочной и съел несколько порций жареных крылышек. У подъезда дома было как всегда темно. Деревья шелестели голыми ветками. Максу почудились тени, которые он заметил боковым зрением. Когда он обернулся - тени исчезли. В это время вокруг любят шастать всякие ублюдки со Свалки. Макс не стал разбираться и быстро зашел в подъезд.

Он щелкнул выключателем в коридоре квартиры. Лампочка загорелась и тут же погасла. Только этого не хватало, он же буквально на днях вставил новую. Шагая наощупь в полусне, он сбросил с себя одежду и направился к кровати.

Снова почудились тени. На этот раз это точно галлюцинации.

Тени вдруг материализовались и набросились на него.

Макс мгновенно оказался на полу. Он попытался вскрикнуть, но рот уже был плотно закрыт рукой в кожаной перчатке. Ноги и руки плотно прижали к полу. Макс извивался, пытаясь вырваться. Удар в живот быстро остудил его пыл.

Макс закашлялся.

Фонарь светил в лицо. Он ничего не видел. Чьи—то руки обыскали его.

— Пустая, — заключил чей—то голос, проверив карту памяти.

— Восстанови данные, — сказал голос Маркуса Маккензи.

— Ничего.

— Значит должна быть другая, — Маркус Маккензи повысил голос.

— Цифровая подпись твоего шифр—ключа совпадает.

Маркус Маккензи присел на корточки рядом с Максом. Его голова заслонила свет фонаря. Маккензи глянул на человека, державшего руку на лице Макса и тот отпустил.

— Мистер Маккензи, что здесь происходит?

— Что ты скопировал с моего терминала?

— О чем вы? Я не понимаю.

Маккензи положил карту памяти на пол и фонариком разбил в клочья.

— А я—то решил, что у жирного ублюдка яйца выросли. Сколько ты заплатил ему?

— За что?

— За соучастие! — заорал Маккензи.

Человек, который проверял карту памяти подошел и заговорил с Маккензи:

— Я говорил нельзя перевозить серверы к русским. Ты обещал, что такого не случиться!

— А ты обещал следить за ним!

Человек фыркнул.

— Охрану отозвали.

Маркус Маккензи указал на Макса.

— Это он отозвал.

— Мистер Маккензи, это какая—то ошибка.

Максу снова прикрыли рот.

— Я говорил, что он папаше все сливает. Говорил нужно избавиться от него! — причитал Человек.

— Без Ворошилова миссии конец. Мне нужен этот союз. Особенно теперь.

— А что делать с ним?

— Он сам решит, - сказал Маккензи.

Все ушли.

Макс лежал на полу, обессилев. Внезапно, зазвонил телефон.

— Файлы закодированы, — говорила Светлана. — Нужен шифр—ключ владельца.

— Как же все плохо, — посетовал Макс.

— Достань его, тогда я смогу получить доступ. Вторую папку я взломаю.

— Угу.

— Ты слышал меня?

Макс почти провалился в сон.

— Да.

— Сделай то, что обещал.

— Я найду деньги. Я же сказал.

Она собиралась положить трубку. Макс окликнул ее:

— Зачем ты стерла данные с карты?

— Чтобы ты не пошел к кому—нибудь еще.

— Спасибо.

Макс уснул на полу.

Телеметрия. Прайм—1479

Атмосферное давление: 84 Кпа

Температура внутри: 16,8 С

Температура снаружи (датчик солнечный): 85 С

Температура снаружи (датчик теневой): —215 С

Курс: 3.2

Пройденное расстояние, км: 105 785 571

Задержка связи (сек): 350

Скорость км\с — 25,3

***

Члены экипажа спали посменно по четыре часа. Ни выходных, ни эфиров, ни шахмат, ни хоккея, связь строго по служебным вопросам. ЦУП круглосуточно проверял ход ремонтных работ и предлагал все новые и не всегда адекватные идеи. Обессиленные члены экипажа должны были либо выполнить их, либо доказывать несостоятельность.

Генератор отремонтировали. Серьезное повреждение получила топливная система. Замена нескольких сгоревших плат не решила проблему. В ЦУПе не смогли отыскать схемы подключения, которые, как оказалось, так и остались под обломками японского завода. Никто из инженеров, разработавших реактор не дожил до сегодняшнего дня. Чтобы восстановить схемы привлекли новую группу инженеров.

Из—за перелома руки Молчанову доверили скучную и однообразную работу, заполненную графиками, отчетами и цифрами. Голова у него шла кругом. Молчанову даже показалось, что командир специально пытается отвлечь его бесполезной рутиной от депрессивных мыслей о потерянной лаборатории.

— Ты мне нужен здесь, — отвечал Стивенсон тоном, не требующим возражений, когда Молчанов смел попросить занять его чем—то по настоящему полезным.

В перерывах Молчанов изучал отчет десятилетней давности о пожаре на МКС, который ему удалось найти в задворках сервера РКА. По официальной версии командир корабля Джон Тест вовремя не обратил внимания на возросшую температуру генераторного, что привело к возгоранию. Ситуация развивалась стремительно и, если бы не отвага бортинженера Ивана Покровского, отстыковавшего реакторный модуль, на орбите Земли мог произойти первый в истории термоядерный взрыв. Тело командира Теста так и не было найдено. Считается, что оно сгорело в атмосфере вместе с останками реакторного модуля.

Все это Молчанов уже прочитывал не раз, об этом написана не одна статья, проведены тысячи экспертиз. В отчете Молчанова интересовало другое — служебная документация миссии. В основном это были записи радио переговоров, отчеты по ремонту, телеметрия и тому подобное. В кипе документов он наткнулся на отчеты врача экипажа. Врач обращал внимание на регулярные конфликты между командиром Тестом и бортинженером Покровским. Ссоры часто заканчивались взаимными упреками и оскорблениями. Покровский обвинял командира в некомпетентности и неспособности принимать взвешенные решения, а командир в свою очередь обвинял Покровского в саботаже и неподчинению. В заключении, написанном за два дня до трагедии, врач делает вывод, что экипаж необходимо расформировать: “Тест и Покровский намеренно отказываются от попыток наладить взаимодействие и дальнейшая работа экипажа сопряжена с непомерными рисками...”. Все последующие события описаны только из показаний выжившего Покровского.

А что если бы тело Теста нашли? Дало бы оно больше информации о том, что на самом деле случилось в последние часы перед взрывом? Эти мысли не давали Молчанову покоя. Но больше всего его ставило в тупик бессилие — он не мог получить никаких подтверждений, только косвенные факты, которые можно толковать, как угодно. И эта вольность развязывала руки его воображению.

Было еще кое—что с чем Молчанов не мог смириться, что мучило его каждый раз, когда он засыпал и просыпался.

— Сэр, Блоп остался на внешней площадке лаборатории. Позвольте забрать его оттуда.

Командир выглядел смертельно уставшим. Уже неделю он засыпал только с помощью седативных препаратов, которые выдавал ему Молчанов. Стивенсон попросил, чтобы об этом не узнал никто из экипажа, и Молчанов верно держал язык за зубами.