Кричаще безвкусная комната выражала что-то настолько личное, что Квиллеру показалось: бывшая владелица апартаментов вот-вот выйдет из ванной. Любопытно, как она выглядела? Сногсшибательная блондинка? Он сразу же отбросил подобную мысль из-за её старомодности. Без сомнения, она красила волосы в зелёный цвет и делала контрастный макияж. Но, если подумать, довольно трудно представить в Пикаксе особу с зелёными волосами. Тем более горничную Клингеншоенов.

Так кто же жил в этом коконе бешеной фантазии? Надо признать, росписи не лишены известной артистичности. Мотивы искусно переплетаются, как в орнаментах индийской шали или восточных ковров.

Квиллер знал, что у прежней владелицы имелся один-единственный слуга. Кто же была неизвестная художница? Давно ли она создала свои гигантские маргаритки?

Он потрогал усы. Они всегда вставали дыбом, когда он делал значительное открытие. И сейчас он вспомнил мелодию, которую наигрывал Коко на пианино. Он промычал четыре ноты. «Дейзи, Дейзи, Маргаритка, маргаритка5.

Забавное совпадение, – подумал он. – А может, и не совпадение вовсе?»

Три новых постояльца особняка К. примеряли на себя абсолютно новую для них окружающую обстановку. Квиллер давно мечтал о такой спальне: в английском вкусе, восемнадцатый век – высокие и низкие чиппендейловские комоды, кровать под балдахином. Он научился кипятить воду для растворимого кофе в огромной, хорошо оснащённой кухне. Юм-Юм пометила солярий как собственную территорию. Исследователь Коко после проверки роскошных помещений наверху и внизу выбрал лестницу главным сторожевым постом. Отсюда он мог видеть входную дверь, контролировать холл, наблюдать за всеми передвижениями, охранять подступы ко второй двери и улавливать многообещающие звуки, доносящиеся из кухни. Он сидел на ступеньках, свернувшись уютным клубком, когда начали прибывать кандидатки на место домоправительницы.

Работая журналистом, Квиллер брал интервью у премьер-министров, посыльных, голливудских старлеток, бродяг, престарелых вдов, рок-звёзд, осуждённых насильников – всех и не упомнишь, – но ему ни разу не приходилось беседовать с будущей прислугой.

– Ты должен помочь мне, – обратился он к Коко. – Нам нужна женщина, которая любит котов, прекрасно готовит, знает, как обращаться с антикварными вещами, услужливая. Но не слишком…

Коко одобрительно зажмурил глаза.

Первой явилась седая особа с впечатляющим послужным списком и прекрасными рекомендациями, но она не могла носить тяжести, подниматься наверх и вообще передвигалась с трудом.

Вторая, едва взглянув на лестницу, взвизгнула:

– Это что, кот? Терпеть не могу котов!

– Пока нулевой результат, – обратился Квиллер к наблюдателю на лестнице, но тут явилась третья кандидатка.

Это была розовощекая, ясноглазая молодая женщина в джинсах и футболке, крепкая и здоровая во всех отношениях. Её тяжелая походка говорила о привычке ходить скорее по вспаханному полю, чем по восточным коврам. Квиллер легко представил, как она доит стадо коров, кормит армию работников в страдную пору, резвится на сеновале.

Беседа состоялась в приёмной части холла, где несколько французских стульев группировались возле резного золочёного столика-консоли под зеркалом в позолоченной раме.

Молодая женщина присела на край глубокого кресла в стиле рококо, или Людовика XV, беспрерывно переводя взгляд с предмета на предмет и всматриваясь в каждую деталь обстановки холла.

Звали её Тиффани. – Очень милый дом.

– А фамилия ваша как? – спросил Квиллер.

– Троттер.

– И какой у вас имеется опыт в ведении домашнего хозяйства?

– Я делала всё. – Её взгляд остановился на лестнице, обежал стены холла, обтянутые янтарного цвета тисненой кожей, смерил напольные часы высотой в шесть футов.

Квиллер заподозрил, что она подослана или налоговым департаментом, или шайкой воров из Центра под видом фермерской дочки. Если в ближайшее время что-нибудь стрясётся, первая, на кого падёт подозрение, будет Тиффани Троттер. Имя, конечно, вымышленное.

– Как долго вы занимались домоводством? – Он предположил, что ей не больше двадцати.

– Всю жизнь. Я одна вела дом, пока отец не женился вторично.

– А сейчас?

– Сейчас я ухаживаю за коровами, хозяева которых в отъезде, и во время сенокоса помогаю отцу.

– Ухаживаете за чужими коровами? – Квиллер притворился наивным. – И много у вас клиентов?

– Раз на раз не приходится. Некоторые держат корову для себя и, когда уезжают в отпуск, нанимают меня, чтобы я дважды в день доила её, задавала ей корм и чистила стойло. Сейчас я забочусь о джерсийке Ланспиков. Сами они уехали на Гавайи. – Впервые за время беседы Тиффани проявила энтузиазм. Взгляд её был устремлен прямо на Квиллера. В глазах появился блеск. – Я вообще люблю джерсийскую породу. А эта буренка просто необыкновенная. Её кличут Стефани.

Семья, которую она упомянула, владела местным универмагом.

– С чего это Ланспикам понадобилось держать корову?

– Свежее молоко вкуснее. – В голосе прозвучала некая обида. – И они любят домашнее масло и домашний сыр.

Тиффани оставила номер своего телефона и укатила в маленьком грузовичке.

Затем появилась некая миссис Фалгров, женщина костлявая, но прямо-таки вибрирующая от избытка энергии или нервозности. Не ожидая вопросов, она выпалила:

– Ежели вам нужно, чтобы экономка жила в доме, так я не согласная. Виданное ли это дело? Вы мужчина холостой, я вдова… Но коли правда, что вы человек непьющий, я готова приходить три дня в неделю, как при старой хозяйке. Чистоту наводить и гладить. Я ж ведь тогда работала за двоих. Здешняя-то служанка и пальцем не пошевелила бы, не нажалуйся я на неё старой хозяйке. Сегодня молодые горазды только пить, курить, танцевать и непотребства всякие отчебучивать. А я вот, слава богу, родилась в те времена, когда люди себя блюли. Потому и работаю все шесть дней в неделю, а по воскресеньям трижды бываю в церкви.

– Ну, это ваше дело, миссис Фалгров. Как, вы сказали, звали здешнюю прислугу-ленивицу?

– Она была из девиц Малл, тех девиц Малл, которые никогда не пользовались уважением. Не примите за сплетню – я женщина мягкосердечная, – но посудите сами: только старая хозяйка надумала её выгнать, как она возьми да уйди. А беспорядок какой страшенный в своих комнатах оставила! Дьявольские картинки на стенах и грязь везде. Старая хозяйка было взбеленилась, но тут же и успокоилась; избавились, и слава богу! Не скажу, чтобы эта девица была такая же шалая, как её сестры, но бездельница неисправимая: вставала поздно, и нет бы поработать – да какое там! Мне и пришлось убираться в её комнатах, как она исчезла…

Оставив телефон – не собственный, а соседский -и не глядя по сторонам, миссис Фалгров твердым шагом вышла из дома. А Квиллер немедленно почувствовал острое желание ещё раз осмотреть комнаты с дьявольскими рисунками. Он знал, что у берегов Шотландии есть такой остров – Малл. Если молодая женщина по крови шотландка, не может она быть уж совсем пропащей.

В комнатах над гаражом он приступил к изучению инициалов, разбросанных по стенам и потолку вперемешку с маргаритками и сердцами: Б. Д., М. Л., Д. M., Т. И., Р. Р., А. Л., У. П., Д. Т., С. Г., Дж. К., П. М. и так далее. Если то были мужские инициалы, девушка пользовалась большим спросом. Или всё это плод фантазии? Р. Р. – подходит и кинозвезде, и президенту.

Уже сидя за письменным столом в библиотеке, Квиллер поискал фамилию Малл в четырнадцатистраничном телефонном справочнике и не нашёл. Сорок два Гудвинтера – и ни одного Малла. Он позвонил Пенелопе:

– Мисс Гудвинтер, вы правы по поводу комнат над гаражом. Как я могу встретиться со специалистом по интерьерам?

– Её зовут Аманда Гудвинтер. Наш секретарь попросит её позвонить вам, – сказала Пенелопа. – Вы видели объявление об организации фонда Клингеншоенов во вчерашнем «Пустячке»?